Впрочем, очень сомнительно, что у меня вообще могут быть гости.
— Здесь есть односпальные комнаты? — не без интереса спросила я.
Елизавета кивнула и указала на лестницу.
— Наверху их три. Двуспальные внизу.
— Замечательно.
Подхватив собственный багаж, внесённый водителем, я направилась наверх, где действительно обнаружила три односпальных комнаты. Побродив между ними, выбрала ту, что была с видом на море, двумя окнами, плазмой и джакузи. К своему удивлению, здесь же обнаружила фотографии. И, кажется, то были семейные снимки Димы, потому что этот взгляд невозможно не узнать, несмотря на то, что мальчишка на картинке широко улыбался.
Невольно задумалась о том, что сделало его таким циничным, что отняло эту светящуюся в глазах радость и что заставило смотреть на мир сквозь призму возмездия.
“Я имею право на месть" — вспомнила я страшные слова, которые сейчас ранят хуже раскалённого железа под ногами. Никто не имеет права на месть. От её воплощения ломаются чужие судьбы, как оно случилось со мной и мамой. Той мамой, которая лишилась своего Алёшика. Той мамой, которая жалела бедную, ни в чём не повинную девочку. Той мамой, которая так и не увидела перед смертью собственного сына.
Оставила фото в покое и принялась распаковывать вещи, стараясь больше не возвращаться к разрушительным мыслям. Мне нужно забыть о прошлом. Забыть о том, что ранит. Разве не для этого я выпросила у Воскресенского призрачную свободу?
Стук в дверь буквально с корнями оторвал от очевидного ответа. Я вздрогнула, обернулась и посмотрела на Елизавету.
— Когда разберётесь с вещами, спуститесь в столовую, я разогрею ваш ужин.
— Я не голодна, — попыталась отмахнуться, до сих пор чувствуя саднящую горечь в груди, перебивающую аппетит.
— Вам придётся поесть, Виктория. Дмитрий Сергеевич дал чёткие указания, за несоблюдение которых вы немедленно вернётесь в город.
Я вздохнула, даже не пытаясь сопротивляться. В конце концов, это просто еда. Просто то, что необходимо любому здоровому организму для поддержания жизненных сил. Стоит ли спорить из-за такой мелочи?
— Хорошо, я спущусь.
После этой фразы, женщина тут же скрылась за дверью, а у меня зазвонил телефон. Бросив косой взгляд на дисплей горько усмехнулась, даже не думая брать трубку. Уверена, он хочет узнать, как я обустроилась, но у меня, видимо, ещё не скоро появится желание с ним разговаривать.
— О, Господи! Что это? — зажала рот рукой, стараясь сдержать порыв тошноты от вида нечто на тарелке, нарезанного ломтиками.
— Никогда не пробовали дор блю?
— Это же просто сыр с плесенью! — возмутилась я, глотая обильную слюну и глядя на этот ужас.
— С благородной плесенью, милочка, — поправила меня, усмехнувшись, моя надзирательница, но тут же подавила любые признаки веселья. — Этот деликатес чрезвычайно полезен, поэтому советую всё же попробовать.
И я, вдруг, вспомнила жизнь в деревне, когда плесень это нормальное явление. Было так, что открывали мамины заготовки зимой, а там тонкая плёночка. Её просто снимали и всё, считая, что таким образом можно избавиться от заражённых спорами грибков зон. Это уже в школе я узнала, что если какой-то продукт заражен, то мало убрать очаг поражения. Споры есть уже на всей доступной им поверхности. А последствия. Последствия могут быть непредсказуемыми.
Женщина демонстративно наколола кусочек сыра на вилку и сунула в рот, отчего я просто подорвалась с места в туалет, благо он был не далеко. Вывернуло меня всем, что успела съесть за завтрак. Пожалуй, сегодня у меня действительно есть повод отказаться от еды, и никто не посмеет мне сказать, что я нарушаю чьи-то там правила и пренебрегаю инструкциями!
Умывшись во второй раз за утро, я нашла в себе силы выйти из ванной комнаты. Елизавета Андреевна уже убрала со стола дор блю и сейчас смотрела на меня очень внимательным взглядом.
