Его пристальный взгляд вновь затуманил мою голову, и я сделала вид, что ничего не поняла, сказав. — Ну и ешь свою лягушку. Интересно, из чего она сделана?
— Давай попробуем. — Предложил Эжен, проткнул свою лягушку вилкой и отрезал от неё кусочек. Он тут же протянул этот кусочек мне, приказав. — Открой рот.
— Ни за что! — Мотнула я головой и разрезала свой муравейник. Из него что-то выпало и вытекло, я сморщилась, посмотрела на Эжена и тут же предложила. — Давай так, ты пробуешь мою еду, а я…, так и быть, пробую твою.
Он тут же кивнул и хмыкнул. Я набрала муравейника на вилку, смочив его в соусе, и протянула Эжену. Мы одновременно взяли в рот еду с чужой вилки, пристально глядя в глаза друг другу.
Я медленно жевала кусочек лягушки, понимая, что она очень вкусная, хоть и не смогла определить, какое это было мясо. Эжен тоже прожевал муравейник, и улыбнулся мне с удовольствием.
— Давай поменяемся тарелками, мне понравился твой муравейник, а тебе моя лягушка. Разве нет? Но сначала закажем ещё кое-что. — Сказал он, приподнял одну руку и щёлкнул пальцами.
Из-за моей спины появилась аппетитная мулатка и подошла к Эжену. Я вновь вспомнила про аллигаторов, глядя, как она учтиво слушает, наклоняясь к нему довольно низко. Чтобы успокоить свои непонятные чувства, я подцепила кусочек еды из своей тарелки и запустила в рот. Было так вкусно, что я даже перестала злиться на мулатку.
— Что ты заказал? Вина? — Спросила я и Эжен кивнул. — Кстати, здесь уже не так жарко, и на экране телевизора нам показывают закат солнца. Странно здесь идёт время.
— Гости проводят здесь шесть часов, а проживают…сутки. Через час наступит полночь и…начнётся настоящее веселье.
Я вопросительно приподняла бровь, но из-за моей спины вновь появилась мулатка и разлила нам по бокалам золотистой жидкости. Оставив бутылку на столе, она исчезла в темноте под пристальным моим взглядом. С каким удовольствием я нахлопала бы по её крутой попе…
— Что за веселье? Бег по пляжу наперегонки с фламинго или свиньями? Запретные шаманские танцы и прыжки через костёр в пасть акулы?
— Нет, дорогая Ани. Выбор короля и королевы острова. И он будет тайным.
Я отпила золотистого вина из бокала и зажмурилась от наслаждения. Вино было холодным и вкусным. — Как прекрасно.
— Да, это красивое зрелище, но сначала поешь, и не налегай на вино.
— Не волнуйся, я себя контролирую. Хочешь половинку муравейника, а ты мне — половинку жабы? — Эжен кивнул, усмехнулся и долил мне вина, которое я уж наполовину выпила. — А откуда ты это знаешь? Ах, да… вы же с Полом частые посетители этого заведения. Вот только ты обещал мне кругосветное путешествие, а не…остров кошек.
— Неужели тебе не понравился мой подарок, Ани? Наше путешествие только начинается… У нас впереди ещё много и островов, и материков, а также разных стран… Мы везде побываем, если захочешь.
Его слова заставили меня поперхнуться.
— Как ты легко делаешь такие предложение… Ты, человек, у которого есть красавица невеста Элен. Что она на это скажет? Опиши мне её.
Эжен прищурился, усмехнулся и сказал. — Попробуй сама её себе представить.
И тут я поняла, что могу немного позлить его. Уж больно он много улыбался за этот вечер. Всё-таки, какие мужчины неверные? У него есть невеста, а он развлекается с другой на райских островах? Ну, подожди, я тебе сейчас её разрисую под хохлому.
Я сделала вид, что призадумалась, допивая свой бокал вина.
— Судя по мулатке, которая, словно мартовская кошка тёрлась у твоих ног, в женщинах ты не сильно разбираешься, но можешь оценить кого угодно. Только вот правду ты не скажешь. Возможно потому, что не захочешь обижать девушку. Это хорошо, но… — я поставила пустой бокал на столик, — … возможно, ещё и потому, что ты не знаешь, что такое любовь. Твои представления о любви — это встреча, лёгкий флирт, крепкое вино и…бурная ночь. А утром… Утром ты на всё посмотришь вот таким оценивающим взглядом, каким сейчас смотришь на меня, — я махнула рукой перед собой, что бы откинуть его взгляд, который итак уже засел у меня в печёнке, — и поймёшь, что всё это…химера, которая исчезла с первыми лучами солнца.
