— Ну… вспоминай, — захихикала она и зашагала к двери, ведущей на кухню.
— И что это значит? — обратилась я, ей вслед, смотря на то, как рыжий волнистый хвостик размахивает из стороны в сторону.
— Ничего, — улыбнулась она, остановившись в дверном проёме, — он ведь тебе абсолютно безразличен.
После своих саркастических слов, она слишком широко улыбнулась и скрылась за дверью, оставляя меня хмурую и насупленную на саму себя возле бара. Это же Кристофер. Это как влюбиться в Джареда, они одинаковые. Почти одинаковые. Джаред хороший парень, но не мой. И не моё. Да и никогда не будет моим. Не может такого быть. Я не могла.
Могла.
Ещё как могла.
Не бывать такому. Даже если это так. Я откажусь и отстранюсь. Ему нет места в моей жизни. Мы живём за разными границами. Это как в Рио-де-Жанейро: есть трущобы, где обитаю я и не знаю, проснусь ли завтра, и есть богатые, где прожигают свою жизнь подобные Кристоферу. Всё предопределено. Если раньше я могла тешить себя подобными надеждами на сказку, то сейчас живу в реальности, а моя реальность слишком сурова: она не принимает никого. Я делаю это не ради себя, я делаю это ради них, потому что моя жизнь круговорот вечного ада, где для них нет места. Тут никому нет места. Как только кто-то займёт кресло в моём горе-театре, то тоже может повянуть в этом дерьме, а его у меня предостаточно. Я смирилась с пониманием того, что перенесу всё сама. Энни лишь моя соседка. Лизи — девушка Джареда, а Джаред…мой друг, которого я тоже стараюсь скрыть и не видеться часто и в людных местах. Я чувствую, что нахожусь буквально на мушке, а патронов у держателя оружия хватит на всех людей, которые могут стать мне близкими. Ни кто иной, как бандиты знают, за какие верёвочки нужно дёргать. Позволить оборвать свою жизнь слишком легко, а вот смотреть на то, как из-за тебя гибнут другие: хуже всего. Это мучительно. Особенно когда эти люди не просто другие, они — твои друзья или семья. Это то же самое лично пустить им пулю в лоб.
Глава 19
Крис
Лекция не хотела завершаться, а вот я очень этого желал. Сейчас слова профессора Фойлера о том, что «на сегодня всё» — могли стать для меня чуть ли не жизненно необходимыми, как возможность дышать. Один глаз уже закрылся, а второй практически присоединился к нему, как и тело, которое скатилось и обмякло в кресле. В последнее время меня окутала апатия. Я ждал известий от мамы, как ничего другого, но сегодня уже пятница, а звонка так и не поступило. Камилла тоже не славится своей общительностью, точней, она вовсе не владеет этой чертой, игнорируя мои сообщения, и это выводило меня ещё больше. Она ведь не может быть бесчувственной сукой. Либо я не разглядел в ней подобное качество. Если бы у меня была возможность прибегнуть к очистке памяти, то я бы с удовольствием воспользовался данной функцией и отформатировал все воспоминания, удалив из них Камиллу. Насколько я помню, трепанация черепа вполне поможет в моём случае, либо можно прибегнуть к лоботомии. Пусть мне сделают два в одном, чтобы наверняка.
Повернув голову в сторону Майка, я увидел собственное отражение в кресле, только иной внешности. Подпирая рукой голову, он тупо спал, наплевав на записи и вообще тему, которую сегодня обсуждали. Собственно, я и сам не далеко уплыл, но хотя бы пытался что-то слушать. Вру. Ни черта я не пытался. Плевать на лекции. Лицо Тома, по левую руку от меня, было серьёзным и вдумчивым. Как ему удаётся не умирать от скуки? Может у него в голове пляшут изумрудные гномы, и он представляет их около профессора Фойлера? Они танцуют ламбаду, размахивая пальмовыми листочками, и объясняют тему по гражданскому праву в стихах.
— Это какое-то унылое дерьмо, — вздохнул я.
— Ты забыл добавить беспросветное, — промямлил рядом Майк, — беспросветное унылое дерьмо.
— Нахрена вы выбрали тогда юридический? — выгнул бровь Том, завернув голову в нашу сторону и щёлкая ручкой, звук которой эхом отражался в каждом ухе.
— Картер меня заставил, — закатил я глаза.
— А я просто идиот, — угрюмо усмехнулся Майк, — действительно, нахрена?
— Чувак, да тебе будет море по колено со знанием законов, — саркастично ответил я, посмотрев на друга.
— Сплю и вижу, как пускаю слёзки радости, глядя на очередное дело какого-то придурка, — вздохнул он и расправил плечи.
— Аналогично, — кивнул я.
Выгнув бровь, Том окинул нас презренным и насмешливым взглядом, вновь вернув внимание к профессору.
Действительно, что я тут делаю? Это какой-то маразм и унылое говно. Конечно, Джаред меня не уговаривал, он просто предложил, а я согласился. Сейчас, сидя в кресле Нью-Йоркского университета юридического факультета, я задаюсь вопросом: нахрена? Я понимаю, что профессия вполне престижная и дельная, но явно не для меня. Терпеть не могу эту скуку в виде занудных лекций. Я всегда интересовался машинами, но быть автомехаником и получать гроши, явно не входило в мои планы на будущее. Я всегда знал и понимал, что юриспруденция — занудная область. Зубрить законы от корки до корки каждого кодекса, что может быть хуже для подвижного человека? Возможно, что таким является только обучение, а дальше будет только интересней и веселей, но от этого не становится легче.