— Чаю?
Покачала головой, поняв, что ничего не хочу. Состояние, честно говоря, оставляло желать лучшего.
— Я пойду на работу. Пожалуйста, давайте вечером без всех этих деликатесов. Я понимаю, что у вас инструкции и на моё правильное питание, но всё же хочется что-то более привычное, а не все эти сумасшедшие изыски.
Женщина согласно кивнула, взяв руки чашку с чаем. Дальнейшей беседы быть просто не могло. Я поднялась в свою комнату и подхватила сумочку, желая, как можно скорее, сбежать из-под стражи, взглянула на фото на тумбочке и улыбнулась, чувствуя, что и этот день будет полон чудесных моментов.
Упаковывая очередной букет роз и улыбаясь клиенту, совершенно забываешь о том, что зудит вечерами под кожей, когда остаёшься в пределах четырёх стен и с роем мыслей в голове. Да, Дмитрий полностью обеспечил моё существование, но я всё равно вышла на работу. Это случилось по двум причинам. Во-первых, я не хотела зависеть от него. Да, это всё та же иллюзия свободы. Во- вторых, четыре стены неимоверно давили, держа в вечном напряжении и готовности вывернуться наизнанку, высвобождая истерику.
Работа в уютном цветочном магазине стала отдушиной. Способом уйти от деструктивных мыслей, положенных в основу моей новой жизни. И это сработало. Сработало столь отлично, что я действительно прекрасно себя чувствую, и уже без особой боли, вспоминаю о прошлом. Да, есть дискомфорт, но сердце почти не кровоточит.
— Вик, я выйду минут на десять? — обратилась ко мне коллега. — Нужно в аптеку за витаминками сходить. Обещаю, вечером отпущу пораньше.
Я улыбнулась, посмотрев на её выпирающий из-под фартука животик и кивнула, невольно вспомнив о контракте.
Рано или поздно это должно будет случится, но почему-то сейчас беременность не вызывает у меня такой паники. Мне и самой хотелось о ком-то заботится. Не так, как мои “родители”, а с нежной и искренней любовью, со всеми “Ути-пути, какие пальчики!”, “Агу” и прочими умилительными вещами. Да, я понимаю, что ребёнок это, и огромная ответственность, и отсутствие сна по ночам, и глухое раздражение, когда кто-то пытается вклинится в воспитательный процесс, но... но есть в этом что-то действительно важное. Значимое. Что-то, что необходимо мне, как воздух.
В обед проверила смартфон и снова увидела пропущенный вызов от Воскресенского. Я так и не брала трубку, но он звонил каждый день, как молчаливое напоминание о своём существовании, как
некое сообщение о том, что через сотни километров он помнит обо мне. Как, если бы присылал сообщения "Я всё ещё жду. Всё в порядке”.
И сначала мне было больно видеть даже его имя на дисплее, но с каждым днём эта боль всё утихала.
Две недели пролетели так стремительно... Кажется, каждый из этих дней был наполнен теплом и светом, выталкивающим из меня горечь. Но ещё не до конца.
Не до конца...
Закончив раньше, как мы и договаривались с Ириной, я отправилась на приём к врачу-гинекологу в частной клинике, который осмотрел меня и взял необходимые анализы. Не то, чтобы были какие-то жалобы, но после первого секса, считается разумным посетить доктора, а я всё оттягивала этот момент. Гинеколог назначил приём через два дня, у меня как раз должен был быть выходной.
После посещения я отправилась на пляж, чтобы прогуляться босиком по горячему песку, промочить ноги в морской воде и вообще провести время с пользой для своего внутреннего мира. Только в тишине, без отвлекающих факторов и в приятных условиях можно навести порядок в голове. К тому же, дом находился через триста метров от этого места. Нужно было только идти вперёд, что я собственно и делала, любуясь заходящим солнцем, пока взглядом не выхватила знакомую фигуру в безупречном костюме далеко впереди.
Воскресенский держал руки в карманах брюк и смотрел на меня очень напряжённо...
