— Я скоро зайду.
— Хорошо.
И когда я увидела его после почти суточного перерыва, я поняла, что я давно так сильно не скучала по людям. А когда он снова взял меня за руку, и мое сердце затанцевало Канн-Кан, я сама была готова немедленно искать магазин, где продавались наручники.
Она 8
С этого дня потянулась вереница счастливейших дней в моей жизни. Мы дружили с Артемом, назвать это как-то по-другому я не могла. Между нами не было ничего интимного, он был не готов ко взрослой жизни в полном смысле этого слова. Он никогда не проявлял слишком открыто свою привязанность ко мне. Только в шутку, намеками. Он все время держал меня за руку, и это было максимум нашего физического сближения. И это было самым восхитительным, что мне когда-либо приходилось испытать. Он не унижал меня недостойным поведением, я не ощущала от него животного желания, того, которое использует тебя, а потом выбрасывает, как ненужный элемент. Он был юношей, и наши отношения были чисты и наивны, и я была с ним ребенком, не знающим боли жизни, купающимся в любви Бога абсолютно невинно, безо всяких условий. Мы любили друг друга беззаветно, мы существовали в этом мире в полной изоляции от всего, что нас окружало. Не было друзей, которые могли не понимать, не было родственников, которые были бы в панике, не было общества, которое наложило бы табу на наши не вписывающиеся в рамки отношения. Мы были просто счастливы и эгоистичны в своих чувствах, как все влюбленные, мы хотели лишь наслаждаться друг другом, и большего мы не просили.
Погода улучшалась с каждым днем, и мы гуляли вечерами по весеннему теплому городу, катались на аттракционах в детских парках, ходили в зоопарк, планетарий. Мы сидели на последних рядах в оперном театре и смеялись, как дети от того, что мы были почти единственными посетителями данного спектакля. Мы играли в какие-то дурацкие детские игры с его друзьями, и это было очень весело. Мне казалось, что источник, к которому мы подключились, был неисчерпаем в своем счастье. И даже, когда нужно было готовиться к экзаменам и зачетам, мы готовились вместе. Я тренировала его к зачету по английскому, и он сдал его на отлично. Я разбиралась вместе с ним в биологии и в физике, мы писали какие-то доклады и рефераты, и я не замечала, что это было для меня трудно. Наоборот, мне казалось, что у меня выросли крылья, поднимающие меня все выше и выше в моей эволюции.
К концу мая мы срослись с ним настолько, что стали понимать друг друга с полуслова. Он никогда не говорил, что зайдет вечером, он знал наизусть мое расписание и как само собой разумеющееся появлялся тогда, когда у меня освобождалось свободное время. Мы почти никогда ничего не планировали, мы текли, словно естественный жизненный поток, и время само решало за нас, чем мы займемся сегодня.
В этом году летом я должна была уезжать в две поездки, на дольмены на юг в середине июня, и потом еще в середине июля я уезжала в Испанию — подарок родителей на день рождения. И я уже заранее скучала по нему. Мы должны были расстаться почти на полтора месяца, так как он собирался уехать с семьей отдыхать в начале июля. Про себя я думала, что это очень хорошо, потому, что мы должны были понять свои чувства друг к другу, мне на самом деле хотелось проверить именно его отношение ко мне, потому, что свое отчаянное положение я осознавала очень хорошо. Я была окончательно и бесповоротно влюблена в него по уши, и ничто и никто не был способен это изменить.
Перед моим отъездом мы сидели на откосе и рассматривали речные пейзажи слияния Волги и Оки. Был теплый летний вечер, и солнце тихо катилось вниз, унося с собой утомление дня. Красно-оранжевые тени стелились под нашими ногами, создавая аромат романтики и счастья. Свежие деревья шумели мягким переливом ароматного ветра, и Тема обнимал меня за плечи, укрывая меня от его навязчивых порывов. Мы были немного грустные из-за вынужденного расставания, но оба чувствовали, что-то чувство, которое было между нами, сделает нас счастливыми несмотря ни на что.
— Я ужасно скучаю по тебе, — промямлила я, почти срываясь на плач.
Он прижал меня сильнее и гладил по волосам.
— Пройдет не так много времени, и мы снова будем вместе, — сказал он. — Что ты хочешь на день рождения?
— Тебя, — не раздумывая, пробурчала я.
Он рассмеялся, — я приду, но надо что-то принести в подарок.
— Мне все равно, нарви мне цветов в поле, я так люблю их.
