Ками
Субботнее утро выдалось жарким, руки отваливались, но я не должна расслабляться, потому что впереди ещё смена в кафе до которой, кстати, мне осталось два часа. Три недели пробежали моментально, они не остались незамеченными, потому что лишили меня всех денег, сейчас в шкафу лежит всего лишь пятьсот долларов. Полторы я должна найти за эту неделю, потому что вчера забрали последние две.
Через неделю придёт конец всем моим моральным ценностям и устоям, либо я получу заслуженную пулю в лоб, либо меня спасёт чудо. Но жизнь научила меня тому, что чудес не случается. Оно не произошло с Эйденом. Не произошло с родителями. Не произошло с Полом. И не произойдёт ни с чем другим. Я не пессимистка, я просто смерилась. Такова моя судьба и сейчас я просто плыву по подготовленным для меня трудностям, хоть иногда и нахожу в себе силы периодически грести против течения.
Больше не осталось ничего, что могло бы приносить радость в мою жизнь. Моя искренняя улыбка трогает уголки губ только в двух случаях: когда рядом Лизи и Джаред. Ничего не могу с собой поделать, но, кажется, я и сама влюблена в эту девушку не меньше, чем её парень. Почему-то при одном её присутствии — я ощущаю прилив радости и какой-то жизненной простоты, где нет угнетающих мыслей. С ней я чувствую себя безмятежно. Смеюсь над её шутками, улыбаюсь, когда она что-то рассказывает, и готова упасть ей на плечо, чтобы немного зарядиться этой энергией и простотой. Мы видимся не так часто, как хотелось бы, да и нельзя, ведь дуло пистолета так и не сдвинулось в сторону от моего виска. Я довольствуюсь тем, что периодически встречаю их на пляже или они приходят поужинать в кафе. Ни смотря на то, что сесть рядом с ними в своё рабочее время я не могу, но у меня есть возможность понаблюдать за ними хотя бы мельком.
Я знаю и вижу, что смотря на них — многие пускают яд зависти. Говорят, что есть чёрная зависть, когда ты разгневан какими-то успехами или достижениям человека, либо же завидуешь какой-то купленной вещи. А есть белая: когда ты завидуешь, но вроде выражая чувство радости «по-доброму». Чушь полнейшая. Не верю. Зависть — чувство говорящее только о том, что тебе хочется того же. Оно не делится на положительное и отрицательное. Оно едино. Недаром это чувство входит в семь смертных грехов. Конечно, я тоже периодически его испытываю, потому что мне не предоставлены условия для хорошей жизни, я буквально их выбиваю, таща непосильный груз на плечах. Но ещё я стараюсь искоренить его из своих мыслей и души.
Застыв посередине пути, я покрутила головой в разные стороны и хорошенько проморгалась, потому что засомневалась в собственном зрении в ту секунду, как увидела Кристофера возле двери, ведущей в нашу квартиру. Он снова тут. Этот парень явно не понимает прямой речи.
Он тебе безразличен. Он тебе безразличен. Он тебе безразличен.
Не знаю, кого я уговаривала больше: собственное сердце или разум, потому что пульс изначально застыл вместе со мной, а после резко ударился в истерии. Если бы не Энни и её вопрос о нём, то я бы не терзала себя и даже бы не вспомнила его имя на протяжении недели. С той минуты, как она вошла на кухню со словами: «Он ведь тебе абсолютно безразличен», я чётко уловила свои мысли и чувства. Он не так безразличен мне, как того желает разум, но хоть что-то во мне борется. Я делаю ставки на разум, которому должны подчиниться непонятные чувства к этому нахальному парню.
— Ты ошибся городом, улицей, домом и дверью? — вздохнула я, отгородив всякие чувства к нему железобетонной стеной.
— Я тоже рад тебя видеть, — поднял он голову, прислонившись спиной к стене и скрестив руки.
— Кристофер, я не знаю, как тебе ещё объяснить. Может, ты понимаешь на китайском? — спросила я, вставив ключ в замочную скважину.
— Возможно, — кивнул он, — стоит попробовать.