И тут я с удивлением поняла, что Эжен был немного ошарашен. Мне даже показалось, что он ничего подобного от меня не ожидал. Я ликовала.
— «Вот тебе и девчонка-несмышлёных, как ты обо мне подумал! — Гордо заговорил во мне мой внутренний голос. — Ты не поверил в мои мозги? Лучше бы тебе в это поверить, потому что я не собираюсь их больше прятать».
Я решила продолжить говорить, чтобы немного, совсем чуть-чуть, потешить своё самолюбие. — Почему я её назвала химерой? Читаю я в твоём взгляде? — Он усмехнулся и кивнул, и я продолжила. — Потому что все женщины для тебя слились в эту химеру — огнедышащее чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом в виде змеи. Некоторые мужчины, не знаю, как ты, даже лиц своих девушек не помнят, поэтому и получаю химеру. — Я вздохнула. — Эжен, может ты научился только пользоваться девушками? Я даже не удивлюсь, если ты мне скажешь, что у тебя есть целая галерея их портретов, пусть даже выполненная импрессионистами.
— Что ты имеешь против импрессионистов?
— Ничего. Просто мне по душе реалистическое искусство. А импрессионистов можно понять, если смотреть на них, прищурившись.
— Зато получается объёмное изображение. Будто картина вышла из своих рамок и предстала перед тобой в многогранном виде.
Я с сожалением посмотрела на свой пустой бокал. Вино развязало мне язык, или… Додумать я не успела, потому что вновь появилась девушка-мулатка с блюдом фруктов. Она поставила блюдо на столик, забрала наши тарелки, и в экзотическом танце немного потанцевав с ними перед нами, растворилась в темноте.
Я заметила лёгкую улыбку на губах Эжена и сказала. — На портрет этой девушки не надо смотреть прищурившись. Она итак предстала перед тобой в очень объёмном виде.
— Но вот проблема, — усмехнулся Эжен и взял красное яблоко в руку, — меня интересует портрет совсем другой девушки.
— А-а-а. Понимаю. Меня тоже интересует её портрет, то есть портрет твоей Элен. Я представляю её высокой красивой блондинкой с волосами чёрными, как смола и небесно голубыми глазами. — Я замолчала, потому что моя голова немного закружилась.
— «Пора опуститься на землю. — Произнёс во мне внутренний голос. — Что-то ты, девушка, много болтаешь, да и фантазию свою попридержи. Итак, Эжен уже стал немного странно фиолетовым. Или может быть, это солнечный закат? — Я посмотрела на большой экран и утвердительно кивнула. — Слава Богу, это закат, а то я уже подумала, что становлюсь дальтоником».
— Ани, что с тобой? — Услышала я голос Эжена и почувствовала пожатие его руки.
— Ничего со мной не случилось. Так, немного…галлюцинации. Здесь можно помыть ручки, попудрить носик и…почесать затылок?
Он кивнул на райский сад у меня за спиной. — Там всё есть и…не спеши. Переоденься, так как наступает вечер и наша программа продолжает.
Словно услышав его, на экране появилась ужасно красиво-страшная маска, которая вдруг приподнялась и мы увидели улыбающееся лицо Ирен.
— Любимые гости наступает вечер. А это значит, что наступает самое прекрасное время лёгкой прохлады, лёгкого веселья, лёгкого общения. Нас ждёт раскрытие тайны этого острова, и определение короля и королевы. Но для этого нам всем надо…замаскироваться. Всё есть в райском саду. Но помните главное условие этого вечера — никто вас не должен узнать. Даже вы сами себя в зеркале не должны узнать. Понятно? — Она подмигнула, одарила всех ослепительной улыбкой и вновь надела свою маску.
— И что это означает? — Спросила я Эжена.
— Мы все становимся аборигенами это райского места. Нам предстоят приключения и выбор любимой пары.
— Любимой пары?
— Короля и королевы, которых коронуют, обвенчают и только тогда они увидят друг друга. Чудесно? Да?
— Ой! — Прошептала я, приложив руку к сердцу. — Это же анахрони́зм. (Анахрони́зм — в исторической науке, литературе, кино — ошибочное, намеренное или условное отнесение событий, явлений, предметов, личностей к другому времени…).
— Ну и что? Зато будет весело, не сомневайся. Давай вставай и прыгай по камушкам к саду. В прошлый раз я с таким удовольствие наблюдал за этим. Порадуй меня ещё раз.
Я от возмущения даже слова не могла сказать. Ему весело, а я… его веселю?!
Я вошла в райский сад, так и не ответив себе на этот вопрос.
