— Что тогда это за дерьмо?
— Не лезь туда, Кристофер, ты меня услышал?
— Спасибо, ма, — промямлил я и скинул вызов. Я не могу лгать ей и говорить о том, что не буду интересоваться. Буду. Ещё как буду. Я уже этим занимаюсь.
Новая информация эхом гремела в ушах. Её родители в клинике для наркозависимых. Её обнаружили в крови на дороге. Горечь подступила к горлу, а внутренности будто расплавились от жара, в который меня кинуло. Я просто застыл с телефоном у виска, хотя звонок был скинут как минимум минуту назад.
Шрамы, которые я обнаружил на её теле, имеют свою историю, но какую? Это не логично: резать себя, чтобы потом выбегать на дорогу и ловить машину, если, конечно, она сама не была под наркотой, но Камилла была чиста. Она может просто сходить с ума, причинять себе боль, а потом ничего не помнить, такое ведь возможно? Рядом со мной как раз сидит тот, кто должен разбираться в подобной херне. Копаться в поисковике долго, да и зачем, если рядом сидит псих. Что-то подсказывает мне, что это капля в море из дерьма, которое вокруг неё.
— Как называется болезнь, когда ты умышленно причиняешь себе боль? — спросил я Трента.
— Мазохизм, — выгнул он бровь, явно заинтересованный моим вопросом.
— Нет, — покрутил я головой, — не тогда, когда тебе нравится боль, а тогда, когда ты причиняешь её самому себе умышленно, и потом ничего не помнишь.
— Аутоагрессия, дерматилломания, селфхарм, либо синдром Козинса-Дюре, просто потом можешь делать вид, что ничего не помнишь, если у тебя нет провалов в памяти, — пожал плечами Трент, — нахрена тебе?
— Ты можешь нормально объяснить? — вздохнул я, закатив глаза.
— Это всё то, когда ты умышленно причиняешь себе физическую боль. Разница только в том, какие для этого предпосылки и нацеленность: желание чтобы тебя пожалели или проявили сочувствие; просто желание сделать себе боль, но не доводить до самоубийства. Если именно неосознанно, то скорей всего аутоагрессия.
— Дерьмо собачье какое-то, — фыркнул я.
— Перережешь вены, и я откачивать тебя не буду, могу только исповедать душу, — усмехнулся Трент и пошевелил бровями, — но для твоего остывшего тела будет поздновато прочищать карму.
— Я ещё не просрал мозги, сам могу разобраться.
— Ну, разбирайся, — чуть ли не пропел Трент, на что я вновь закатил глаза.
Зная подобную хрень, я не могу сказать точно, сама она это сделала или кто-то помог. Если у её шрамов есть автор, то я с удовольствием нанесу ему похожие, только немного похуже и побольше. От ярости и гнева внутри, меня буквально распирало, и я скрипел зубами. Эта неизвестность лишает меня адекватного восприятия реальности. Если бы передо мной сейчас стояла Камилла и ничего не говорила, то легко мог заорать на неё так, что слышно было бы на весь штат.
Знаю, от мамы теперь тоже проку нет, что я могу сделать ещё? Позвонить Энни, конечно. Уж за пять дней у неё нашлась хоть какая-нибудь информация для меня. Набрав нужный номер, я вышел из-за стола и подошёл к бару, сделав заинтересованный в пирожных вид. Мой звонок не был принят сразу, но всё же был:
— Привет.
— Привет, что-нибудь есть? — сразу спросил я.
— Хоть бы чем-нибудь ещё поинтересовался. Ну, так, ради приличия, — хохотнула Энни.
— Как дела? Что нового? Что-нибудь узнала?
— Спасибо, — засмеялась она, — и да, узнала.
— Говори, — снова напрягся я.
— Она работала утром.
— Ты же говорила, что она ещё в отпуске.
— Была в отпуске, но не на второй работе. Как оказалось.
— У неё две работы? — сипло переспросил я.
— Да. Видимо недавно устроилась. Утром там, вечером в кафе.
— Там — это где?
— В продуктовом магазинчике на Бейвью драйв, по тридцатой восточной.
— Кем?
— Не знаю. Я и так из-за тебя перешла, всевозможные рамки и проследила за ней. И это был мой единственный выходной, кстати говоря, но я встала и пошла за Ками.
— Ладно, — вздохнул я, — спасибо, Эн. Она сейчас дома?
— Она работает до трёх там, а к шести приходит в кафе.
— Ок'ей, прилечу в гости. Будь добра, не предупреждай её.
— Прилетишь? — удивлённо переспросила Энни.
— Ну, да, я как бы немножко учусь и живу в Нью-Йорке, — усмехнулся я, либо попытался выдавить усмешку.
— Ты точно на неё запал, — засмеялась Энни и скинула трубку.
Не знаю, запал я на неё или нет, но я точно уверен, что сейчас сам хочу скрепить руки на её шее. Она не может покрывать кого-то и не может отталкивать меня. Я всё равно доберусь до правды. Я не могу просить о чём-то Джареда, хотя с моей стороны это было бы очень разумно, но нутро мне подсказывает, что он не знает об этом. Я вообще не уверен, что он знает или видел её шрамы.
