— Пойдем, Андрюш, я покажу тебе свою комнату удовольствий. — Деловито снимая презерватив и оправляя одежду, обозначил он подавившейся смехом мне. — Давай, газ в палас, мне прямо не терпится.
А чему удивляться? Это же Анохин, у меня с ним постоянно одни приключения и шокирующие открытия. На плесень от тоски и удручающего бытия уже не надеюсь. Да и не надеялась, тут главное одно — не поседеть. Хотя, если что, закрашусь. Потому, как говорят мудрые японцы: банзай!
— Анохин, это же не отсылка к фильму, о котором я подумала? — вопросила, с кряхтением сползая с постели и с разочарованно оглядывая истерзанное платье.
— Отсылка. — Невозмутимо подтвердил он, заходя за мной в гардеробную и стянув с полки джемпер, стал в него засовываться, не реагируя на меня, застывшую с вытаращенными глазами. — Я, как всякий приличный кхм… миллиардер… нет, ну официально я вообще-то безработный и у меня абсолютно ничего нет, но по факту я руковожу несколькими проектами и косвенно являюсь их владельцем, соответственно, вознаграждения от них, как руководителю, в суммируемом итоге позволяют мне такое крамольное звание, хотя, смотря за какой период расчет сделать… — задумчиво рассуждал, отрывая бирку от купленных мной джинс и вообще не обращая внимание на меня, бросающую на него косые взгляды, когда обряжалась в джинсы и блузку. — В общем, как всякий приличный миллиардер, я имею свою комнату удовольствий. А поскольку мои вкусы ну о-о-очень специфичны, то пришлось эту комнату за пределы квартиры вынести, а то соседи наябедничают кому не надо.
— Анохин… — начала я, но растерянно осеклась, когда он, проходя мимо, подхватил меня под локоток и начал буксировать на выход.
— Сначала ты будешь шокирована, но потом тебе понравится. — Усадив меня на пуфик, открыл ближайшую коробку с обувью, удовлетворенно кивнул и, выудив черные босоножки, стал меня обувать. — В фильме так и было.
— Костя…
— Точно тебе говорю, ей там потом понравилось. — На ходу обуваясь сам, вытолкнул меня из квартиры. — Возьмем за основу этот фильм и будем надеяться, что там правду показали.
— Командор…
— Так, Андрюш, — строго начал он, закрывая квартиру и подталкивая меня к лифтам, — если ты после этого обзовешь меня извращенцем, я пойму и приму, только не бросай меня.
— Ты же специально нагнетаешь? — уточнила уже без особой уверенности, что строчащий смс Константин Юрьевич иронизирует.
— Конечно. — Фальшиво покивал он.
Что происходит? Хотя… банза-а-ай! Но уже не с таким радостным кличем…
Дорога заняла прилично по времени. Константин Юрьевич почти не прекращал трепаться по телефону и я действительно начала немного нервничать. И занервничала сильнее, когда внезапно свернули с трасы и едва ли не проселочной дорогой поехали куда-то через поля. Подъехали к какому-то то ли складу, то ли базе, обнесенной высоким бетонным забором. И разонравилось мне здесь категорически, когда из ворот вышла вооруженная до зубов охрана.
Я бросила взгляд на Анохина, едва заметно поведшего уголком губ и роящегося в телефоне, пока машина заезжала на асфальтированную территорию, мокрую от только прошедшего дождя, и вновь посмотрела в окно. Охрана. Очень много охраны.
Водитель остановил машину у входа в склад, уже внушающий едва не ужас. Анохин велел выходить.
— Что ты так нервничаешь? — беспечно произнес Костя, удовлетворенно глядя на меня, открывая тяжелую дверь. — Это просто моя комната удовольствий.
Я бросила на него косой взгляд и переступила порог, входя в обнесенный металлическими панелями длинный холодный коридор.
— Обещай, что мы после этого не расстанемся, — не сдержавшись прыснул этот ненормальный, толкая очередную дверь, а потом одеревеневшую меня внутрь громадного помещения.
И он был прав, когда нагнетал-подготавливал, ибо первая реакция — шок.
В помещении было достаточно прохладно из-за множества радиаторов, активно гудящей приточной вентиляции, вытяжной и резервной.
Бесчисленное количество министанций, в виде трансформаторных блоков высокой мощности, питали охлаждающие вентиляторы, процессоры, бесчисленные количества видеокарт, расположенные на стеллажах ровными рядами, заполняющие помещение насколько мог охватить глаз.
