— Нормально, — деланно пожав плечами, Андрей умело натянул на физиономию выражение вселенского безделья, — телки, байк, бары, секс. Не жизнь, а малина.
Только Мила не поверила. Андрей знал, что не поверила. Они с Пашей как-то умело читали в нем фальшь и имели способность распознать ложь даже за маской несокрушимого счастья.
— Я уже жду не дождусь, когда ты сюда переедешь, — сказала умная сестра. — Мне кажется, когда ты сменишь обстановку, сможешь, наконец, найти не телку, а девушку, с которой захочешь не только спать, Андрей, а еще и общаться.
Странно, но почему-то именно сейчас ему на ум пришла Юрьевна. Именно с ней в последнее время и завязывались диалоги. Пусть на повышенных тонах, но тягучее желание узнать ее лучше облепляло собой мозги, превращая их в жижу.
— Ты все меня хочешь наставить на путь истинный, Мил, — холодно усмехнулся Андрей, но от девушки не скрылась резкая перемена настроения.
— Да, брат, и я это сделаю. Хватит прожигать жизнь. Она прекрасна, а ты топишь себя.
Мила хотела еще что-то сказать, когда дверь открылась и на пороге вырос отец. Услышал голос дочери, подошел к кровати и развел руками.
— Мила, ты почему не спишь? У тебя же поздно уже, завтра рано в офис.
Андрей закатил глаза. Даже сейчас у него на уме один блядский офис.
Глава 28
— Уже ложусь, пап, привет, — Мила снова улыбнулась на этот раз отцу. — Я звонила, чтобы сказать Андрею, что приезжаю на неделе. Соскучилась по вам.
В лице отца ожидаемой радости не прибавилось.
— Лучше бы дождалась зимних праздников, и мы сами бы к тебе приехали, чем сейчас просто так кататься туда-сюда и оставлять фирму, — без особого тепла произнес Борзов старший, заставляя Андрея сжать зубы.
От него не укрылось, как улыбка сестры померкла, хоть она старательно пыталась это не показать.
— Милк, позвонишь, когда прилетишь, я тебя встречу, — быстро обратил внимание на себя Борзый, чтобы не позволить ей передумать в очередной раз, дабы угодить папаше.
Пронзительные голубые глаза переместились с отца на него. Мила благодарно кивнула.
— Обязательно. Спокойной вам ночи.
И отключилась. Андрей шумно выдохнул.
— Обязательно было тыкать ей своей долбаной фирмой? — процедил сквозь зубы, отбрасывая телефон и направляя в отца взгляд исподлобья.
Константин Георгиевич сложил руки на груди.
— Что значит своей долбаной фирмой? Вы вообще-то живете на деньги этой фирмы, — попрекнул, ткнув в сына указательным пальцем.
— Да провались она под землю, фирма твоя! — рявкнул Борзый, вставая с кровати, — К тебе дочь, блядь, приезжает, а ты думаешь только о том, чтобы в офисе ничего не случилось.
— Не выражайся при мне! — гаркнул отец. — Хватит строить из себя обиженного. Вон Мила прекрасно себя чувствует, одному тебе все не так. Доучишься, станешь во главе филиала и поймешь, что значит нести ответственность. Ни на какой сентиментальный бред времени не останется.
— Сентиментальный бред? — передернул Андрей. Отец никогда не замечал того, как Мила к нему тянется. И если Андрей в силу того, что рос пацаном и научился четко видеть черное и белое, мог понять, что батя никогда не питал к ним отеческих чувств, то сестре все еще хотелось добиться их от Борзова старшего. — То есть твоя шлюха Тина это не сентиментальный бред?
— Рот закрой свой, Андрей. Не тебе мне указывать как жить, — в глазах Константина Георгиевича вспыхнуло предупреждение. — Мал еще, чтобы предъявы мне бросать. Выучись сначала, начни зарабатывать, а потом поговорим.
— Ты знаешь, я не буду сидеть в твоем офисе, — в очередной раз напомнил Андрей. — У меня свои планы на жизнь, в которые не входит ведение ТВОЕГО бизнеса.
— Без МОИХ денег ты ничего не добьешься, поэтому не нужно сейчас строить из себя взрослого и самодостаточного. А в жизни будешь заниматься тем, чем я тебе скажу.
Мужчина развернулся и пошел к двери, оставляя разъяренного Борзого одного. Как только дверь за ним закрылась, парень схватил первое, что попалось под руку, и швырнул в стену. Жертвой оказался пластиковый стакан с карандашами, рассыпавшимися у порога.
Пусть подавится своей фирмой, мать его. У Андрея давно зрели планы открыть что-то на подобии спортивного кафе, куда он приглашал бы знакомых знаменитых спортсменов для раскачки, устраивал бы автограф — сессии. Ему хотелось заниматься чем-то, связанным со спортом. Все детство просил отца отдать его на футбол, но тот ни в какую. Таскал на дополнительные занятия, начиная с семи лет. Поэтому плаванье в универе стало некой отдушиной, где он мог быть самим собой. И будущее хотел сделать себе сам.
