— Иди! И больше так не делай, — хотел напоследок застращать, однако получилось совсем смешно, практически, как «ай-яй-яй, нехорошая девочка». И чтобы скрыть улыбку, невольно растянувшую его губы чуть не до ушей, он полез в нижний ящик стола.
Лина пулей выскочила за дверь и только сейчас выдохнула. Черт! Второй день общения, а она уже выставила себя дурой. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть, воздуха не хватало. Она обессиленно опустилась на свое секретарское, с таким упорством отвоеванное у неудач, кресло. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Но и то, и другое было совершенно неуместно на рабочем месте — Бог не дай Глеб выйдет! Еще одного косяка он не простит.
И еще Лина не могла понять, какой бесенок в нее вселился? Образцово-показательная дочь, зубрилка, которую недолюбливали одноклассники за то, что ее всегда приводили в пример, пай-девочка, которую не выпускали на улицу гулять со сверстниками, за две недели открыла в себе совсем другого человека. Того, который может шутить, немного наглеть и самое главное — способен отстаивать свое мнение.
Глава 3
Едва Лина перевела дух, как ее «соответствие занимаемой должности» снова подверглось жесткой проверке.
Небрежной походкой хозяина жизни на пороге нарисовался довольно привлекательный, уверенный в собственной неотразимости мужчина.
На лице его открыто читалось «Все будет по-моему».
Увидев новую помощницу, он благодушно улыбнулся, затем в глазах отразилась радость узнавания и он, растягивая слова, словно густой мед, проговорил:
— А я вас запомнил! Вы были в финале конкурса «Мисс Россия». Вот только не помню, в какой номинации вы получили награду. Подскажите, а то мне неловко!
Обычно такие фразочки, которых у посетителя в арсенале был вагон и маленькая тележка, сражали девушек наповал. Он уже приготовился панибратски подойти и, поцеловав ручку, приобнять за талию, однако на этот раз выстрел оказался неудачным.
— Вы ошиблись, — без тени улыбки ответила Лина. — Вы по какому вопросу и как мне о вас доложить Глебу Андреевичу?
— Детка, обо мне не нужно докладывать. У меня бессрочный пропуск в его кабинет, — с трудом скрыв досаду от этого двойного «щелчка по носу», все с той же наглой улыбочкой сообщил он.
Однако девушка, как храбрая наседка, мгновенно оказалась у двери и своим отнюдь не богатырским телом закрыла доступ.
— Извините, но я должна сообщить.
Неизвестно, чем бы закончилась эта пикировка, если бы Демов не вышел сам из кабинета, едва не задев отважную защитницу дверью.
— Вот, к другу барышня не пропускает, — придав лицу скорбное выражение, пожаловался визитер.
Глеб едва скрыл улыбку — негоже баловать персонал — и разрешил спор:
— Лина, этот человек проходит беспрепятственно в любое время. И сделай два кофе.
Девушка сдержанно кивнула, хотя внутри все сжалось от страха — опять накосячила. Ну не могла ж она знать, что эта персона из ближнего круга шефа!? Но вроде не разозлился, уже хорошо.
*****
Нильс, как обычно, небрежно развалился в кресле. Затем потянулся за сигаретой, самодовольно жмурясь. Вообще-то по паспорту он был Борисом, но еще в школе сократили его до Бора, а затем по аналогии прицепилось Нильс, по имени выдающегося физика. Оно-то и прижилось. Да так прочно, что даже при официальном знакомстве он, забывшись, подавал руку и на автопилоте говорил: «Нильс»
— У тебя новая куколка? — протянул он, когда за Линой, принесшей им кофе, захлопнулась дверь. — Хочу ее. Только странно — такая сладкая конфетка, а фантик совсем дешевый, не знаю, откуда блузка с юбкой — видать из этих, как их там? «Веселые цены»? Я б ей премию выписал. И не одну…
— Не сомневаюсь. Сам выпишу, причем в прямом смысле — предостерегающе посмотрев на друга, уточнил Глеб. — Она на испытательном сроке, какие премии? И не вздумай ее клеить! Я знаешь, сколько времени убил, пока ее нашел?