Почти полчаса я преображалась в аборигенку, глядя на других девушек. И в конце концов, не узнала себя в зеркале. Мои бёдра скрывала искусственная трава с ярко-красными ленточками и белыми пёрышками. Грудь я обвязала шёлковым шарфом со множеством сияющих палеток. Украсила запястья рук и ног множеством браслетов и даже нашла в лавке чудес колокольчики, которые надевают на ноги индийские девушки.
Я долго выбирала маску на лицо, и выбрала ярко-красную кривую рожицу с белыми бровями плоским носом, словно у утки, и чёрно-белыми губами. Её единственную, я посчитала не ужасной. Скрутив волосы в пучок, спрятала их под маску, украсив ещё свою голову и белыми перьями. Красота получилась сногсшибающая.
Когда я в составе женщин-аборигенок вошла вновь в зал, то…не узнала его. Сумерки в зале были разбавлены разноцветными огнями и закатом солнца с большого экрана. Столиков в зале не было, зато везде валялись большие цветные мягкие пуфики и пушистые круглые зелёные коврики. Посередине зала на фоне огромного костра, пылающего с телевизора, на берегу моря с заходящим солнцем, стоял каменный двухступенчатый пьедестал, на котором восседало несколько кошек.
Рядом с ним на треногах стояли два круглых чана. И всё это царство экзотического безобразия окружали наши мужчины-аборигены, которые попивали огненную воду из различных рогов животных. Нас — женщин-аборигенок, они встретили с восторгом.
Я присмотрелась к мужчинам, но определить среди них Эжена, не смогла. Все они были похожи на одно племя сумасбродных мужчин с различными масками на лицах, но одинаково разрисованных черно-белой-красно-зелёной краской. На каждом из них были набедренные повязки с перьями, и искусственной травой.
Мужчины и женщины перемешиваться и знакомиться не тропились. Все с интересом рассматривали друг друга и…молчали. Это было одним из условий.
Я, почему-то, сильно волновалась, впервые попав в подобную обстановку. И ещё меня волновали фигуры нескольких молодых девушек, которые могли заставить горячие головы мужчин стать ещё более горячими. Девушки были высокими и стройными, и мне, что бы хоть как-то с ними сравняться, приходилось подниматься на цыпочки. Но вскоре мне это надоело. Почему я должна была казаться лучше, чем есть? Ведь всё равно я с ними не сравнюсь, да и вряд ли меня выберут королевой с моим-то ростом. Я перестала волноваться и уже с интересом рассматривала мужчин.
Среди них выделялось четверо мужчин, которые, по моему мнению, могли быть Эженом. Я уже ругала себя за то, что не присматривалась к фигуре Эжена и теперь была не в состоянии его определить, но… на всё воля Божья.
В центр зала к пьедесталу подошла Ирен, в окружении группы актёров-аборигенов мужчин и женщин. Она тоже выглядела, как аборигенка, только свою маску держала в руке.
В зале раздался звук барабанов — тамтамов и она заговорила. — Наступает самое экзотическое время на острове. Заучат тамтамы, усиливается звук моря, накаляются все наши чувства. Расслабьте, друзья мои, и выньте себя изнутри. Станьте такими, какими вы хотите быть, хотя бы на это время. Вам помогут в этом музыка моря, тамтамы, эти аборигены, — она указала на группу людей, с которыми пришла, — и…наблюдайте друг за другом. Ваша задача: для женщин — выбрать короля острова, а для мужчин — королеву.
Группа аборигенов Ирен стала набрасывать на шеи гостей шёлковые верёвочки. На мою шею тоже накинули такую верёвочку, со связанными концами…
— Внимание, — вновь заговорила Ирен, под усилившийся звук тамтамов, да и свет в зале стал тускнуть и лишь солнечный закат на экране телевизора, становился всё краснее и прекраснее. — Посмотрите на эти два чана. В одном из них двести красных прищепок для девушек, а в другом — двести жёлтых прищепок для мужчин. Когда вы будете танцевать, и молча… подчёркиваю, молча, общаться друг с другом и знакомится с помощью танца, то можете подходить к чанам брать прищепки и прикреплять их на шёлковые верёвочки, висящие на шее вашего избранника. Вы можете это делать много раз, пока все прищепки не кончатся. Не стесняйтесь выбирать несколько человек, ведь — это жизнь и нам могут нравиться многие люди, но любить мы обязаны только одного человека.
Все гости дружно зааплодировали ей и Ирен улыбнулась.
— Танцуйте, друзья мои, повторяйте движения за нашими актёрами-аборигенами. Учитесь у них движению тела, и пусть душа ваша ликует…