Повернув голову в его сторону, я вгляделась в голубые глаза, радужная оболочка которых переходила в серый оттенок. Что-то в нём было не так. Что-то поменялось. Где эта ухмылка? Где двусмысленная обольстительная улыбочка? Он смотрел на меня пристальным взглядом, периодически моргая. Больше ничего. Ни единого намёка, что довольно таки пугает. Я вдруг почувствовала себя полностью обнаженной, хоть одежда и закрывала тело даже больше, чем того требовала погода, но лишь по той причине, что у меня есть те места, которые нужно скрывать. И не только нужно. Я хочу их скрывать. Это тёмные стороны меня. Это мои сокровенные тайны.
Попытавшись найти во рту каплю слюны, чтобы смочить горло, я откашлялась, так и не достигнув успеха в поисках. Пробубнив непонятные и только что придуманные наборы букв в китайском стиле: пара ударений и смена тембра в одном слове, — я весьма удивила Кристофера своей находчивостью, потому что брови его поехали вверх, а губы дрогнули в улыбке, с которой он тщательно боролся, но проигрывал.
— Из тебя получится хреновая китаянка, — всё же улыбнулся он, — ты даже речь родную не знаешь.
Его примечания тоже не остались незамеченными, потому что я отвернулась и опустила голову, чтобы волосы упали на лицо и скрыли мою улыбку. Отдаю ему должное. На этот раз я не сдержалась и улыбнулась по-настоящему. Отперев дверь, я вошла на порог и сжала ключ в руке, потому что следом за мной вошёл Кристофер. Я спиной чувствовала его тепло, которое накрывало волной кипятка. В квартире моментально стало слишком душно. Незаметно выгнав скоплённый воздух из лёгких, я зашагала к комнате. Он не понимает моих прямых слов в его сторону. Не понимает игнорирования. Придётся бороться с ним безразличием и непринуждённостью. Я ведь что-то говорила на счёт абсолютного безразличия к нему? Видимо, с сегодняшнего дня у меня новый план.
На той неделе я не смогла остановиться и удержать собственные слёзы, которые вырвались наружу. Это был мой предел. Они долго копились, и я наконец-то дала им волю. Хотя, нет, не давала, но проиграла в борьбе с ними. Я не могу сказать, что тогда на меня нашло, но это была лавина, которая рухнула в одну секунду, как только он коснулся. Коснулся руки, где был шрам. Он не побрезгал и провёл по нему пальцем несколько раз, после чего успешно обнаружил второй и прошёл по нему. Я примерно догадываюсь, что он думал обо мне в те минуты, да и важно ли? Это лишь догадки очередного человека, а не правда. Правда — известна только двум. Один из них сейчас тут, а второй растворился в воздухе после произошедшего.
Сбросив с плеча рюкзак, я совершенно не знала, как взять полотенце и проскользнуть в ванную, чтобы смыть с тела и с рук остатки грязи. Суббота всегда была такой, потому что в пятницу привозили достаточно обширное количество новых коробок. Футболка прилипала к спине от пота; остатки песка, гнили и грязи под ногтями; руки, которые отваливаются, но должны ещё таскать подносы в кафе.
Первые несколько смен, были тяжелыми, но не сейчас. Хоть я и выматываюсь, это всё рано не убивает меня, а жаль. Я нахожу в такой занятости только плюсы. Я полностью отстраняюсь от мыслей. Взяв с полки полотенце и сменную одежду, я закутала всё в один комок и прошла мимо Кристофера, который застыл в дверном проёме, молча наблюдая за мной.
Душ периодически подводил и обливал переменчивым напором то горячей, то холодной воды, из-за чего я взвизгивала, если получала резкую порцию ледяной струи на тело, которое тут же покрывалось гусиной кожей.
Покинув ванную комнату, я прошагала назад и не знала, чем себя занять на этот период времени. Обычно я приходила домой и тупо падала на кровать, выжидая той минуты, когда нужно вновь подняться и направиться в сторону второй работы. Сейчас тут Кристофер, который, кстати, занял место на краю кровати, уставившись на меня. Его поведение настораживает. Слишком уж тихий этот парень, и смотрит на меня не так, как делал это на прошлой неделе.