— Ну, ты ж все равно с секретаршами не спишь?
— Чего и тебе желаю! Не спать с секретаршами! И сука — с моими секретаршами!
— Я тебя умоляю! Кому от этого хуже стало?
— Нильс, я тебе русским по белому говорю. Отстань. Эта девочка не такая, как все, если я что-то понимаю в людях. Знаешь, как я ее прессовал? Самому стыдно, как у ребенка конфетку отбирал. Хуже даже. А она нашлась, выстояла. Правда, ни фига не понимает в работе, вообще удивляюсь, как она рискнула сразу на помощника заявиться. Она искренняя. Сейчас таких не делают. Лимитированная партия.
— Так я б в эту партию с удовольствием членские взносы и делал бы! — хохотнул непробиваемый Нильс.
— Ты не боишься, что один из последующих членских взносов будет в венерологию?
— Ой, не строй из себя рекламу «дюрекса»! Ритка моя чистая, с остальными по уму.
Глеб сокрушенно покачал головой. Уже скоро и седина в бороду, а он никак не уймется. Или ищет ту единственную? И тут же сам себя одернул — Нильс и моногамность — это параллельные прямые.
И друг, словно прочитав мысли, продолжил.
— Я же Лев! А лев живет в прайде — вокруг него минимум десяток самочек. Вот он и выполняет свои супружеские обязанности чуть ли не круглосуточно.
— Отстань от девчонки, еще раз говорю. Могу я, наконец, работать с помощницей, от которой не тянет твоей похотью. — Глеб начинал уже злится.
— Так я не понял, ты чего ерепенишься из-за этой лапки? Или сам на нее виды имеешь? — подозрительно покосился на друга Нильс.
— Ничего я не имею, ни видов, ни планов. Просто к этой девчонке нельзя с хреном наперевес лезть, — Глеб попытался свернуть неудобный разговор. Однако Нильс, который был убежден, что максимально покрытое количество телочек — это условие выживания его, как особи, привык добиваться своего.
— Да брось ты! Обычная девчонка. Красивая, скромная. Не я, так другой объездит ее. Ей сейчас лет двадцать. А видел ты таких тридцатилетних? Нет! Бабки в глазах мелькают быстрей, чем в счетной машинке, задаром ноги не раздвинут. Опытные патамушта.
— А может, они и становятся такими из- за таких, как ты? Они ж в тебя влюбляются, летят, как мухи на…
— На говно?! — зловеще продолжил неоконченную фразу Нильс.
— Ну сам сказал! Я вообще-то имел в виду пчелы на мед, но вышло не так.
— Ага, оговорочка по Фрейду? Да чтоб ты понимал — у молоденькой девочки должен быть прецедент, эталон, по которому она может мерять других мужиков и не опускать планку. Она должна знать, что чего — то стоит, а не раздвигать ноги перед тем, кто расщедрится только на Бургеркинг.
И кстати, стервозность — это нормальное состояние для бабы. Если она не научится с мужика деньги качать, значит, с нее будут качать внимание, заботу, секс, и она будет соплевытерин и принеси-подай. И получать из подарков будет только дохлые тюльпаны на 8 Марта. Ты этого хочешь для своей киски?
— Я тебе сказал — не лезь! — Демов нахмурился. В словах Нильса была правда, но что-то мешало ее признать. Он понимал, что сначала все по любви… Тут его за горло опять схватила обида, которую он считал уже забытой. Но она, как герпес, поселившийся в организме — стоит упасть иммунитету — и он тут как тут. Он вспомнил Ренату. Наивная, чистая девочка, доверчиво льнувшая к нему. Красивая, утонченная. И куда потом делась ее утонченность и чистота? Или он все-таки не замечал чего-то? Но копаться в этом и бередить душу не хотелось.
— Делай, что хочешь, но если из-за твоих подкатов она будет плохо работать — или посчитает себя фавориткой из-за того, что ты ей присовываешь, — сука, сам сядешь за ее стол и будешь подавать мне кофе!
