Я собственноручно выкладываю каждый кирпичик, предварительно хорошенько смазывая его бетоном, чтобы никто не мог разрушить стену между моими внутренними чувствами и внешним миром. Но как только я выкладываю новый кирпичик, предыдущий успешно отрывает Кристофер и мне ни просто это не нравится. Мне абсолютно это не нравится. За моей стеной куча отвратительных вещей и он не должен смешаться с этой кучей. Надеюсь, он понял что-то таким печальным образом, чтобы уйти и не возвращаться.
Всю смену я работала на автомате: приветствие, улыбка, советы, слова и обслуживание. Ничего не должно вызывать в моём поведении подозрений на внутренние бушующие четыре стихии в душе. С бурей из воздуха — тихие волны превратились в цунами, и накрывали разрывающуюся на части землю, пока под ногами полыхал пожар, который не могла потушить ни вода, ни песок.
Телефон в кармане начал верещать, но я не хотела смотреть на экран, потому что думала только о том, что увижу номер Кристофера. Сейчас он стал первым, кого я не желаю видеть, даже тот мужчина, которому я должна кучу денег — ушёл на второй план.
Мне нечего стыдиться, но почему-то ужасно стыдно, но не перед Кристофером, а перед собой. Я стесняюсь собственного тела и собственных желаний. Да, я желала его, не будь это так, то легко могла оттолкнуть его. Такого больше не может повториться. Сейчас я действительно надеюсь на то, что он уйдёт, потому что я не хочу смотреть в его глаза. Мне не нравится, что он смотрит уже не на моё лицо, а намного глубже.
Отработав смену, которая пролетела предательски быстро, я переоделась и вздохнула. Набрав сообщение Энни с вопросом, ушёл ли Кристофер — сразу получила положительный ответ, чему, безусловно, порадовалась. Но было ещё одно «но». Кристофер не звонил мне. Мне звонил Тайлер. Сердце вновь забилось в агонии. Мысленно я выругалась на саму себя. Нужно было посмотреть, кто звонил, а для совершения звонка сейчас — слишком позднее время. Теперь необходимо дождаться или дожить до утра.
Попрощавшись с ребятами, я зашагала к выходу. На улице уже давно стемнело. Вокруг было пусто, что даже пугало. Сейчас я перестаю любить вечерние смены, потому что работа завершается в двенадцать и мне волей неволей приходится тратить деньги на такси, а у меня их не так много. Меня спасают тридцать долларов, которые я получаю в магазине. Страх того, что я пойду пешком и наткнусь на каких-нибудь ублюдков — велик. Если мне никто не помог в тот вечер, когда я познакомилась с Джаредом, который, кстати, единственный пришёл на помощь, то ночью подавно. Сейчас даже некому увидеть меня.
Спустившись по ступенькам вниз, я подняла голову и издала писк, вздрогнув от неожиданности. Ноги приросли к полу, пока глаза уставились на Кристофера впереди.
Конечно, он ушёл, но в кафе за мной. На что я надеялась, он ведь не понимает ничего. Выругав себе под нос проклятия, я зашагала в сторону дороги, игнорируя его преследования.
— Камилла! — звал он меня, но я, не оборачиваясь, шагала вперёд, — Камилла!
Нельзя. Нельзя. Нельзя.
Я повторяла эти слова из раза в раз. Отказывая в себе в том, чтобы остановиться и посмотреть на него, я лишь прибавляла шагу.
— Проклятие! — взревел Кристофер вблизи меня и ухватил за руку, резко дёрнув, — остановись!
— Прекрати! — с трудом выдерживала я ту горечь, которая подкатывала к горлу, — это тебе нужно остановиться! Ты плохо понимаешь?
— Я всё знаю! — заорал он, от чего у меня открыл рот, но я нашла в себе силы его закрыть, хоть и перестала дышать. Я вовсе забыла, как это делается, поэтому начала напоминать себе упражнение: вдыхай-выдыхай.
— Что ты знаешь? — хрипло спросила я, потому что во рту пересохло.
— Знаю, что с тобой случилось!
— Что со мной случилось? — выдавила я, удерживая последние остатки самообладания.
— Я знаю, что твои родители в клинике, знаю, что ты была найдена… найдена на дороге в крови…
— Ты!… Ты!… - лишь удавалось шептать мне от ужаса и возмущения того, что он копался в моём грязном белье. Не знаю, как и где, но откуда-то он узнал, — как… как ты посмел!?
Вырвав руку, я начала пятиться назад, смотря на него широко распахнутыми глазами, которые заплывали слезами. Лицо Кристофера перекосило, даже в темноте мне удавалось разглядеть смесь различных эмоций: от жалости до страха. Никто не смеет узнавать что-то о другом человеке незаконными или законными способами, особенно то, что есть в моей жизни. Он нагло вмешался в неё без моего согласия и позволения. Обидно и ужасно одновременно. Сейчас я чувствую жалость к себе, которую так ненавижу.
— Выслушай меня! — протянул он руку и сделал шаг навстречу, из-за чего я попятилась ещё быстрей, а после чего и вовсе перешла на бег.
— Убирайся! — прокричала я в слезах.
Дорожка впереди и без того была тёмной, но одновременно с темнотой, были слёзы, которые душили и делали путь ещё более размытым.
— Ты не убежишь от меня! — возник рядом Кристофер, ухватив меня за талию и обернув руками, из-за чего мне удавалось лишь дёргаться, как рыбе на суше, — не убежишь от меня… — вздохнул он, уткнувшись носом в мою макушку.
— Как ты посмел!? — обливалась я слезами и запыхалась одновременно.