Подошла к ближайшему стеллажу уже понимания, почему нужно такое охлаждение, но все же в неверии рассматривая металлические каркасы, стоящие друг на друге с одинаковым набором: снизу платформа, где размещались материнские платы, блоки питания и жесткие диски, над этой платформой опорные планки для восьми видеокарт, над ними планка для райзеров. Везде одинаковый набор и их неисчисляемое количество…
Мурашки по всему телу, дрожь в дыхании и чувство головокружения. Так бывает, когда попадаешь в сердце механизма, приносящего миллиарды. Вернее, ранее приносящего, когда расцветала эпоха, а сейчас, наверняка, меньше, но масштаб уверял, что доходы от происходящего нехилые и по сей день.
— Что это, Андрюш? — удовлетворенная, поверхностная насмешка в негромком голосе позади.
— Майнинг ферма… — сипло выдавила я, прикусывая губу и оборачиваясь на него, опершегося плечом о стеллаж и полуулыбаясь, глядящего на меня, — а соседи, видимо, ябедничать могли на постоянные перебои с электроэнергией, да? Это ферма обесточила бы не только дом, но и… да весь квартал… даже несколько. — С трудом сглотнув, снова оглянулась, осматривая бесчисленные ряды. И вновь мурашки.
— Обожаю, когда у тебя волосы дыбом встают. — Подошел сзади, приобняв и положив подбородок на макушку. — Как тебе моя комната удовольствий?
— Анохин… — гоготнула, прикрывая глаза, успокаивая учащенное сердцебиение, шумящее кровью в ушах. — Вот скажи мне, откуда в твоей голове отсылка к этому фильмецу?
— Девочки иногда берут Кира численным перевесом и заставляют смотреть вместе с ними всякий артхаус. Потом он приезжает ко мне и делится своей новой психической травмой.
— Там в основе фильма книга. — Прижалась к его груди, переплетая его руки со своими под грудью, — ее женщина написала. Она не знала, что миллиардеры трахаются с работой в основном.
— Боже, как ты мне нравишься, Андрюш. — Фыркнув, умильно потискал смеющуюся меня. — Ну, собственно, для чего я тебя сюда позвал: ты арбитражем трафика занималась?
— Недолго, — неуверенно отозвалась я, не улавливая логической связи и пытливо скользя взглядом по стеллажам. — На нем много не срубишь. Вернее, на сером и белом арбитраже, а черный мне был не по нутру. Одно дело по белому трафик лить на всякие онлайн-маркеты, кэшбек сервисы и прочий легалайз, да и серый трафик с вирусной рекламой и спам-атаками еще ладно, но вот черный с партнерками казино и букмекеров, с порнографией известного формата и этими сайтами, где отчаявшимся продают, якобы, стопроцентные лекарства от рака за баснословные бабки и прочая жесть… в общем, опыт работы с арбитражем у меня только в сером и белом формате.
— Как ты думаешь, — негромко произнес Анохин, касаясь губами моего виска, — если я предложу своему капралу заняться арбитражем криптовалюты, насколько вероятен положительный ответ?
Арбитраж криптовалют — заработок на разнице между стоимостью одной и той же валюты на разных торговых площадках.
В горле пересохло. Я не могла отвести взгляда от ровных рядов инструмента добычи крипты и, прочистив горло, произнесла:
— Наверное, согласится. — Получив усмешку в висок, рассмеялась и уточнила, — а на какой бирже предпочтительн…
— Пока не на нашей, к сожалению. Но я уже на середине пути к этому. Так что пока на чужих площадках потренируйся, потом захватишь нашу. — Расцепив руки, повел на выход.
— Чт… что?.. — сипло выдавила, ошарашено глядя в его спину и неуверенно семеня за своей верхней конечностью, зажатой в его пальцах.
