— И ее, — Костя повел подбородком в мою сторону, надевая очки, — вообще не должна нигде и никак отразиться.
— Само собой, — снова кивнул Зелимхан, взяв ключи от квартиры где меня держали в плену, протянутые ему Костей и быстро направился к внедорожнику, уже оттормаживающемуся со свистом шин на углу дома.
— Саня, Вересовские. — Произнёс Костя, твердо глядя на него.
— Утрясу, — обозначил он, направляясь к водительской двери автомобиля, у которого стояла вся честная компания и махнув брату, садящемуся в автомобиль спереди. — Кость, сколько по времени?
— Раньше недели маловероятно ждать, все остальное зависит от Кира и Зели. — Отозвался Костя, выставляя мне локоть, — пошли.
Я чуть замешкалась и он требовательнее повел рукой, с иронией бросив:
— Ты же любишь побеги с препятствиями. Поучаствуй в командном забеге, Андрюш, только чур я капитан.
Сглотнула, прикрывая глаза. Бросила почти докуренную сигарету под ноги, затушила подошвой балетки и протянула к нему руку.
Шли вниз по проспекту. Ночной прохладный ветер, шелестящий в кронах деревьев высаженных ровным рядком вдоль широкого тротуара, пробирался под футболку. Костя, явно заметив, что я чуть поежилась, стянул ветровку и накинул мне на плечи. Оправил свой темно-синий тонкий джемпер и вновь подставил мне локоть.
— Солнце не слепит? — слабо съязвила я, мерно вдыхая отзвук парфюма, исходящий от теплой ткани.
— Поменьше чем вездесущее око Саурона, — хмыкнул он, вынимая портмоне из кармана ветровки. — Все городские камеры и даже визоры на подъездах подключены к системе распознавания лиц. В Москве таких камер по официальным данным около пятидесяти тысяч, но, разумеется, по факту в разы больше. Хуже только в Сеуле. Потому поговорка про то, что прятать лучше на виду, еще никогда не была такой провальной.
— Тебя так тщательно будут искать? — неуверенно посмотрела в его ровный профиль.
— Очень. Мой шеф периодически с головой не дружит. Не так как ты, а по-настоящему и отказывается это признавать. Ему нужно время успокоиться, а то он сгоряча принимает весьма бескомпромиссные решения, — поморщился, разглядывая портмоне, — твою ж, кэша нет…
— Ну, у меня есть… — неуверенно начала я, доставая из подмышки зажатый кошелек.
И остановилась, когда он не больно, но ощутимо сжал мою кисть сквозь ткань. Фыркнув, покачал головой и направился к остановке, поволочив меня за собой.
— Где у вас тут самый дорогой и богемный ресторан? — по дороге спросил у меня, вообще переставшей понимать происходящее.
— «Аурум», наверное… — неуверенно заключила я.
— Извините, — останавливаясь у ближайшего к нам человека на остановке, произнес Костя, снимая очки, — не могли бы вы нам такси вызвать, у меня телефон разрядился, а у девушки баланса нет.
— А вам куда? — спросил парень, открывая приложение.
Анохин повторил название реста и уже через двадцать минут машина останавливалась у здания ресторана.
— Подожди здесь. — Выходя из салона бросил Анохин мне, сидящей на заднем сидении и, оставив бесполезные попытки понять происходящее, тихо рефлексирующей.
— Простой… — только начал водитель.
— Оплачу. Нам еще на автовокзал будет нужно. — Сказал Анохин, захлопывая дверь.
Вернулся он быстро. Стремительно сел в салон, велел ехать и водитель, крепко простимулированный тысячной купюрой брошенной на консоль, тотчас тронул автомобиль. Уже догадываясь по шуму, что я примерно увижу, оглянулась назад, разглядывая трех крепких молодцев, высыпавших из входа и бегущих к спешно удаляющейся машине. Разумеется, не догнали.
Тихо охуевая, ехала на вокзал. Командный забег начинается весело. И веселья добавил капитан, через несколько минут выбрасывающий чужой кошелек в урну на автовокзале. Закурив и быстро пересчитывая купюры, вынутые из чужого лопатника, досадно заключивший:
— Пятьдесят шесть косарей всего. Не густо живет ваша богема. — Положил деньги в свое портмоне и протяжно выдохнул дым, поднимая голову и сканируя взглядом немноголюдный автовокзал.
— Кто проинвестировал грядущее путешествие? — поинтересовалась я, задумчиво глядя на урну пока Анохин укладывал портмоне во внутренний карман своей ветровки, плотнее ее на мне запахивая.