— Кристофер, я отправила тебе плюс. Я жива и живу. Что ещё тебе нужно? Ты можешь наконец-то покинуть эту комнату и квартиру?
— Нет, — осевшим голосом ответил он, будто это вовсе был другой человек.
— Я уже сказала тебе на китайском, — вздохнула я, встав посередине комнаты, — как мне ещё объяснить?
— Поцелуй меня, — выдал он, смотря в мои глаза. От чего я поперхнулась и издала какой-то непонятный звук, напоминающий толи смешок, толи писк, толи кашель.
— Ты рехнулся? — вскинула я брови, откашлявшись. Мои глаза вмиг перешли на его губы. Чувства снова вступили в борьбу с разумом, потому что я проглотила слюну, рассматривая контур пухлых губ, которые захотела попробовать, как только слова о поцелуе вылетели из его рта.
— Поцелуй меня, Камилла, и тогда всё решится, — уверенно сказал он, покинув кровать и возвысившись надо мной на расстоянии вытянутой руки. Теперь я смотрела на него не сверху вниз, а наоборот.
— Я уже говорила это, могу повторить: уходи, Кристофер.
— Я не уйду, пока ты не поцелуешь меня.
Сведя брови на переносице, я окинула его взглядом красноречиво говорящем о том, что явно не собираюсь этого делать, хотя в душе желала этого больше всего на свете. Я просто не могу, потому что подвергну опасности и его. Во мне ещё есть силы для борьбы, и сейчас я трачу их на противостояние притяжения к Кристоферу внутри самой себя.
Стоя на одном месте, мы смотрели друг на друга уже несколько минут. Это будто игра в невидимую войнушку: кто первый отведёт взгляд, тот и проиграл, а сейчас никто не хотел проигрывать. Хоть где-то я должна победить, даже если в подобной бессмысленной затее. Вздохнув, я покачала головой.
— Крист… — хотела начать я, но меня оборвали.
Голову вскружило, как только его губы коснулись моих. Одна рука обернулась вокруг моей талии и прижала к себе, а вторая, зарылась во влажных волосах на шее и затылке, так же сильно прижимая к себе. С силой его стискивания и напора, мы легко могли соединиться и стать сиамскими близнецами.
Абсолютно каждая клеточка в голове отказалась работать, ничего больше не подчинялось мне, даже разум, который сложил полномочия и ушёл в отставку. По телу медленно разливалось тепло, за которым следовала волна мурашек. И я наконец-то полностью позволила себе капитулировать. Опустив руки по бокам и расслабившись, — я дала зелёный свет его губам и языку, который моментально сплёлся с моим.
Я и сама не поняла, каким образом оказалась на кровати без шорт, пока Кристофер нависал надо мной, оставляя горячие поцелуи на шее и губах.
Последняя нижняя часть ткани слетела с меня также стремительно, как и его шорты с боксерами и футболкой. Единственное, что разделяло наши тела: мой лифчик и футболка, к краям которой уже подобрались его пальцы, пока губы блуждали по шее. Под футболкой собраны несколько шрамов на бедре и над грудью, а он уже видел достаточно. Круча головой, я пыталась выдавить что-то похожее на «нет» и он отступил. Видимо какие-то клеточки мозга всё ещё были при мне, но это явно не те, что отвечают за понимание того, что сейчас произойдёт.
Уже произошло.
Закрыв глаза, я издала первый глухой стон возле его уха, который, как мне показалось, эхом отозвался в стенах пустой квартиры. Крепко ухватившись за мускулы на руках Кристофера, я закусила губу, потому что он вновь задвигался во мне и прильнул губами к моим. Всё, что я могла делать — издавать вздохи и тихие стоны, находясь под ним и сжимая его плечи, оставляя следы.
— Открой глаза, Камилла, — прошептал Кристофер, обжигая шею горячим дыханием.
Покрутив головой, я ещё сильней зажмурилась и вцепилась в кожу пальцами. Теперь на его лопатках и плечах явно останутся следы. Я уже забыла эти ощущения физической близости. Их с корнем вырвал Пол.