— Обещаю, — весело сказал он, — даже если мне придется удалить с себя потом сто клещей.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросила я.
— Хочу знать, о чем ты думаешь всегда.
Я улыбнулась и глубже втиснулась в его объятия.
— Есть древняя индийская мудрость. Она гласит, что если человек живет в твоем сердце, то он всегда рядом, а тот, кто может физически стоять рядом с тобой на самом деле может быть в тысячи миль далеко от тебя, если ты сердцем не с ним.
Он поднял мое лицо и посмотрел в глаза своим глубоким проницательным взглядом.
— Есть еще одна мудрость. Если любовь ничего не требует, так это только потому, что она уже всем обладает.
Он смотрел на меня глубоко, так, что мое тело начало дрожать от его внутренней силы, которая исходила от него.
— Когда ты со мной, у меня все есть и большего мне не надо. И я сделаю все, что будет надо тебе.
Он говорил эти слова и продолжал пристально смотреть на меня. И дальше что-то случилось. Я вдруг вылетела из своего тела и увидела весь мир. Мы, я и Артем, мы были словно чем-то одним, единым существом с двумя полярными руками. У нас было одно сердце, оно стучало так сильно, что являлось мотором для других жизней. Я ощущала, что от его взгляда по мне начали прокатываться странные волны, похожие на оргазм, но они были чем-то другим, еще большим, вовлекающим сюда нечто высшее. И я знала, что он чувствует тоже самое. Это длилось вечность, но какую-ту секунду в физической реальности. А когда я влетела назад в тело, по моим щекам катились слезы. Я увидела в его глазах такое чувство, что начала плакать еще пуще, а он притянул меня к себе и вжал меня в себя настолько крепко, насколько это было возможно.
Я понимала, что то, что происходило между нами, было благословенным. Никто никогда не смог бы понять того опыта, который мы получали вместе. Вряд ли это вообще возможно передать, особенно тем, кто никогда не открывал своего сердца, жил в привычных рамках искусственной реальности. И мы молчали остаток вечера, боясь разрушить это волшебство, мы общались сердцами, слова были не нужны. Мы немного прошлись по набережной, крепко держась за руки. А когда пришло время прощаться, он просто обнял меня. И мы стояли так несколько минут. А потом мы просто разорвали свои руки, но расставаться, нет, мы не расстались.
Мы подъезжали к станции Шапсугская под Новороссийском на моей машине с моей лучшей подругой Наташей. Она была старше меня на восемнадцать лет, так уж случилось в жизни, что с моими ровесниками мне не суждено было близко общаться. Стояла невыносимая жара, и мы спасались кондиционером, охлаждающим не только пыл тел, но и мою мучавшуюся от разлуки душу. Я просила Тему не писать мне смс и не звонить, но он не обещал, и звонил уже четыре раза узнать, как у нас дела. Я сказала ему, что на Шапсугской в лесу, где нас ждали наши друзья, приема не будет, и он был очень огорчен. Нас встречали ребята, которые приехали туда раньше, и мы были рады наконец-то добраться. Нас ожидали мистические встречи с дольменами — хранителями памяти всего человечества. Мы собирались глубоко погружаться в духовность, медитации, переосмысление своей жизни. И это было мне очень нужно, очень, очень, я изо всех сил стремилась понять, почему моя судьба с одной стороны подарила мне бесценнейший подарок — любовь, а с другой, облекла эту любовь в самую социально неудобную форму.
Я не буду описывать всю поездку, для этого понадобилась бы целая отдельная книга. Я расскажу лишь об одном уникальнейшем моменте во всей моей жизни — встрече с самой собой по имени Бог.
В один из дней мы сидели с Натальей у дольмена Вечной Любви и тихо молились. Мы много лет уже шли с ней путем духовности, и научились не мешать друг другу. Наоборот, при необходимости мы всегда были рядом для взаимоподдержки и страховки. Я уткнулась головой в дольмен и ощущала его холодное тепло, такое же, как исходило от Теминых рук. Несмотря на то, что мы не виделись с ним уже больше недели, я ни на секунду не теряла связи с ним. Он врос в меня так сильно, что иногда мне казалось, что я смотрю на мир его глазами. Я становилась им, жила его мыслями, его чувствами. Если ему было грустно, я это чувствовала, если он радовался, мое сердце наполнялось сладостью счастья. Я ни о чем не думала, я просто сидела и пыталась уловить поток Вечности, тот, что дал нам импульс к существованию.
Неожиданно в моем сердце все стало расширяться и горячеть. Сначала я подумала о Теме, возможно, он вспоминал обо мне, и я поймала его чувство. Но потом я поняла, что это было что-то схожее, очень похожее по искренности, но оно было чем-то еще большим. Слезы прыснули из глаз, не способные удержаться от внутреннего потока любви, хлынувшего наружу через сердце и глаза. Мыслей не было. Все исчезло. Исчез мой мир, который я знала с детства. Вот я маленькая на руках у мамы, — и это все растворяется. Вот школа, и то, чему нас учили — это все тает. А вот университет, карьера, мои хобби, друзья, родственники, привязанности, проблемы и дела. Все исчезло, словно их стерли ластиком из моей памяти, не оставив и капли опыта в моей душе. Я была пуста, и на какой-то момент я испугалась.
— Что у тебя осталось? — спросила я сама себя.
И ответом встало лишь то волшебное чувство, подаренное мне Темой. Оно горело ярким факелом и освещало все, с чем бы я ни соприкасалась. Оно пылало и разноцветными алмазными гранями очерчивало какой-то новый мир, в который я начинала погружаться. Я всем своим существом ощутила, что это чувство было Творцом. Оно было источником, способным давать жизнь тем, кто еще не успел родиться в этом новом пространстве. И я рыдала так, словно предстала перед самим Богом. Думаю, так оно и было, только когда ты любишь, ты сам Им становишься. Ты понимаешь, откуда все берется, и это не аисты приносят жизнь, это наша способность любить приводит в движение сердца.
Я никогда не смогу найти нужных слов, чтобы правильно передать то, что мне пришлось пережить тогда. Но я могу смело сказать, что с того дня я ни разу не усомнилась в правильности своего выбора. Я никогда не смогла бы предать ту любовь, которую мне посчастливилось получить. Я никогда бы не осмелилась отказаться от единственной настоящей жизни, которая билась в моем сердце самым трогательным, искренним и настоящим образом. Я не стала перечить тому выбору, который был сделан кем-то высшим для меня для моего наивысшего блага и для наивысшего блага всего того и всех тех, кто мог соприкоснуться с этой Любовью через меня.
Я встала на колени и склонилась в благодарности. И почему-то я точно знала, что почти на другом конце Земли, тот единственный человек, которого я любила, сейчас плакал вместе со мной от того же самого истинного божественного счастья.
С того дня я ощутила невероятный покой. Я чувствовала, что моя жизнь идет в нужном русле. Кто-то вел меня, кто-то поддерживал меня и заботился обо мне. И я ощущала, что это высшее водительство обязательно проявиться еще раз. Оно обязательно даст о себе знать так, как я и не могла ожидать. И я отпустила все свои страхи, все ушло в небытие перед глазами Вечности.
И когда я возвращалась домой, зная, что Артем как раз только что должен был уехать, я была спокойна, как никогда. С тех пор я плакала только от радости, от счастья любить и быть любимой. Я не знала, почему именно мне было предрешено выполнить ту миссию, которую я чувствовала в своем сердце. Но теперь я имела поддержку самого Бога. И мне больше не было страшно.
Когда я приехала в город, у меня наконец-то заработал телефон. На нем было сотни пропущенных вызовов от Темы, и куча смс сообщений.
Одно из них запало в мою память навеки.
«Чувства никогда не умирают. Когда люди уходят из этого мира, проживая жизнь за жизнью, вечность за вечностью, их любовь превращается в звезды. И когда кто-нибудь спрашивает меня о тебе, я показываю ему ночное небо…»
Бывает ли такое на самом деле, то, что я чувствовала к нему. Или это было настоящее безумие, полная потеря возможностей и вероятностей в этой действительности. Но даже, когда я видела, что мы были оба больны аномалией этого заунылого места, я не боялась. Я была рада. И я написала ему в ответ:
«Когда ты становишься целым миром внутри себя самого ради кого-то еще, пробуждая свою внутреннюю Вселенную, ты перестаешь быть ангелом с одним крылом, ты объединяешься в любви с другим человеком, который тянет тебя вверх той самой силой, дарующей жизнь всему живому».
И когда я уехала в Испанию спустя две недели, у меня было странное предчувствие. Словно я летела к нему, я ощущала приближение огромное счастья, не знаю, как это было возможно, ведь я и так была уже на седьмом небе.
Я стояла в аэропорту, ожидая регистрации на свой рейс в Барселону, когда вдруг объявили посадку самолета из Берлина. Именно туда и собирался улетать Артем, но когда я уезжала, дату его отлета и прилета он еще не знал. И с тех пор, как он был в Германии, от него не было сообщений, и я поняла, что у него просто не работал там телефон. Что-то родное защемило у меня в груди. Дрожь пронзила мое сердце до самого дна. Я уже стояла почти у самого входа в зону «невозврата», когда, обернувшись в последний раз, я увидела его. Он стоял со своими родителями, готовый броситься ко мне. Он смотрел на меня такими счастливыми глазами, что я хотела было повернуть назад, но кто-то толкнул меня ближе к терминалу проверки, и я вынуждена была подастся вперед. Он тут же достал телефон, и я машинально достала свой.
— Я прочитал твое сообщение, — сказал его обожающий голос.
— А я твои, — я была немыслимо рада.
— Я купил в Германии секач, чтобы состричь цветы со всех полей Нижнего Новгорода.
— Он, наверное, тяжелый, — я смеялась.
— Ужасно, я еле допер.
— Ты стойкий, я верю в тебя.
— А я в тебя. Возвращайся скорее.
— Считай, что я не улетала. Я в твоем сердце.
— Тема, хватит болтать, — услышала я голос его мамы, такси приехало, бери чемодан.
— Беги, — сказала ему я. — А то мама разозлиться.
— Я люблю тебя, — услышала я в ответ и потерялась. Мне понадобилась целая вечность нескольких секунд, чтобы смочь выговорить.
— Посчитай сегодня звезды на небе, их на две штуки стало больше.
Я не помню, как закончилась регистрация на рейс. Я не запомнила перелета и переезда до отеля. Мы приехали вечером, и я стояла у окна своего номера, и смотрела на море. Оно было таким огромным, сильным, бурным и в то же самое время спокойным, но даже оно не могло сравниться с тем чувством, которое билось у меня внутри. Это было бесконечное, безмерное, нескончаемое счастье, то, которого не могло существовать в этом мире, но которое было взломано нами, словно запретный код, открытое заново, и бурлящим источником бившее наружу.
Каждый день моего пребывания в это чудесной жаркой стране я видела, как люди тянулись ко мне, к той любви, которая, видимо, исходила от меня. Меня с улыбками встречали официанты и работники отеля, экскурсоводы, упоенно глядя на мое блаженное лицо, рассказывали с такой страстью о красотах этой страны, что я сама была захвачена их потоком творчества. Люди на улицах оборачивались, некоторые даже здоровались со мной, и мне это было вовсе не странно. Мир стал каким-то единым, все слилось в одно чувство бесконечной любви и радости. Кругом было счастье, свет сочился из каждого уголка, с которым соприкасались мои глаза. Мой телефон почему-то не работал, но мне было все равно. Внутри у меня была своя рация, настроенная на источник изобилия и благополучия, и я всем посылала потоки спокойствия, радости и успеха. Я отдохнула так замечательно, так шикарно, что получила энергию на сто лет вперед. По крайней мере, мне именно так и казалось. И мое счастье не убывало с каждым уходящим днем отпуска. Наоборот, оно приближало меня к встрече с тем человеком, который ждал меня там, дома, который любил меня, и которого любила я.
Я прилетела в Нижний Новгород двадцать пятого июля. Я знала, что он будет в аэропорту. Я как девчонка выглядывала из-за голов многочисленных пассажиров, пытаясь его увидеть. Внутри у меня все дрожало из-за возбуждения и волнения. Я тащила свой чемодан, хрупкая, тонкая, высоченная, в летнем белом коротком сарафанчике, ярким пятном, выделяющимся на моей загорелой коже. И когда я вышла из зоны прилета, я с замиранием сердца увидела, как он стоял там, с огромным белым зайцем в руках, улыбающийся, смущенный. Я осветила своим сиянием весь аэропорт, когда вспорхнула к нему, почти бросив чемодан. Я вцепилась в него так, словно он был спасительным кругом для утопающего. И он держал меня так крепко, как мог, прижимая к себе и к зайцу. От счастья у меня на глазах выступили слезы, и я чувствовала себя от этого немного глупо. Я ощущала, как он горел внутри, от него сочился мягкий жар, и по моей коже побежали мурашки. Он оторвал меня от своих плеч.
— С приездом, — сказал он с улыбкой, и протянул мне зайца.
— О Боже, он потрясающий! — я схватила его и прижала к груди. — Спасибо.