— Изменщик. Имя не спросил. — Ответил он, внимательно оглядывая ряд междугородних такси и читая направления. — Зашел в приличное место и увидел немолодого тучного человека с обручальным кольцом на пальце, в компании приятной юной особы без оного. Подсев к ним, предложил даме сменить приоритеты в мою пользу, а она возьми да и заинтересуйся. Правда, после того, как оценила стоимость моих часов, отсутствие лишних килограмм и мою дерзость вкупе с молодостью. Всем этим, по ее представлениям, я выгодно отличался от немолодого тучного человека, который был возмущен моим поведением больше, чем плохо скрываемым интересом романтичной юной особы. Дальше была неистовая битва и я, урвав военный трофей, покинул ристалище.
Я остолбенело смотрела на Костю, все так же скользящего взглядом по такси, и, почесавшему нос, направившемуся к группе водителей, греющихся кофе у чебуречной и что-то шумно обсуждающих и смеющихся.
— Куда едем? — глухо спросила я, справляясь с деревянными ногами и мыслями, стараясь подстроиться под широкий шаг командора.
— Сейчас выберу.
— Куда надо-то?
— Без разницы. Мне с водителем надо определиться, а не с направлением.
— Не хочешь озадачиться еще больше — не спрашивай, да? — сдавшись, пробормотала я.
Кивнул и пошел вдоль стоянки, не обращая внимания на призывные возгласы водителей, направляясь к примеченной компании у чебуречной.
Анохин удивительно действует на других людей. Подошел, сначала просто спросил о кофе, потом перекинулся парой забавных шуток от которых покатилась вся компания. И я, глядящая в его профиль, имеющая возможность видеть то, от чего были отгорожены затемненными стеклами очков мужики, невольно застыла от молниеносного анализа в светло-карих глазах, со скоростью света пробежавшихся от одного лица к другому и вычисливших, кто ему подходит.
Костя, сняв авиаторы, ответил очень располагающей улыбкой на улыбку одного, молодого худощавого парня. Спросил каков его маршрут и очень натурально изобразил радостное удивление. Узнал цену за пятьсот сорок километров пути, попытался сторговаться, снова перебросился парой шуток с улыбчивым водителем и согласился на его цену.
Садясь в теплый, приятно пахнущий салон немолодого Ларгуса и глядя в подголовник переднего пассажирского кресла, в которое усаживался Костя, после того, как закрыл за мной дверь, у меня внутри в хрупком сплетении бушевали очень противоречивые чувства.
Молодой водитель оказался очень общительным человеком. Как и Анохин.
Я слушала их треп, тихо охуевая от виртуозной игры Кости, ибо собеседник из него был открытый и простой, с ним было легко и интересно. Особенно водиле. Костя с легкостью переходил с темы об автомобилях на международную политику, где филигранно тонко поддерживал обывательские взгляды собеседника, потом так же на удивление естественно диалог зашел о трудностях малого бизнеса и его развития в нынешних условиях экономики, потом неожиданно, но о Челябинском метеорите, плавно стекая в обсуждения проблем здравоохранения, местечковой политике, проблем правового поля, пенсионной реформе…. Да вообще обо всем. Десятки не связанных тем, но незаметно проистекающие друг в друга, иногда путем шуток, иногда посредством «о, знаешь, что вспомнил?../а ты слышал о?../а у меня знакомый…».
Я удалялась от своего города сидя в темном салоне с двумя малознакомыми мужчинами, разговаривающими обо всем и ни о чем сразу. С виртуозным игроком и прытко падающим в его сети обычном парне. Остановка на заправке, мы курили и пили кофе в отдалении, пока водила кормил свою машину.
— Жень, постарайся поспать, вид замученный. — Негромко и так просто произнес Костя, придвигая меня к себе, одновременно приподнимая свой подбородок и выдыхая дым в начинающее светать небо, пока я выдыхала никотин вниз и в сторону, не зная, почему покорно упираясь виском в его ключицу и прикрывала глаза, ощущая мерный стук сердца, когда вокруг все было вовсе не мерно. Его мерное и свое мерное.