— Как ты понимаешь, из молодости у меня осталось множество прекрасных знакомых. — Кивнув охране и усаживая меня в салон, несколько секунд спустя отозвался Костя. Обошел машину и усевшись рядом, задымил в окно и продолжил, — хакингом, кардингом и прочим киберкриминалом заниматься только по молодости тянет, а все мы стареем, меняемся, серьезнее становимся. К легальности тянет, — едва заметная надсадная улыбка по губам в выдохе дыма. — И вот недавно я организовал, так сказать, встречу выпускников, где своим однокашникам предложил поучаствовать в легальном проекте по созданию торговой площадки. Биржи. Идея моим добрым знакомым понравилась, ну, знаешь, сколько волка не корми, все равно ведь… а у многих семьи, дети, кто-то уже отсидел за увлечения молодости, в общем, всех тянет к белому бизнесу, а тут такая возможность, что и интересы учитывает и легальна. Они дали согласие. Взгляни, — протянул мне свой телефон с присланными файлами, — это будет топовая торговая платформа с большими суточными оборотами и одновременно надежное хранилище с максимально возможными мерами безопасности. Простая регистрация в системе и отсутствие обязательной верификации на таких условиях, до которых остальные пока не додумались. Низкие комиссии, что тоже привлечет. Ликвидность по паре зелени и крипты около тысячи восемьсот процентов, кредитное плечо до сотни и возможность маржинальной торговли с плечом тоже около того… — в переходящем золоте глаз удовлетворение, когда я восхищенно присвистнула, пролистывая информацию на экране. — Должны запустить проект в декабре этого года, хотя демо-торговля в тестовом режиме прошла в июне очень неплохо, сейчас дорабатываем главное — многофакторную систему безопасности и…
Прервался, потому что на его телефон в моих руках поступило голосовое сообщение в вотсап от пользователя, записанного как «крестник». Неожиданно. Я отдала телефон Косте, открывшего приложение и выбравшего диалог, в котором были одни голосовые. Он, затянувшись и улыбнувшись, воспроизвел новое голосовое и тишину салона прорезал детский мальчишеский голос:
— Крестный, привет. Меня мама заставляет уроки делать и каждый день в школу ходить. — Голос задрожал и сообщение оборвалось. Костя, прикусив губу, покачал головой, сдерживая смех и воспроизвел следующее пришедшее сообщение, полное детского страдания и нечеловеческого отчаяния, — когда ты в Киев приедешь? Я хочу у тебя отдохнуть.
Подавил смех и, нажав на запись, серьезно проговорил:
— Пока не знаю, Костик. Возможно, через месяц. За тобой сразу заеду. Держись, мужик. — Отправил голосовое и, получив текстовое «хорошо», бросил взгляд на улыбающуюся меня, — видела, как сестра у меня осатанела? Пацана до отчаяния довела. Поедем с тобой через месяц, люлей ей как вставим за жестокое обращение с детьми.
Я подалась вперед обвивая за плечи и целуя мужчину, взращенного в любви, умеющего любить и получающего эту любовь несмотря на то, что вокруг столько хаоса и мрака.
Проблемы начались по дороге домой. Попали в пробку, это полбеды. Я курила в окно и изредка поглядывала на так же дымящего Анохина, которого опять атаковали по телефонам. Что-то происходило — его тембр снижался, реплики отрывчатые. Завершив очередной разговор, набрал следующему абоненту и, кинув на меня быстрый, малопонятный взгляд, произнес:
— Стас, где ты сейчас? На тачке? Отлично. У Костолома снова кукуха подошла к пределам познания мира, чтобы выебать их в очередной раз. Я в пробке стою, ты можешь прямо сейчас прикатить ко мне? — поморщился, назвал дорогу и приблизительные ориентиры, где именно мы сейчас находимся. Велев водителю перестроить машину в крайнюю правую, завершил вызов и достал новую сигарету, не глядя на меня по памяти набирая другой номер и спокойно так обозначил напряженной мне, — меня на ковер вызвали. На ближайшем съезде сторожевые псы, которые поведут машину, чтобы я никуда не надумал заехать или вовсе не наплевал и не приехал. Беспокоиться не за что, — прикрыл глаза, прислонив к уху телефон. — Погостишь у Кота пару часов, потом заберу. Леш, на сколько они по процентам ошиблись? Это я знаю, но Евгений Григорьевич уверен, что больше, а почему он уверен, я тоже не понял. Скинь мне выписки и сам к нему выдвигайся…
И снова бесконечные разговоры. Кратко сжал мои пальцы, положив руку себе на бедро, откидывая голову назад, на подголовник, и прикрывая глаза.
— Константин Юрьевич, — позвал водитель аккурат в момент, когда теснившийся им автомобиль, все-таки уступил и он смог встать на крайнюю правую полосу, и одновременно с этим позади начал звучать все увеличившийся рокот мотоциклетного двигателя.
— Перезвоню, — кратко обозначил Костя абоненту. Завершая звонок, оглянувшись, удовлетворенно кивнул и велел мне выходить.