— Да что ты прямо, как отец! Девчонке нужно набираться опыта, а мне хочется вот такой чистенькой, наивной скромняжки. Ритка у меня огонь, конечно, потому и задержалась. Но она, как виагра, действует только тогда, когда примешь. А, как известно, любые стимуляторы изнашивают. Знаешь, что она вытворяет? Сижу вчера, отчеты проверяю, она напротив в телефоне что-то тычет. А потом берет банан и начинает им играться. Очистила так, что я чуть слюной не захлебнулся. А потом отъехала на стуле, чтоб я видел полностью. Ноги пошире, чем Шерон Стоун раздвинула — прикинь, стерва без трусов ко мне приехала или сняла незаметно! И начала ласкать себя им так, что едва не насаживалась, как на член. А потом раз — и в рот чуть ли не целиком! У меня крышу рвануло так, что не помню, как только я ее не трахал! И по следу банана языком, — поймав волну, Нильс готов был озвучить весь процесс до мелочей. Однако натолкнувшись на предостерегающий взгляд друга, нехотя пригасил градус эмоций.
Глеб скривился так, будто его сейчас стошнит.
— Нильс, иди на хрен со своими интимными подробностями. Ты ж знаешь, все, что касается языком у меня вызывает рвотный рефлекс. Я неандерталец. Женщины любят силу, хозяйскую руку, а те, которые не любят, меня не привлекают.
— Одно другому не мешает, можно и нагнуть, и приласкать так, чтоб звезды в глазах. Все равно ты хозяин положения. Но вот со всеми — поигрались и успокоились. А чтоб крышу сносило от одной мысли об этой одной — этого нет. Я может, любовь всей жизни ищу, — и его серые, с дерзким прищуром глаза мечтательно уставились куда-то вдаль. О том, что касалось его похождений, он мог говорить долго, поэтому Глеб предусмотрительно перекрыл этот фонтан красноречия.
— Ладно, хватит! Ты по делу пришел или потрындеть?
— Потрындеть по делу. Ты не думаешь, что пора в моем «Прогрессе» протестировать систему безопасности? А то вон читал, накрылся медным тазом «Хибины-банк».
— Чего ты, как квочка, суетишься? Нормально у тебя с безопасностью. Срок еще не вышел. Пьем?
— Наливай.
Пока Глеб наполнял бокалы, Нильс продолжал подводить научную базу под свою половую невоздержанность.
— Так вот. Ты тут из себя пастора строишь, а, между прочим, любвеобильность — это признак великой личности. Вспомни Пушкина — сто тринадцать зафиксированных! Наполеон тот же! А у Кеннеди полторы тыщи любовниц известных только! А у меня — то всего…, - Нильс скорчил жалобную физиономию, наподобие Кисы Воробьянинова, когда тот произносил свое эпохальное: "же не манж па сис жур".
— А у тебя нет исследователей биографии, иначе уже б в книгу рекордов Гиннеса попал! — не обращая внимания на закос под персонажа из "12 стульев", отрезал Глеб.
— Эх, ты, друг называется. Я ему о большой и светлой толкую, а он мне тычет в рожу мелкими, безымянными перепихами. Жизнь боль. Я может, в твою Лину уже влюбился. А ты влюбленным козни начинаешь строить.
— Ой, бл. ть, Ромео выискался! Я понимаю, проще «Тополь-М» с траектории свернуть, чем тебя убедить отступиться. Но тогда втолкуй девчонке, что работающая девушка имеет больший вес в глазах мужчины, чем лентяйка. И постарайся сделать так, чтоб она в тебя не влюбилась.
— Спасибо, папочка, за благословение! Я полетел.
Глава 4
— Одним глотком опрокинув коньяк в рот, проглотив, почти не разжевывая дольку лимона, тигриной походкой матерого соблазнителя направился в приемную. От охватившего азарта он даже не захлопнул дверь, как следует. Чем и вызвал у Глеба противоестественный, почти болезненный, на его взгляд, интерес к тому, что будет происходить вне его кабинета.