Все совершенно кувырком, ничего не понятно, и, по-хорошему, нужно соображать быстро как никогда, анализировать и прикидывать варианты. Я в бегах со странным человеком, а внутри так… мерно и ощущается действительно усталость и желание спать. Почувствовала, как касается губами темечка и снова баг в системе, ибо тут надо бы вроде бы протест выкинуть, а не затягиваться сигаретой глубже, стремясь усилить опьянение в крови…
Леша, водитель, соорудив из своей куртки подобие подушки, отдал ее мне. Я, сбросив балетки и подобрав под себя ноги, устроилась на заднем сидении мчащегося по почти пустому шоссе Ларгуса. Подтянула воротник ветровки Кости ближе к носу и прикрыла глаза. Спать хотелось дико, усталость давила сильнее толщи воды на большой глубине в океане, но спать в машинах я вообще не могла. Пребывала в полусне, когда сознание вроде и отключено, а вроде и нет. Ход времени теряется, понимание и внимание затормаживаются. Это очень мучительно, на самом деле, когда ты измотан в край, но полноценно заснуть не можешь.
Потому, когда Костя, повернувшийся со своего кресла, коснулся меня рукой, я тут же открыла глаз, полностью приходя в себя и ощущая такую разбитость, будто не дремала, а наоборот, мешки разгружала.
— Мы где? — спросонья хрипло спросила я, приподнимаясь на онемевшем от неудобного положения локте.
— Приехали во временное пристанище, — усмехнулся он, помогая приподняться и кивая на дверь.
Панельные города. Они одинаковы. Выйдя из машины и уставившись на многоэтажку, однотипную, которых сотни в каждом городе, я могла бы предположить, что она одна из тех, что широко разбросаны и в моем городе, если бы не была уверена, что пятьсот шестьдесят километров меня от него отделяют.
Ранее утро, свежий приятный ветер, прокатившийся по двору-колодцу, тесно заставленному машинами, и в утренней дреме нового города звучное рукопожатие Кости и водителя, от души улыбнувшегося и произнесшего:
— Ну, бывай, Вань.
Костя кивнул ему и, бренькнув ключами, вынимаемыми из кармана джинс, направился к обшарпанному, но чистому крыльцу подъезда. Разумеется, не забыв подхватить полусонную меня под руку.
— И как? — вяло улыбнулась, наблюдая, как он прижимает потертый магнитный брелок к замку.
— Мужская солидарность. — Хмыкнул Костя, распахивая дверь и приглашающее кивнув в подъезд. — Жена у меня подозрительная и очень ревнивая женщина. Узнавшая, что я ей изменяю с молодой отчаянной красавицей. — Я, поднимаясь по стертым бетонным ступеням на площадку первого этажа, гоготнула при этих словах, сказанных с фальшивой трагедией. — У жены есть богатый отец, желающий подвесить меня за причинное место за измены его кровиночке. И вот я сбежал с возлюбленной в другой город, где мне на свое имя нежелательно снимать посуточно квартиру. Мужская солидарность. И деньги.
— У тебя фантазия, конечно… — фыркнула я, вопросительно оглянувшись и тут же под его кивком направляясь к старенькому лифту, мимоходом нажав на кнопку.
— Без креатива в нашем деле никуда. — Улыбнулся Костя, заходя вслед за мной в маленький тесный, старый лифт с покоцанными кнопками. Нажимая на ту, что должна была поднять нас на восьмой этаж, пальцами второй руки приподнял мой подбородок под скудный тусклый свет одного живого плафона. — Жень, ложись, поспи нормально, а то всю спину мне коленками истыкала, пока не улеглась и не пыхтела, как сердитый ежик, которому мешают спать два балабола. Но трепаться мне для дела надо было, честно.
Фыркнула, невесело качая головой и отводя взгляд. Кажется, все становится еще хуже, чем я предполагала. Я не дура, я знала, что рано или поздно оно возникнет, это колкое онемение в солнечном сплетении, но не так быстро же…
— А ты куда? — спросила, запоздало осознав, что такое просят с расчетом, что сами не останутся.
— Зарабатывать. — Невозмутимо ответил он, первым выходя из лифта и, оглядевшись, направился к одному из двух тамбуров, перебирая ключи в пальцах. — У нас всего двадцать косарей осталось. Это мало.
— Вообще-то шестьдес… — сят шесть в общей сумме, но он, обернувшись, одновременно открывая дверь, приложил палец к моим губам. Взгляд… не Медуза Горгона, конечно, но рядом. Очень. Я, значительно протрезвев под этим взглядом, понятливо кивнула. Он, еще несколько секунд смотрел мне в глаза, чтобы четче оттиснуть печать, что такие мои разговоры под строжайшем табу, потом отвернулся и направился к левой двери в тамбуре.
Квартира однокомнатная, в светлых тонах, со свежей техникой и очень приятным косметическим ремонтом. Даже в бегах командор не отказывал себе в комфорте — заключила я, после инвентаризации выходя из ванной, чтобы меня тут же подтолкнули к дверному проему, ведущему в комнату с кроватью.