— Нет никакой гитары. Возможно, а быть может и нет, у меня в кармане есть губная гармошка, и я сыграю на ней немного позже. Но мне нравится держать тебя в напряженном неведении.
— Так тебе мало просто видеть меня. Приятно знать.
— Остришь?
— Ладно, это была ужасная шутка. — Я наклоняюсь вперед. — Ты и правда меня рисуешь? Или нет? Или же ты просто рисуешь там всякие непристойности, а?
Его низкий гортанный бас творит что-то нереальное с моим телом внизу живота, посылая дрожь удовольствия. Мне нравится вызывать смех у этого парня. Не думаю, что он часто смеется, и потому каждый раз похож на маленький приз.
Он поворачивает блокнот и показывает мне результат работы. И у меня буквально перехватывает дух.
Его рисунок не милый или сентиментальный. Мое лицо нарисовано крупным планом, голова наклонена, а улыбка почти таинственна.
Он не приукрашал меня. Мои светлые волосы длиной до подбородка торчат во все стороны. На носу не упущена маленькая горбинка, к сожалению, доставшаяся мне в наследство от отца, и едва заметный шрам у меня на скуле, полученный в результате падения с кровати родителей и удара о комод, еще когда нам с Айви было восемь и шесть, и мы любили прыгать на матрасе.
Я сосредотачиваюсь на своем выражении лица на рисунке. Что-то между соблазнительным и алчным, словно я голодна. Жар заливает мои щеки. Боже, он видит меня вот такой?
Я поднимаю на Декса взгляд. Он терпеливо ждет.
— Ладно, — говорю я, и голос кажется немного хриплым. — Итак, ты все-таки умеешь рисовать.
Он проводит рукой по бороде, разглядывая меня, а затем бросает блокнот на колено и начинает снова рисовать.
— Я же говорил тебе, что умею рисовать. — Он бросает на меня быстрый взгляд. — Тебе так сложно доверять мужчинам?
— А ты часто скрываешься за разоблачением слабостей других людей?
Он замирает. Морщинки образуются у линии его рта. Я не хочу смотреть на эти губы. Но они манят меня каждый раз.
Мгновение мы молчим, а затем Лео издает тихий непонятный звук. Декс возвращается к рисованию.
— Туше, — говорит он себе под нос, но его тело напряжено.
Я делаю еще глоток прохладного чая.
— Я вообще не доверяю мужчинам.
Его рука продолжает двигаться по странице, но плечи заметно расслабляются.
— Когда я анализирую других, то оказывается, это помогает мне разобраться в собственной фигне.
— Так ты сидишь здесь и разбираешься в моих слабостях, тем временем думая о собственных?
— По типу того.
Заканчивая пить чай, я встаю.
— Давай, Итан. Пойдем прогуляемся.
Глава 5
Декс
ЕСТЬ ЧТО-ТО ТАКОЕ в Фионе Маккензи, что вынуждает меня говорить вслух то, что не следует. Делать то, что не стоит делать. Своими зелеными, словно трава, глазами она видит меня насквозь.
Несмотря на рост в метр шестьдесят и крошечное телосложение, она наводит на меня непостижимый ужас. И то, что это меня возбуждает, лишь сильнее беспокоит.
Мы идем по алее кленов, листья которых уже алые и коричневые. Голова Фи даже не достигает моего плеча. Я — великан по сравнению с ней, а мои ступни ударяются о дорожку, издавая глухой звук. К моей груди прижат Лео, он теплый и такой легкий. Я поддерживаю рукой его маленькую попку, пока мы идем по пешеходному мосту.
— Почему ты стал играть в футбол? — спрашивает Фи, ее голос кажется нежным в тишине сада.
— Из-за боли, — отвечаю я, не думая, и затем морщусь. Дерьмо. Снова она вытянула из меня признание.
Ее оленьи глазки смотрят на меня снизу вверх, а губы кривятся в хмурой гримасе.
— Агрессия, разрядка, — вынужденно добавляю, словно меня мучит словесный понос от одного взгляда Фи. — Это способ выйти за пределы моей натуры. Показать себя на физическом уровне.
Я вытягиваю руку, поддерживая ее, пока девушка идет по камням вокруг пруда. Она берет меня за руку — хоть я и знаю, что Фиона не нуждается в моей помощи — и мы не отпускает друг друга, пока не возвращаемся обратно на тропинку.