Водитель включил аварийки. Уступивший ему автомобиль только было посигналил, но тут же заткнулся, когда вышедший из салона Константин Юрьевич, не глядя на осерчавшего водителя продемонстрировал ксиву и, дождавшись меня, направился к Стасу, остановившего мотоцикл за разделительной полосой, у обочины. Кот направлялся к нам на ходу снимая шлем. В ртути глаз мелькнуло некоторое удивление при виде меня и он, бросив взгляд на Анохина, усмехнулся и стал снимать мотоциклетную куртку.
— Стас, это Женя. Костолом меня насиловать будет около часа, после заеду к тебе, заберу. — Обозначил Константин Юрьевич, кивнув, не глядя, на меня, но прекрасно поняв мой вопросительный взгляд, когда Кот отдавал мне куртку, оправляя черную футболку с V-образном вырезом, открывающим блэкворк обхватывающий шею во все красе. — И это не тот случай, что прежде, поэтому только попробуй хвост распушить. Если что, я отведу тебя к ветеринару, чтобы тебя усыпили, понимаешь?
— Гав. — Гоготнул Стас, с интересом оглядывая меня, неверными пальцами натягивающую его куртку со шлейфом приятного парфюма. — Это твоя дочка?
— Это гарантия твоей смерти, если с нее хоть волос упадет. — Предупредил Константин Юрьевич, отклоняя входящий вызов.
— Пиздец ты грозный. — Удовлетворенно ухмыльнулся Кот, протягивая мне шлем и закатывая глаза под взглядом Медузы Горгоны. — Да понял я, понял. Нет, это делается не так, — перехватил шлем, в который я пыталась запихнуть свою репку и надел мне его нормально, а не так как я дотоле, когда у меня глаз к подбородку тянуло. Кивнув сам себе и, щелкнув карабином под подбородком, опустил поднятый визор шлема и велел, — пошли, дочурка.
— Асфальт мокрый, херней не занимайся. — Вновь отклоняя входящий, произнес Костя, когда мы подошли к мотоциклу.
— Правило слышал: «уронил-женился»? Я не хочу жениться, так что не паникуй. — Бросил через плечо Кот, перекидывая ногу и седлая мотоцикл. Повернул голову в профиль ко мне, которой Костя парой жестов подсказал, как сесть позади него, и проинструктировал, — дочурка, слушай сюда: при старте держаться ногами, а на поворотах и торможениях коленками, и упирайся в эти штукоевины, — показал на подножки для пассажиров. — Руками не махать, гнущуюся березку не изображать, на лежачих полицейских чуть привставать, в поворотах повторять мой наклон, но только в половину, в остальном сидеть прямо и наслаждаться. Ферштейн?
— Йа-йа, фюрер. — Подтвердила, чувствуя себя не в своей тарелке, когда усаживалась удобнее, упирая ноги в штукоевины и нерешительно касаясь коленями Кота. При Косте. Теряясь еще больше от ощущения, когда Стас, убрав подножку и выравнивая заведенный мотоцикл, взял контроль над нашим равновесием.
— За поясницу обними и сцепляй руки на животе. — Приказал Кот, поднимая боковые зеркала на руле. Реально не в своей тарелке. Особенно от требовательно кивка Кости, после которого подчинилась и обняла Стаса. — Так. Коленями бедра мне сожми. Смелее, мы папе не расскажем.
Сжала его ноги внутренней стороной бедер, снова после краткого кивка Кости, убийственным взглядом посмотревшего на ухмыльнувшегося ему Кота, тронувшегося с места. Плавно очень, но рефлекс вцепиться все равно сработал. Баланс контролировал он, выезжая между автомобилей, достаточно тесно стоящих и очень медленно трогающихся друг за другом, и моей опорой были только подножки и его корпус. Чувство жути не покидало. Оно очень явственно, когда ощущаешь, что ветер трогает ткань, это совсем не машина с закрытым пространством и ей управляешь не ты.
Легкая вибрация порыкивающего мотора отдавалась в теле. Сквозь слабый тонер визора все происходящее казалось бы не со мной, все эти проплывающие мимо автомобили, среди которых ловко, но достаточно плавно маневрировал Кот. Чувства реальности придавало только отчетливое ощущение, что равновесие держишь не ты, бревнышко деревянное, каждый раз пугающееся того, что Стас уходит в свободный прогал на полосах. Кот уходил плавно, но деревянной все равно становилась. Потому что контролируешь не ты, контролируют тебя и то, что под тобой, вот это поворотливое, резвое, утробно мурчащее. Запускающее вибрацию в тело.