— Да! — довольно резко повысил он тон, — я влез в твою личную жизнь, но только ради тебя! Это всё, что я знаю… расскажи мне! Доверься мне, чёрт побери!
— Я никогда тебе не доверюсь! — крутила я головой.
Дрожь в теле нарастала и нарастала, а океаны слёз никак не могли исчерпаться. Я лишь глухо повторяла слово «никогда», пока Кристофер прижимал меня к себе. Я уже и сама не могла различить: меня трясёт от ярости, потому что он нагло залез в мою жизнь; трясёт от того, что он рядом; трясёт от того, что я не в силах оттолкнуть его, точней, оттолкнуть те чувства, которые испытываю к нему и рядом с ним.
Глава 21
Крис
Сердце билось в три раза быстрей, пока Камилла вновь захлёбывалась слезами в моих руках. Вокруг нас была лишь темнота и тусклое ночное освещение. В основном свет давали дорожные фонари, отблески которых падали на тропинку вдоль побережья. Шум прибывающих волн, лёгкий ветер, треплющий листву и всхлипы у моей груди, которые болезненно отзывались в сердце.
Я не мог отпустить её. Нахлынувшие чувства не позволяли мне этого сделать. За несколько минут, Камилла растеряла все силы для борьбы, и сейчас её толчки были едва заметны.
— Ты можешь мне доверять, — едва слышно сказал я, — я не причиню тебе боли, Камилла.
Замотав головой, она продолжала обливаться слезами, из-за чего футболка на теле стала влажной, но это совершенно не волновало меня. Я испытываю ту же боль, что и она, хоть и не знаю ничего, что случилось. Я даже не знаю, сама ли она это сделала, но сейчас подозреваю её родителей, которые либо сделали это с ней, либо подсобили в подобном роде занятий.
— Камилла… — снова попробовал я, сбавив напор, но она вновь категорично помотала головой.
Выдохнув, я закрыл глаза и вернулся в ту минуту, когда наши губы встретились, и не только губы. В течение нескольких часов я не мог думать о чём-либо другом. Я пытался. Листал ленту, позвонил Тренту, с которым бессмысленно поговорил, и попытался пошутить, чтобы поднять собственное настроение, но всё было безуспешно. В голове крутилась только Камилла. Я не мог сосредоточиться ни на одной детали. В голове будто сломался какой-то механизм, прокручивающий ленту вперёд. Я безустанно видел перед собой только её и слышал только её. Её стоны, вздохи, робкий шёпот, но вся эта картина быстро менялась. В ту же секунду яркие краски в моей голове обесцвечивались в чёрно-белую картину, где она в панике захлёбывается слезами, но молит продолжить. Я не мог, даже не смотря на желание, которое было огромным. Я всё ещё помню, какого это — чувствовать её под собой, ощущать её прикосновения и встречаться губами. Ни смотря на то, что я не первый, и даже не знаю какой, — я плевал на это, потому что ужасно хотел поцеловать её.
Заметив идущую компанию людей в нашу сторону, я взял локоть Камиллы и повёл нас ближе к океану, где усадил её на песок и плюхнулся следом. Бежать она больше не стремилась. Тихие всхлипы раздавались по правую руку от меня. Подогнув колени, она обвила их руками и уткнулась лицом в ноги. Мне ничего не оставалось, как просто сидеть рядом и смотреть на полную луну. Сегодня полнолуние и поэтому горизонт океана хорошо очерчивается вдали.
— Ты напоминаешь мне луну, — прервал я молчание между нами.
— Что? — хмыкнула она, подняв заплаканное лицо и насупив брови.
— Ты как луна, — повторился я, — две недели назад я подумал, что ты похожа на неё.
— Как я могу быть похожа на планету?
— Не на планету, а на спутник, — исправил я её, — луна — это спутник. Она вращается вокруг земли.
— Это не имеет никакого значения, Кристофер, — поморщилась она, на что я немного улыбнулся.
— Имеет. Это как разделить водород и кислород. Кислород служит окислителям, сам он не горит. Сгорает водород. В результате ты получаешь молекулы, а то есть воду для поддержки жизни.
— Я оценила твою метафору, но при чём тут луна и я?
— Посмотри вперёд и скажи мне, что ты видишь.
— Океан, — вздохнула она, вытирая слёзы, — луну, небо, заезды.
— Что делает луна?
— Светится, — пожала она плечами.
— Что ещё она делает?
— Кристофер, я не понимаю.
— Она прокладывает линию, Камилла. Дорожку по поверхности воды. Ты похожа на неё тем, что тоже очерчиваешь мне путь, но, сколько бы я не шёл, дойти не могу. Это обманка.
— Ты можешь найти ракету и долететь, — предложила Камилла, заострив взгляд на мне в течение нескольких секунд.
— Я как земля, но мы нарушаем законы гравитации, потому что это я вращаюсь вокруг тебя. Закон всемирного тяготения. Как плюс и минус. Как водород и кислород. Я не могу отделиться.
— Можешь, одно другому не мешает, Кристофер.
— Теоритически ты права, но оно уже не будет тем, чем должно быть. Не будет выполнять свою основную функцию, — покачал я головой, смотря вдаль, — ты получишь отравление, а после задохнёшься от чистого кислорода. Ты не можешь существовать без своей второй части, которая притягивается к тебе магнитом, как плюс и минус.
— Ты решил, что ты — моя вторая часть?
— Возможно, — согласно кивнул я, переведя взгляд на неё.
— Интересуешься астрономией?
— Да, — кивнул я, — это интересно. Периодически включаю ролики на ютубе и смотрю. Хорошее отвлечение.