Ясное дело, что в Америке без бабла не раскрутишься, но и всю оставшуюся жизнь жить тем, что пророчил отец, он из принципа не собирался. Надо будет работать — пойдет. Сложно конечно будет начинать, учитывая, что Борзый всю жизнь живет на всем готовом. На карте всегда есть круглая сумма, под задницей Феррари и Кавасаки, а на стене одна из самых дорогих плазм. Но там у него будет Мила, сестра морально поддержит, а знакомства он заводить умеет. Не пропадет.
Утром в понедельник Андрей приехал в универ раньше обычного. Прошел мимо охранника и поднялся прямиком на кафедру иностранных языков. Дверь уже была открыта, а за столом сидела преподша по латыни — Светлана Федоровна. Послушный экземпляр, никогда его не разочаровывала.
— Здрасти, — кивнув, Андрей без разрешения вошел внутрь.
Руднева подняла удивленные глаза и, осмотревшись, будто побаиваясь чего-то, сдержанно поздоровалась в ответ:
— Здравствуй, Андрей. Я могу чем-то помочь?
— Да. Мне нужны методички для третьего курса, которые использует Елена Юрьевна.
— Так вон они, — полная женщина указала пальцем в сторону стеллажа, — на третьей полке.
Проследив за ее пальцем, увидел заветные синие книжки и, бросив «Спасибо», сгреб их и вышел с кафедры.
Выходя, натолкнулся на Павла Ивановича. Блядь, да что ж такое? То никого не нарисуешь, то все сразу.
— Здравствуй, Андрей, — вежливо поздоровался Ратников, окидывая заинтересованным взглядом стопку методичек в его руках.
— Доброе утро.
— Смотрю, вы все-таки с Еленой Юрьевной нашли общий язык?
Борзый неоднозначно повел плечами. То, что он собирался сегодня сделать, явно опустит его в глазах декана, но зато поднимет во всех остальных. Червяк сомнения в очередной раз поднял голову, но тут же засунул её обратно, пав под грудой несдвигаемых принципов.
— Можно и так сказать. Я спешу, так что извините, — поспешил пройти мимо, но Ратников его окрикнул.
— Андрей.
Тормознул и, выдохнув, обернулся.
— Тебе Кристина привет передавала. У нас радость. Она вчера сама прошла десять метров, представляешь, — голос Ратникова дрогнул.
Андрей и сам не заметил, как сжал губы в тонкую линию.
— Я рад это слышать, Павел Иванович, — сказал искренне, чувствуя, как благодарное выражение лица декана пробирает до самых костей, — и вы ей передавайте привет. Сами не заметите, как бегать начнет.
За маской непоколебимости у Павла Ивановича пряталась надежда, Андрей считывал ее, как сканер штрихкоды.
— Обязательно, — коротко ответил декан. — Ладно, беги.
Войдя в открытую пустую аудиторию, Борзый свалил стопку методичек на преподавательский стол и вынул из пакета такую же стопку распечатанных фотографий. Поднес одну к лицу, чувствуя, как в ушах начинает нарастать гул. Бомба мгновенного действия готова к запуску. На каждом снимке их запечатленный в машине поцелуй с Юрьевной. Она даже смотрит на него, словно подтверждая, что это не фотошоп или монтаж. Во взгляде туманность, но Андрей помнит его очень отчетливо.
Их короткий поцелуй, после которого Васильева отрубилась и скорее всего даже забыла о том, что он существовал.
Одна слабая часть студента все еще вопила о том, что он совершает ошибку. Такое унижение будет сложно пережить и проглотить. Возможно, это даже надломит её, но разве не этого он хотел?
Резко втянув носом воздух, Борзый скрепя зубами запихнул по фотографии в каждую методичку, чтобы вся группа смогла по достоинству оценить преподавательские способности стервы.
Аккуратно сложил стопку на углу стола и пошел к своему месту. Еще несколько минут, и начнут сходиться студенты. Прощай, Юрьевна. Привет, снова тихий и мирный универ. А о ней он забудет. Те двойственные чувства, вызванные преподшей, быстро угаснут, навсегда стирая из памяти гадюку, посмевшую встать у него на пути.
Тяжелый взгляд парня из окна просканировал стремительно наполняющееся студентами крыльцо и как — будто примагнитился к стройной фигуре, отчеканивающей гордой походкой по асфальту по направлению к входу. Снова этот зализанный хвост, полуулыбка на губах и бежевый костюм в обтяг. Грудь сдавило так, что вдох стало трудно сделать. Казалось, он даже слышал стук каблуков, настолько оглушающей вдруг стала тишина вокруг. Если бы Борзому сейчас на голову ведро со льдом опрокинули, он бы не заметил. В памяти яркой вспышкой всплыли слова, сказанные Юрьевной в алкогольном дурмане:
«— Только страшно заглянуть внутрь.
— Почему?
— Потому что ты можешь оказаться не тем, кем кажешься»