Я повидала немало неряшливых пьяных парней из братства, попавших в рабство после вечеринки и ночных попоек. Этот парень хорошо это скрывает. Рыжий закрывает меню.
— Я буду чай и пирог с вишней. И с персиком. А, черт возьми, давайте еще и чернику а-ля мод.
Его друг фыркает, но не извиняется.
— Я люблю пироги.
Поворачиваюсь к другому.
— С яблоком, — тихо произносит он, стараясь, чтобы слово звучало сексуально. Мои бедра падают в обморок, как героиня любовного романа, которая только что увидела своего Брэда Питта в «Легендах осени», когда герой едет к ней верхом. Либо у него есть амулет, голосом вызывающий похоть, либо я серьезно нуждаюсь в перепихоне. Ох, кого я обманываю — конечно, мне нужен перепих. Я получила свой членский билет, когда мне было семнадцать, с парнем из своей школы. После Джека у меня никого не было — вполне возможно, что моя девственная плева снова заросла. Я не люблю секс на одну ночь, но у кого есть время для отношений? Только не у этой девушки.
У рыжего звонит телефон, и когда он отвечает, разговор следует за мной на кухню, пока я готовлю заказ.
— Здравствуй, дорогой! Такое чувство, будто я ждала целую вечность, когда ты наконец позвонишь, и боялась, что засну, поэтому я позвонила тебе.
У женщины по телефону тоже акцент — она говорит очень быстро и звучит очень бодро.
— Сколько энергетиков ты выпила, Фрэнни?
— Три, и я чувствую себя потрясающе! Скоро я собираюсь принять пенную ванну, а я знаю, как ты любишь меня в пузырях, так что мы можем поговорить по FaceTime, пока я это делаю!
— Прошу, не надо, — саркастически произносит чувственный голос.
— Саймон, это Николас?
— Да, он здесь, со мной. Мы хотим перекусить.
— Медвежонок, я думала, ты один. Тогда пузырькам придется подождать. О, и я сшила тебе две новые рубашки — они получились великолепными. Не могу дождаться, когда ты их увидишь!
В голосе Саймона слышится пожатие плеч, когда он объясняет своему другу:
— Она занялась шитьем в качестве хобби. Ей нравится шить мне одежду.
А тот отвечает:
— Может она сошьет себе кляп?
Фрэнни, по-видимому, подслушивает.
— Отвали, Ники!
После того, как Саймон положил трубку, пообещав принять ванну с пеной в номере отеля, двое мужчин продолжают говорить приглушенными голосами. Я улавливаю конец разговора, когда выхожу из кухни с чашкой в руке и тарелками с пирогами.
— …узнал на собственном горьком опыте. Все продается и все имеет цену.
Чувствую, как эти серо-зеленые глаза смотрят на меня, когда я ставлю тарелки на стол. Возможно, теперь, когда я знаю его имя, он стал еще сексуальнее. Николас — хорошее имя.
— Как думаешь, голубка? — спрашивает он меня. Я ставлю перед ним кусок пирога, а Саймон принимается за чернику.
— Что я думаю о чем?
— Мы тут поспорили. Я считаю, что всё и вся можно купить по правильной цене. Как ты думаешь?
Было время, когда я была моложе, глупее и гораздо невиннее — как Элли — тогда бы я сказала «ну уж нет». Но в реальном мире, идеализм — это первое, от чего следует избавляться.
— Согласна с вами. Деньги решают всё.
— Черт возьми, теперь вы оба меня расстраиваете, — говорит Саймон. — Возможно, мне потребуется еще один кусок пирога.
Николас восхитительно-медленно улыбается. Это вызывает у меня головокружение и чувство слабости в коленях. И у него ямочки на щеках — как я раньше их не замечала? Они — идеальный фон к его сексуальности, добавляют игривую, мальчишескую красоту к его уже разрушительному воздействию.
— Рад, что ты это сказала, конфетка.
И я в наносекунде от того, чтобы захихикать как дурочка, поэтому я начинаю выбираться оттуда. Пока этот голос — который я бы с удовольствием слушала, пусть бы даже он зачитывал им телефонную книгу, если кто-то еще ею пользуется — не останавливает меня.
— Десять тысяч долларов.
Я поворачиваюсь, наклонив голову. Он уточняет.
— Проведи со мной ночь, и я заплачу тебе десять тысяч долларов.
— За что? — смеюсь я, потому что он, верно, шутит.
— Кровать большая и пустая. Давай начнем с нее и посмотрим, что получится.
Я перевожу взгляд с него на Саймона — на двух парней у двери.
— Это что, шутка?
Он делает еще глоток из фляжки.
— Я никогда не шучу о деньгах или сексе.
— Вы хотите заплатить мне десять тысяч долларов за секс с вами?
— Больше чем за один раз и в десятке разных позиций. Я бы мог, — он ставит воздушные кавычки, — «поухаживать» за тобой, но на это требуется время. — Он стучит по часам. Ага, Rolex — бриллианты и платина — запросто могут стоить $130 000. — А у меня сейчас катастрофически мало времени.
Я фыркаю, преодолевая шок.
— Я не буду спать с вами за деньги.
— Почему нет?
— Потому что я не проститутка.
— Конечно, нет. Но ты молода и красива, я красив и богат. Более приемлемый вопрос: почему мы уже не трахаемся?
Это сильный аргумент. Подождите, нет-нет, не так. Это плохой аргумент. Плохой, грязный, дикий — дерьмо! Николасу, кажется, нравится смотреть, как я все обдумываю. И, Боже, я думаю об этом. После того, как они уйдут, я буду думать об этом вновь и вновь, вплоть до мельчайших деталей. Но если отбросить фантазии, я просто не из тех девушек, которые идут на что-то подобное в реальной жизни.
— Нет.
— Нет? — он выглядит искренне потрясенным. И разочарованным.
— Нет, — повторяю я. — Это было бы неправильно.
Он проводит пальцем по нижней губе, оценивая меня. Говоря о размерах, у него большие пальцы. Длинные, с чистыми, подстриженными ногтями.
— У тебя есть парень?
— Нет.
— Лесбиянка?
— Нет.
— Тогда это самое правильное, что ты можешь сделать.
Я вздергиваю подбородок и скрещиваю руки на груди.