Я не слушал никого и ничего вокруг, потому что в голове громыхало собственное сердце. Я отчаянно желаю добраться до правды. Добраться до неё любой ценой. Это не плоский интерес, чтобы знать. Это что-то больше. Я без сомнений могу это заявить. Мои мысли, и жизнь начали кружиться вокруг девушки, которая ненавидит меня, либо пытает ненавидеть. Знаю, я поступаю неправильно, когда узнаю всё не от неё, а от посторонних, но иначе так продолжаться может вечно. Камилла не подпускает меня к себе, а если и подпускает, то не смотрит в мою сторону, она просто захлёбывается слезами и её бросает в дрожь, будто я какой-то серийный убийца, готовый выпотрошить свою новую жертву.
Мысли в голове путаются, как и ниточки на моей воображаемой доске, где я только начал развешивать свои догадки и водить от одной к другой тянущуюся струну. Когда-нибудь должен настать конец, и я наконец-то приду к общему знаменателю, узнав всю правду, но чувствую, что наступит такой день либо нескоро, либо ударит слишком резко и неожиданно.
— Привет, — промурлыкал женский голос возле моего левого уха, а рука скользнула по прессу.
Резко вырвавшись из собственных поглощаемых мыслей, я завернул голову и увидел перед собой Британи, которая слишком сладко и приторно улыбалась мне. Выпустив воздух, я просто кивнул и отвернулся к витрине, на которую смотрел уже как минимум минут десять. Глаза вмиг нашли женщину за кассой, которая с интересом наблюдала за мной и я уверен, что не одну минуту, а все те, что я тут проторчал.
— Так и не позвонил, — продолжала шептать Британи возле уха, пока кожа покрывалась льдом от её голоса.
— Мне некогда, — выдал я, — заканчиваем это дерьмо.
— Кристофер, что за бред? — вскинула она удивлённо брови, захлопав глазами, смотря на меня.
— Крис, и сейчас не до этого — бросил я и зашагал к столу с друзьями, которые уже давно переварили обед, в отличие от меня.
Заняв собственный стул, я быстро начал закидывать еду в рот, чем явно удивил своих наблюдателей. Сейчас весь вкус обеда практически не чувствовался. Каждый кусочек оказывался пресным или вообще безвкусным. Как только я моргал глазами: вмиг всплывала Камилла, но в крови и на дороге. Это как щелчок затвором камеры, который на секунду покрывает чёрным цветом экран. То же самое сейчас было у меня, только в отличие от фотоаппарата, я видел не чёрный цвет, а девушку. Определённую девушку, лицо которой не украшала улыбка, а в руках не было связки разноцветных шаров.
— Ты в норме? — обратился ко мне Том.
Подняв глаза от тарелки, я посмотрел в серо-голубые друга, который был настороженным. Окинув взглядом остальных, я понял, что сейчас на меня каждый смотрит с не меньшей бдительностью, даже Трент, который всё это время наблюдал за мной с насмешливостью, занял подобную позицию.
— Что? — прохрипел я.
— Ты белый, — заметила Алекс.
— Что за расизм? — выгнул я бровь.
— Не будь идиотом, — закатила она глаза, — ты бледный, всё в порядке?
— Да, — вяло и непонятно кивнул я, потому что мой кивок напоминал сорок пять градусов, а то есть не говорил ни да, ни нет, — не берите в голову.
— Уверен? — выгнул бровь Том.
— Да, — ещё раз кивнул я, но теперь уже более успешно, чем предыдущий раз, — просто семейные вопросы. Улечу на выходных.
Приняв мою лож, друзья вновь начали обсуждать сегодняшний пятничный вечер, в то время как я очередной раз погрузился в свои раздумья, искоса взглянув на Трента, который, кажется, не поверил мне, но плевать. Этому засранцу удалось хорошо познать меня за парочку лет, он практически видит меня насквозь, как и Картер, но в отличие от лучшего друга, который знает меня достаточное количество лет, с Трентом я знаком не так давно, хоть мы и легко ладим. Скорей всего подобные способности у него появились из-за обучения. Он называет свою профессию «психологом» или «психиатром», я же называю это обучением на психа, чтобы ладить с психами. Сейчас я ловлю себя на мысли, что и сам мог бы учиться на подобной специальности, но я не тот, кого будут волновать чужие проблемы, и уж тем более я не готов слушать гундёж очередного идиота или разведёнки, которые будут сваливать свои проблемы на меня, потому что сами не могут разгрести собственное накопленное дерьмо.
Отодвинув разнос в сторону, я протёр ладонями лицо и вздохнул, когда услышал характерный сигнал о поступлении нового сообщения. Желание доставать его из кармана не было, потому что я ожидал очередное сообщение от Британи, которая практически начала преследовать меня. Мои плечи немного расслабились, когда на экране я увидел плюс, отправленный Камиллой. Телефон в руке заходил ходуном, а пульс ускорился. На этот раз она не попросила оставить её в покое или что-то подобное, она отправила плюс. Хренов плюс, который как бальзам на душу.
Глава 20