Поспешив по столовой так быстро, как только мог, чтобы не уронить поднос, он со скрипом затормозил. Когда он оглянулся на меня, на его лице застыла нерешительность. Я покачала головой.
— Все хорошо, — сказала я так, чтобы он услышал. — Повеселись со своими друзьями. Кроме того, скоро появятся мама и папа, — я махнула вилкой на пустой стол, за которым сидела, стараясь сохранить позитивное выражение лица.
Может, ему и было только десять, но он видел меня насквозь.
— Финикс…
— Гарри, — сказала я как можно решительнее. — Иди. Повеселились. Лови момент.
— Не упусти день, — улыбнулся он, а затем поспешил к своим друзьям.
Теперь, когда Гарри ушел, я снова погрузилась в раздумья. В отличие от моих родителей, я переключилась на другую тему.
Может, я его и не знала, но Кэллам был не такой, как все.
И это мне в нём нравилось. Или я уважала его за это, потому что с Кэлламом мне не стоило употреблять слово «нравится». Оно подразумевало под собой некую возможность, а с уважением все было просто и ясно.
Да, в этом был смысл.
Вздохнув, я принялась теребить кусочек булочки и делать вид, будто тот факт, что только я сидела тут одна, не заставлял меня чувствовать себя как под микроскопом, который передавали из рук в руки.
Я заерзала на месте и огляделась. Вокруг стола пусто. Слева тоже. И справа. Вот вам и семейный лагерь. Не то чтобы меня это заботило, но если мои родители не собирались принимать участие во всем этом, то почему мы не могли вернуться домой, к моим друзьям, где я привыкла сидеть одна?
— Можно присяду? — крупный парень в футболке лагеря Кисмет сел на то место, откуда убежал Гарри. Эта футболка не была такой же небесно — голубой, солнечно — желтой или зелёной, как трава, что я видела ранее. Она была кислотной и, судя по ее виду, не раз стиранной, тонкой, как бумага. Такую вещь многие давно бы уже выбросили в урну или порезали на лоскуты после столь продолжительной носки.
— Валяй, — наконец ответила я, хотя он ясно дал понять, что присядет в любом случае. По крайней мере, я больше была не одна, хотя, взглянув на него, я уже не была уверена, что он — лучшая альтернатива.
Средних лет, волосы стянуты в низкий хвост, ряд кожаных браслетов от запястья до трети предплечья. Может, я встретила первого хиппи в своей жизни. Настоящего хиппи, не фанатика, которыми была заполнена вся Калифорния.
— Я рад, что ты и твоя семья наконец здесь, Финикс. Ты не представляешь, как долго я пытался заставить твоего отца приехать к моей горе.
Его голос соответствовал его внешности: сначала грубый, но потом мягкий.
Мне не нужно было читать имя, вышитое у него на груди.
— Бен? — мой голос звучал так же удивлённо, как я себя чувствовала. Последний раз, когда я его видела, я была маленькой девочкой, но человек напротив меня не выглядел таким, каким я его запомнила. Тогда он отдавал предпочтение деловым костюмам и крутым тачкам и всегда ходил с телефоном в руке.
— Ага, я знаю. Выгляжу так же, как в последний раз, что ты меня видела, да?
Он сжал свою футболку и потряс головой так, чтобы «хвостик» качнулся из стороны в сторону.
Я откусила немного от булочки.
— Почему вы уехали из Калифорнии и оставили работу? Папа почти не говорил об этом, — спросила я. На самом деле, папа говорил об этом достаточно, начиная и заканчивая тем, насколько сумасшедшим был Бен, что бросил доход в семь цифр и предпочел с трудом жить в семейном лагере посреди Ничего в США.
Бен оглядел всю столовую так, будто в ней заключался ответ на мой вопрос. Не совсем.
— Потому что осознал, что жизнь — это не генеральная репетиция. Лучше, чтобы все вышло сразу, потому что ничего нельзя переиграть.
— Оу, — только и смогла сказать я. Я не понимала этого. По крайней мере того, что он добровольно ушел от цивилизации… туда, чем можно было описать лагерь Кисмет.
— Где твои родители? — он вытянул руки на пустом столе.
— Скорее всего, в коттедже, — пожала плечами я и сделала глоток молока.
— Они читали хоть одну из брошюр, что я присылал им в течение десяти лет?
Бен вытянул свои руки еще раз и снова оглядел шумную столовую.
— Это семейный лагерь. Тот, в котором люди вместе и ведут себя как семья.
Я снова пожала плечами. По — видимому, наш разговор теперь принял такой оборот: он протягивает руки, а я пожимаю плечами.
— На самом деле, вот так мы себя и ведём.
Я указала вилкой на пустой стол и ещё раз пожала плечами. Если я буду продолжать в том же духе, то уже с утра у меня будут болеть плечи.
— Может быть, вы ведёте себя так в Калифорнии. Но сейчас вы здесь. Время что — то изменить.
Я сдвинула брови.
— Что же такого невероятного в этом месте, если вы думаете, что люди, привыкшие есть в разных комнатах в разное время, вдруг соберутся вместе, чтобы съесть тарелку рёбрышек и жареных бобов?
На этот раз плечами пожал Бен.
— Потому что ты в лагере Кисмет.
Я закрыла глаза, чтобы не показывать, как далеко они могли закатиться.
— Давайте угадаю. Тут нас ждёт «наше призвание»? — процитировала я строку из стертой в конец брошюры Гарри. Дико избитая фраза.
Бен безмолвно глядел на меня пару секунд с долей улыбки на лице.
— Наше призвание всегда нас ждёт. Оно прямо впереди нас, всегда. Иногда нам просто нужно место и время, что бы вспомнить об этом.
Я заерзала на скамье.
— А что если это и есть мое призвание?
Я обвела взглядом пустой стол.
Бен склонился вперед. Его глаза были темно — карими, но в тот миг казались светлыми.
— А что если нет?
Я отвлеклась на поднос. Возможно, я должна была задать Бегу тот вопрос, который должна была задать родителям, но не верила, что они бы сказали мне правду.
— Почему вы разрешили нам остаться здесь на все лето бесплатно?
Бен сцепил руки.
— Потому что хочу. Потому что могу. Потому что у вас были нелегкие времена, и вам нужна передышка. Потому что я прошу оказать мне услугу, оставаясь в этом старом коттедже, чтобы туда не въехало семейство енотов и не установило там свою власть.
Он несколько раз постучал по столу, словно по двери, прежде чем встать.
— Кроме того, я бы не сказал, что вы тут полностью бесплатно, с того момента, как я лишился вожатого. Представить себе не можешь, как трудно находить вожатых каждое лето.
Я оторвала ещё один кусочек булочки.
— Уверена, трудно найти человека, который бы хотел получать зарплату, работая на улице все лето.
Бен сумел сохранить серьезное лицо.
— И не говори. Ты, кстати, делаешь мне одолжение, находясь здесь.
Уж я — то знала, кто тут делал одолжение, но точно не я и не моя семья. Но я воздала ему должное за желание помочь мне во всем этом. Бен был хорошим человеком.
— Вы получили все мои документы, да? Об оказании первой помощи и сертификат на проведение сердечно — легочной реанимации? Если что — то не так, я привезла папку со всеми бумагами. Я принесу их вам из дома.