Он продолжал смотреть на меня, будто ждал чего — то. Я не знала, чего.
— Раньше работала вожатой?
— Нет.
— А вообще работала когда — либо?
Я покачала головой, пытаясь узнать, как смотреть на него, не пялясь при этом.
Он выглядел чертовски хорошо, если не считать причёски.
На нем были холщовые брюки карго, футболка, а поверх нее фланелевая рубашка, выцветшая от многоразовых стирок. Покрытые пятнами ботинки довершали образ Кэллама.
— Тебе 17, так? Идёшь в выпускной класс? — его голос звучал ниже этим утром, наверное, из — за того, что он только проснулся.
— Да и да. К чему ты клонишь?
— Лишь к тому, что я не знаю людей нашего возраста, которые бы никогда не работали.
Если бы его голос был чуть выше, а на лице — ухмылка, я бы восприняла это как оскорбление.
— Ну, я знаю достаточно.
— Держу пари, что да, Санта — Моника.
Кровь внутри закипела. Тот факт, что я никогда не работала, не означал, что я не старалась в других областях.
— Что за намеки, Инглвуд?
Он пожал плечами и двинулся в сторону большого ангара в стороне от столовой.
— О том, что нам нужно над многим работать следующие три недели. Надеюсь, ты быстро учишься.
— Да, — выпалила я, шагая за ним. — Надеюсь, ты достойный учитель.
— Да. Но Бен же уже сказал тебе об этом, да? — он оглянулся через плечо, ухмыльнувшись. — Что я лучший?
— Думаю, он использовал слово беспощадный. Или агрессивный. Не помню.
Он продолжал идти.
— Если ты думаешь, что не сможешь со мной поладить, то Бен будет готов предоставить тебе кого — то милее. Если это то, чего ты искала.
На этот раз я вышла из себя, все ещё следуя за ним.
— Я сумела поладить с людьми и похуже тебя. А вот ты уверен, что поладишь со мной? Или Бену нанять кого — то более покорного?
— Я тоже сумел. И, кроме того, я привык к сильным женщинам.
Он остановился у амбара и вытащил ключи из кармана.
Что я вообще увидела в этом парне?
— Дай угадаю. К твоим надзирателям?
Его взгляд устремился по направлению ко мне.
— К моей маме.
— Оу, — этого я не ожидала.
— Она вырастила меня, что автоматически даёт ей статус сильной женщины. И моего брата, что делает ее также и святой.
Первый ключ, который он вставил в скважину подошёл. А там висело около дюжины ключей без пометок.
— Старший брат или младший? — спросила я, когда он толкнул скрипучую металлическую дверь.
— Старший.
Я стояла снаружи, когда он вошёл в ангар. Там было темно и пахло сыростью.
— По возрасту, может быть. Но ты старше психологически, не так ли?
Огромный рюкзак приземлился около моей ноги с глухим стуком.
— С чего ты это взяла? — его голос будто отразился эхом.
Я отступила в сторону, на случай, если полетит что — нибудь еще, например, острый снаряд.
— Личный опыт.
— У тебя тоже есть старший брат?
Он кинул другую сумку.
— Нет. У меня младший брат. Я просто узнала этот покровительственный взгляд. Я живу с ним.
Я отошла в сторону, когда он выходил из ангара. Казалось, он не знал (или ему было все равно) про личное пространство.
— Твой брат все ещё живёт дома?
— Нет. Он переехал.
Кэллам закрыл дверь и запер ее на ключ.
— Вы все ещё видитесь?
— Да, конечно.
Его плечо поднялось, когда он клал в карман ключи.
— Каждую субботу во время часов посещения исправительных учреждений.
Он ещё раз пожал плечами, но по его голосу я могла сказать, что ему было далеко не так все равно, как он хотел бы показать.
— Надеюсь, ты лучше оберегаешь своего брата, чем я.
Я переминалась, не зная, что сказать. Я никогда не была в ситуации, когда человек сообщал, что его брат в тюрьме.
— Мы все делаем свой выбор, — ответила я.
Кэллам подбросил пакет так, будто в нем лежал зефир.
— Тогда позаботься, чтобы твой брат сделал лучший выбор, чем мой.
Я схватила сумку, предназначенную для вожатого — ученика. Я наблюдала за его действиями и все повторяла, стараясь не показать, что я не имею понятия, как поладить с этим грубияном. Раньше я бывала в походах, но в школьных, с рюкзаками, набитыми бутылками с водой, аптечкой и неприкосновенным запасом батончиков. Так что я никогда не ходила в настоящие походы.
— А что с твоим отцом? Какой он?