Издав вопль, я распахнула глаза, и начала задыхаться из-за слёз, которые резко обрушились на щёки, потому что перед глазами возник образ Пола, нависающего надо мной. Всё казалось размытым и затуманенным. Ужасные воспоминания того, что я отдалась человеку, который чуть ли не стал моим убийцей — захватили и выбили из меня весь дух.
— Посмотри на меня, Камилла, — гулом раздавался голос Кристофера откуда-то сверху, но я настолько оцепенела, что практически не слышала его, — это я. Посмотри на меня. Тут только мы, Камилла.
Сотрясаясь в рыданиях, я чувствовала, как по лицу скользят ладони, смахивая слёзы. Мне было страшно открыть глаза и увидеть перед собой Пола. По телу пробегал ужас и дикий пронзающий каждую клеточку тела страх.
Это не он. Его нет. Он не вернётся. Он ушёл.
— Камилла, вернись ко мне, — шептал голос Кристофера, пока по моему лицу оставались следы поцелуев. Они были везде: на лбу, щеках, носу, скулах, подбородке, глазах и губах.
Совладав с эмоциями, я приоткрыла глаза, и встретилась с тревожными серо-голубыми, смотрящими куда-то намного глубже, чем просто на моё заплывающее слезами лицо.
— Тут только я. Только мы.
Проглотив ком ужасных воспоминаний, я смахнула слёзы с лица, и попыталась встретиться губами с Кристофером, который с примесью страха, шока и тревоги неотрывно смотрел на меня. В его глазах бушевал ураган и цунами.
Прильнув к нему, я притянула его за шею, но на этот раз противился уже Кристофер, а мне отчаянно хотелось завершить начатое. Пол не может врываться в мою голову вот так легко. Не может и дальше губить меня. Губить моё тело и жизнь.
— Пожалуйста… — прошептала я у его губ, — пожалуйста, Кристофер…
— Камилла… — покрутил он головой и отстранился, ещё раз посмотрев на меня с сомнением в моей психической уравновешенности.
— Тогда уходи! — громко зашептала я, натягивая одеяло на тело, — уходи, Кристофер!
— Расскажи мне… — вздохнул он, всматриваясь в мои глаза с какой-то жалостью.
Поморщив лицо, я подхватила свою одежду и быстро натянула её на себя под одеялом, потому что Кристофер не спускал с меня глаз. Время как раз добежало до той минуты, когда я выходила из квартиры. Мне ни к чему жалось. Я ненавижу всякое чувство, которое связанно с ней. Сочувствие, жалость, сомнение, скорбь — всё это поперёк горла. Я больше не желаю ни слышать, ни видеть подобных эмоций, взглядов и слов в свою сторону. Осточертело и до тошноты надоело.
— Надеюсь, что по моему приходу тебя тут не будет, — сказала я, оставляя его в комнате одного.
Закинув вторую лямку рюкзака, я зашагала к дверям и покинула квартиру. Ноги сами перешли на бег, хоть Кристофер и не торопился бежать за мной.
Только отдалившись от дома через пару кварталов, я наконец-то остановилась и загнулась, расставив ладони по коленям. Запыхаясь, я пыталась привести дыхание в размеренное, как и сердце, пульс из-за которого участился и долбил не только по телу, но и по ушам. Я даже слышала, как кровь бурлит по венам. Собственное тело покрывало всякие сторонние звуки.
Кристофер стал первым, кого я подпустила к себе за прошедшее время. Я не просто подпустила его, я перешла все рамки и границы, которые сама для себя очертила. Я поддалась чувствам, и они подвели меня. Снова. В прочем, ничего не обычного. Сейчас я как никогда жалею, что не нашла в себе силы и не оттолкнула его. Я сделала с точностью наоборот. Я сама просила его продолжить.
Холодок пробежал по спине от одного воспоминания того, что я представила Пола. Я не хотела его представлять, его образ автоматически вспыхнул в сознании. Стоило только сделать шаг, и вот он снова уничтожил то, что ещё даже не успело начаться.
О чём я думала?