Стоит.
Надо зайти домой!
Он выйдет за ней сейчас. Конечно же выйдет!
Ломая себя, захожу в дом, включаю свет.
Не раздеваясь сажусь на диван, закидывая голову и закрывая глаза. Секунды в моей голове тикают. Превращаются в минуты.
Все во мне рвется туда, где я оставил ее.
Согреваюсь. Становится жарко. Открываю глаза смотрю на часы. Полчаса…
Она, конечно, уже дома.
А если нет?!
Это чужая жена.
Жена.
Чужая.
Да, бл*ть!
Срываюсь к окну.
Стоит там! Вытирает слезы. Как пьяная, пошатываясь медленно идет к дороге.
— Чего происходит?!
Так же и замерзнуть можно. Женщина ведь! Нельзя так. О чем он думает?!
Швыряю ключи от байка на стол и выхожу на улицу.
Иду к ней навстречу, мое сердце ухает в груди, оглушая меня.
Сейчас она узнает, что я существую.
Мой рот пересыхает. Я не знаю что сказать ей!
Если он сейчас выйдет я его урою. Без всяких, сука, пояснений. Просто за то, что она замерзшая, с разбитым лицом, в таком состоянии на улице.
Ускоряюсь.
Делает неуверенный шаг на дорогу. Даже не смотрит по сторонам! А там четыре полосы и тачки летят! Доходит до середины дороги. Замирает, закрывая глаза. Вижу, как ее плечи расслабляются. Покачивается на ветру. Все! Замерзла уже так, что не чувствует ничего!
Подлетаю, сдергивая с себя кожанку. Накидываю на плечи, сжимая их. Ее черные огромные ресницы, как два веера… под красивым изгибом брови мерцают мелкие стразы. Пахнет от нее чем то восточным, дорогим и пьянящим.
В моем горле стучит. Все это мне кажется сном.
Чувствую, как она начинает оседать. Рывком прижимаю к себе ее гибкое податливое тело, удерживая ее за затылок.
Мои горячие губы касаются ледяного плеча, а по пальцам скользят шелковые пряди.
И это в тысячу раз сногсшибательнее, чем я представлял.
Подхватываю на руки…
Глава 3 — Жасмин
В моих ушах шумит. Вот ОНА. На моем диване. И я у ее ног. Какой реальный сон!
И в моей лофт-студии пахнет теперь восточными пряностями.
Всматриваюсь в ее лицо.
Густые ресницы медленно открываются. Она как под наркозом. Медленно хлопает ими и непонимающе рассеянно смотрит. Губы синие…
Подскакиваю на ноги. Выдергиваю из шкафа большое пуховое одеяло. Рывком двигаю тяжелое кожаное кресло ближе к камину. Снимаю с нее куртку и понимаю на руки. Тихо вскрикивая сжимается, глаза испуганно распахиваются.
Пересаживаю на кресло. Молча укутываю одеялом.
Надо снять ее туфельки…
И я немного тормозя снимаю.
Тонкие щиколотки, на одной три браслета с жемчужными бусинами. Красивый золотой педикюр. На большом пальчике тоненькие колечки. И я торможу еще сильнее, разглядывая. Встряхиваюсь. Закутываю ее ноги одеялом.
Поднимаюсь.
Мы сталкиваемся взглядами.
Ее снова начинает трясти. Поднимает руки, закрывая ладонями лицо. Пальчики съезжают чуть ниже, я каменею от этого взгляда. Из глаз потоком слезы. Ручейки туши бегут по щекам. Но это совершенно не портит ее красивого лица.
Камин разжечь!
Кидаю в уже выложенные поленья горсть мелких щепок, спичка. Запах дыма… Маленький огонек пляшет по коре. Открываю заслон для вытяжки. Сейчас разгорится.
Поворачиваюсь к ней. Беззвучно рыдает.
— Все хорошо… — пытаюсь успокоить я ее срывающимся голосом.
Отрицательно качает головой.
— Нет! — ее зубы стучат, брови гневно съезжаются на переносице. — Теперь все!
Вскидывает категорично ладони.
— Что — все?
— Мне теперь все! Упала! Грязная! Только бить, прогнать! Позор!
— Почему?… — сглатываю ком в горле.
— Чужой мужчина. Наедине. Все! Отцу позор. Мужу позор. Умереть лучше!
— Я же к тебе не притронулся!
— Кто поверит? — пытливо прищуривается. — Как доказать? Никак! Если девушка — жениться! Если жена — все!
— Почему ты домой тогда не пошла?! Зачем на дорогу пошла??
— Обида! Гордость! Нельзя женщине… — ресницы стыдливо касаются раскосых высоких скул. — Дверь… ключ… не зайти. Муж не пустит! Наказал так!
— Вот урод! Садист!
Вздрагивает.