— Центр не просто прикрывает квотербэка, он также задает линию игры. Он хорошо понимает происходящее на поле и то, что планируют игроки нападения и обороны. Он беспристрастен, легко адаптируется и защищает слабые стороны команды.
— Идеально тебе подходит, — бормочет она.
Новая волна тепла приливает к моей груди.
— Ага.
Большинство девушек, с которыми я встречался, можно было разделить на два лагеря: те, кто хотели меня, потому что я футболист. Я мог быть уродливым как крот или полнейшим мудаком, но они все равно хотели со мной трахнуться. И вторая часть — те, которые интересовали меня, но, по иронии, их не волновало то, чем я занимаюсь или чего на самом деле хочу.
Эми была именно такой. Она, как и я, увлекалась искусством и выбрала его основным предметом. Я влюбился в нее очень сильно в самом начале первого курса. Но она не ответила мне взаимностью. Для нее я был просто придурком, одержимым жестоким видом спорта.
Фи сразу сказала мне, что не встречается со спортсменами. Но вот она здесь. И она со мной. И, что важно, она мне нравится. Всегда нравилась. Она честная, но при этом не жестокая, столь чистая и настоящая. Это так освежает. Рядом с ней я начинаю по-настоящему дышать.
Ее рука в моей кажется такой маленькой, кости изящные и хрупкие. Я осторожно держу ее ладонь, позволяя своему большому пальцу поглаживать запястье девушки. И хотя именно я ласкаю ее кожу, дрожь распространяется по моему телу и стекается пульсациями к члену. А все из-за простого прикосновения к ней. И она позволяет мне касаться себя.
Я хочу пробежать пальцами по ее маленькому красивому телу. Мой живот напрягается от этой потребности, а сердце гулко ударяется о грудь, потому что я такой охуенно испорченный. Я не знаю, что на хрен делать с женщинами — я избегал близости с ними годами.
И сейчас это аукается мне.
Фи замечает мое затянувшееся молчание и заглядывает в мои глаза.
— Выбирайся из своей скорлупы, Итан.
— Но я в ней живу, — говорю я, пытаясь прозвучать легкомысленно. — Не так-то легко сбежать от самого себя. — Она отлично понимает, о чем я, но, слава богу, не знает, почему я застрял в своей скорлупе.
— Прошлой ночью, — говорит она обыденным тоном, — я пошла спать, гадая, как бы твоя борода ощущалась на внутренней поверхности моих бедер.
Я спотыкаюсь о брусчатку. Малыш фыркает, но я быстро возвращаю равновесие.
Фи же даже не смотрит в мою сторону. Она идет в нескольких шагах от меня, а ее голос тихий и естественный.
— Я гадала, было бы мне щекотно, если бы ты сосал мои соски. — Жар заливает мои легкие. Я не могу дышать. Мой член пульсирует под ширинкой джинс.
Возможно, я издаю какой-то звук, потому что Фиона поворачивается и глядит на меня через плечо.
Не знаю, что за выражение она не видит у меня на лице, но ее улыбка увядает, а румянец заливает щеки.
Ее шаги замедляются, но мои — нет. Я шагаю вперед, не отрывая от нее взгляда.
Она все еще румяная и идет задом наперед. Думаю, я усмехаюсь. Но не уверен. Моя цель ясна.
Я веду ее к лавочке, расположенной под покровом плакучей ивы. Мои руки хватают ее за талию и с легкостью приподнимают вверх. Фи становится на лавочку передо мной. Ее дыхание теперь более поверхностное и частое, а шикарная грудь оказывается на уровне моих глаз.
Она не говорит ни слова, когда моя рука проскальзывает под ее свитер. Атласно-гладкая кожа приветствует мою ладонь. Я веду рукой по ней вверх, по ее плоскому животу и ребрам, все это время глядя девушке в глаза. Я люблю то, как они расширяются, как в них отражается шок и пламя вожделения.
Она по-прежнему молчит, пока я касаюсь пальцами ее груди и сдвигаю вниз кружевной лифчик. Тихий звук срывается с ее уст, когда я медленно приподнимаю одну сторону ее свитера.
— Малыш…