У Джареда есть бокс и юриспруденция ему в принципе ни к чему, как дополнительный бонус к любимому занятию рассекать по чьим-то лицам. Что люблю я? Адреналин. Стать гонщиком или быть просто связанным с этим делом — для меня уже что-то. Я люблю, когда кровь бурлит по венам, когда нога втаптывает педаль газа на полную, в такие моменты ты одновременно понимаешь цену жизни, но при этом ты счастлив и получаешь огромное количество выброса эндорфина и адреналина, разливающегося по телу.
Я связан с работой мамы, и точно могу сказать, что у них там намного веселей: обнаруживать трупы в разных областях штата и в определённых условиях. После очередной находки, в дело вступала мама и начинала расследовать подобную хрень. Логические цепочки и умозаключения, которые приводят к цели: как такое можно понять? Может, мне податься в полицию или ФБР, чтобы научиться?
Взяв в руки телефон, я набрал сообщение Камилле: ответь хотя бы плюсиком, что ты жива.
Круча телефон в руках, я нетерпеливо ждал ответ. У нас нет разницы в часовых поясах, поэтому, если она не на работе, а она явно не на работе, потому что соврала мне, то должна ответить сразу. Но ответа я не получил ни через минуту, ни через десять; это ещё больше разжигало огонёк ярости, который зародился в области груди с начала недели.
После лекции, я занял собственный стул в столовой и поставил разнос на стол с неприличным грохотом. Телефон подал сигнал, из-за чего я тут же начал возиться с карманом джинс, и чуть ли с тройным тулупом не пустил к ногам мобильник, мелодия которого верещала по барабанным перепонкам. Каждый из друзей смотря на меня, выгнул бровь и только Трент делал это с насмешливостью. Кивнув в него секундный гневный взгляд, я посмотрел на экран, где вырисовалось имя звонившего.
— Привет, ма, — сказал я, поднеся экран к уху и следом, показав средний палец Тренту, потому что он нихрена не догадался, а если и подумал о моей тайной возлюбленной, то услышав моё приветствие: передумал.
— Привет, — ответила она, — там есть две Камиллы, и какая из них твоя?
— А в чём их различия?
— Это два разных человека, Кристофер. Разница в возрасте, разница в жизненных обстоятельствах и разница в месте проживания на сегодняшний день. Где живёт нужная тебе?
— Она снимает квартиру, — вздохнул я, пока Трент с интересом слушал меня, а Алекс, Бекка и Том трещали, обсуждая выходные. Точней, девочки с восторгом верещали, а Том их слушал, периодически поддерживая разговор.
— Как она выглядит?
— Чёрные волосы, зелёные глаза, худенькая и маленькая, — это первое, что пришло мне в голову, поэтому я тихо перечислил внешние описания Камиллы, чтобы никто не мог услышать, иначе всё будет понятно, как Божий день.
— Сейчас, — сказала мама и в телефоне воцарилась тишина.
Повернув голову, я посмотрел на Трента, которого по счастливой случайности отвлекла Бекка, что-то расспрашивая. Услышав он меня сейчас, и я бы оказался в заднице, потому что мои описания прямым текстом говорят о Камилле. Как много девушек с чёрными волосами и зелёными глазами приходили к нам домой? Ни одной похожей, да и он не идиот, чтобы не сложить два плюс два. При нём Камилла ответила мне отказом, как только я встал напротив и успел сказать лишь привет.
— Кристофер, — снова послышался голос трубке.
— Да?
— Её фамилия Кларк. Камилла Кларк.
— Где её родители? — первое, что я спросил, потому что на протяжении недели мучаю себя догадками.
— Они в лечебнице.
— В лечебнице? — вскинул я брови, — психи что ли?
— Нет, — вздохнула она, — они в клинике для наркозависимых и если хочешь знать, то меня уже пугает твой выбор.
— Меня тоже он пугает, — тяжело вздохнул я, потому что лёгкие будто уменьшились в несколько раз, и мне перестало хватать кислорода.
— Что именно тебя интересует в ней?
— Я же уже сказал, что всё.
— Я не могу скинуть тебе на почту личное дело человека, иначе мы будем разговаривать, и видеться не так часто, как хотелось бы, и слышать друг друга через трубку за окошком.
— Я знаю, — потёр я шею. Дурацкая привычка Картера была заразительна и передалась мне, кроме неё, я начал нервозно стучать пяткой по полу, — что ещё там есть?
— Почти год назад лежала в больнице. Её обнаружили какие-то путники на трассе в крови.
— В крови? — напрягся я и выпрямился по спинке стула.
— Да, — шумно вздохнула она в трубку, — с множеством порезов на теле.
— А где её родственники?
— Живы и здоровы.
— Почему они тогда не помогают ей? — возмутился я, сведя брови и сжав кулак, как и телефон, который был готов сложиться в гармошку из-за моего усилия.
— Кристофер, это не может быть известно полиции. Это семейные отношения и в них никто не разбирается. Она совершеннолетняя. И на тот момент была совершеннолетней. Это не их обязанности. Тебе достаточно этой информации?
— Нет, — быстро выдал я, — кто… кто это сделал?
— Неизвестно.
— Она не сказала? — нахмурился я.
— Она сказала о том, что ничего не помнит.
— Алкоголь или наркотики? — тут же спросил я, потому что Камилла очень худая, и если она принимает наркотики, то это будет вполне объяснимо.
— Ничего.