Я замерла, не в силах сделать следующий шаг и так же оторвать от него взгляд. Он ничуть не изменился за эти две недели: такой же подтянутый, с идеальной прической на темно-русых волосах и застывшей маской ледяного безразличия на лице. Не знаю, сколько мы так смотрели друг на друга - молча, со своими мыслями, так, будто не два человека, живущих на одной планете, в одной стране и в одном городе, а словно... Инопланетяне. Два чужих существа, что разглядывают друг друга через барьер космоса и, возможно, хотят стать ближе. Но разве можно соединить однополярные стороны магнита?
Первый шаг сделал Дима, пока я думала, будет ли глупо, если я развернусь и пойду обратно. Или побегу, тут уж как пойдет. И нет, не потому, что мне страшно, просто... Сложно. Все очень сложно, запутанно и странно.
Я стояла все то время, пока он приближался ко мне: у меня ноги точно стали частью песка, даже не шелохнувшись. Мужчина подошел, остановился поодаль, не стремясь вклиниться в мое личное пространство и тем самым давить на меня. Руки спрятаны в карманах, плечи расслаблены, но отчего- то мне кажется, что его спокойствие такой же обман, как и мое прошлое. Хрупкий лед, который переломится быстрее, чем загорится спичка.
— Ты не ответила ни на один вызов, — постановил Воскресенский, при этом вглядываясь вдаль, туда, где кутался в шаль моря наливающийся алым закат. — Я волновался.
— И ты потратил несколько часов на полет, чтобы только сказать, что волновался?! — с насмешкой задала скорее риторический вопрос я, тоже повернувшись в сторону моря. Мягкие пенистве волны лизали берег, оставляя после себя мелкие камушки. Надо бы потом снова пройтись по пляжу и собрать самые красивые. Не знаю, для чего, но у меня уже целая шкатулка с ракушками, теперь собираю камни. — Мне показалось, что Елизавета Андреевна и армия охранников докладывают о каждом моем чихе и даже сообщают, что я ем на завтрак или полдник.
— Если я позвонил именно тебе, то значит, имелся повод, и мне нужно было поговорить с тобой и без игры в сломанный телефон, — мягко, с какими-то новыми интонациями произнес Дима, и у меня проскользнула ужасная мысль, что его голос сейчас надо бы записать, чтобы слушать и слушать... Что-то такое в нем было и именно сейчас. Но желание, слабое и бредовое, просуществовало всего- то пару секунд, а затем его смял здравый смысл.
Господи, какой голос? О чем я вообще думаю??
— И что же за повод? — я вскинула бровь и развернулась. Наши взгляды встретились, ударились о невидимую стену, между которой целая пропасть, и я первая отвернулась, потому что почувствовала себя внезапно беззащитной. Невероятно слабой, потому что вряд ли снова собирусь по осколкам, если меня разобьют.
— Идем в дом, становится прохладно, — проигнорировав мой вопрос, почти приказал Воскресенский.
Я покачала головой.
— Не хочу. Закончим наш разговор здесь.
— Причина моего столь поспешного приезда находится в доме, но раз ты не хочешь идти, то давай постоим, — пожал плечами мужчина. — Меня в целом все устраивает: море, закат, красивая девушка рядом...
— Хор-р-рошо! — я чуть ли не зарычала. — Идем! Только мы смотрим на эту причину, ты отвечаешь на мой вопрос и уходишь. Все. Ты мне обещал дать время, и две недели для меня - это мало.
— Я помню. Пошли.
И я пошла, даже не предполагая, что меня ждет самое настоящее чудо.
А новоприобретенное чудо весело виляло хвостом и радостно ело корм из цветастой миски.
— Тот самый?... — выдохнула я, медленно подходя к догу и опускаясь на колени. Конечно, тот самый: об этом говорили две перебинтованные лапы.
— Как видишь, он. Не захотел оставлять его в приюте, а в квартире ему было скучно. Ты рада?
Рада ли я? Безумно!
Села на корточки и, поглаживая дога, благодарно улыбнулась: