— Да… конечно.
— Пока не могу сказать ничего определенного. Но знаете, что меня беспокоит… — мужчина был сама серьезность.
— Что?
— Ощущение, что информация немного подчищена. Может, конечно, у моих людей было мало времени, но… Уж очень скупые и четкие сведения. Без всяких обрывков. Нет, ничего криминального. Просто выглядит так, будто они не хотят, чтобы лезли в их частную жизнь. Похоже на то, как мы поступаем со сведениями об учредителях нашего холдинга. Но с учетом деятельности младшего, Антона, я не удивляюсь — тот весьма талантлив и им бы даже не пришлось обращаться к сторонним экспертам. И вот еще что… У Ярославы Громик точно также. Всё, что лежит на поверхности, отображено в её личном деле. И больше ничего. Либо она жила весьма скучную жизнь, либо… В общем, предлагаю копнуть глубже и…
— Не надо. Дальше копать — не надо.
— Но если они…
— Ефремыч, — Павел остановилна мужчину тяжелым взглядом и тот нехотя кивнул и вышел из кабинета.
Броневой задумчиво посмотрел ему вслед. Нет, он не считал, что Ярослава может что-то вынюхивать — интуиция, помноженная на многолетний опыт, говорила об обратном. Вот только безопаснику об этом знать необязательно.
Что же за отношения связывают эту девочку и Зиминых?
А почему бы не спросить? Вот возьмет и спросит её прямо. А что такого? Ефремович подбросил ему отличную идею. Павел посмотрел на часы и нажал кнопку селектора:
— Виктор, вызови мне Ярославу Громик.
Он откинулся на кресло. Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась — хорошо что не с ноги — и на пороге возникло рыжее видение. Павел сглотнул. Сегодня Ярослава вырядилась в тонкую водолазку телесного цвета, оттягивающую все её округлости, широкую юбку — солнце, едва прикрывающую задницу и взгромоздилась на тонюсенькие высоченные каблуки.
Он встал — ну ничего не мог с собой поделать, хотелось приблизиться к этому чуду — подошел и привычно навис над ней, вынуждая задрать голову. Как же все-таки она пахла!
— Ярослава Константиновна…
— Да, Павел Сергеевич, — безмятежно проворковала негодница. Павлу захотелось уничтожить эту безмятежность. Он преувеличенно нахмурился и сурово брякнул:
— У службы безопасности возникли к вам вопросы.
Вот. Держи гранату.
Но ни грамма испуга. Лишь одна бровь недоуменно взметнулась вверх, и девушка ёпожала плечами:
— Так я пошла к Виктору Ефремовичу? Он уже приготовил детектор лжи и дыбу?
К какому Ефремовичу?! Почему разговор моментально свернул не туда?! Куда собралась?! Она должна была волноваться и оправдываться, а не… вот так.
— Нет, вы ответите на вопросы здесь и сейчас.
— Хорошо, — спокойный кивок и скрещенные в защитном жесте на груди руки. Он опустил глаза посмотреть на эти… руки, и тут же снова поднял. Смотреть туда было нельзя.
— Коммерческий шпионаж дело серьезное… — вторая бровь взметнулась вверх. — Что вас связывает с Зимиными? Поскольку они являются нашими конкурентами, мы должны быть уверены…
— В чем?
— Что в чем?
— В чем они являются конкурентами? — Ярослава лукаво посмотрела на него. — В бизнесе или в… — она сознательно сделала паузу.
— Или в чем?! — рявкнул Павел.
— Ни в чем.
— Твою ж…
— Вот именно, — Ярослава хихикнула, а у Броневого задергался глаз. И вдруг он кое-что понял. Она перестала смотреть на него, как на чужого. И снова подначивает. И издевается. Чуть ли не счастливо он вздохнул и широко улыбнулся.
Девушка с опаской посмотрела на эту улыбку и отступила на шаг:
— Эммм, а можно я к Горскому? Дыба — прекрасная вещь, давно хотела посмотреть…
— Нельзя. Все объяснения здесь. — пророкотал мужчина и шагнул к ней. Она — снова назад, но Павел не отставал.
Ярослава беспомощно обернулась на дверь, а потом вдруг оббежала Броню и спряталась за стол. За его стол, между прочим. Оперлась руками о столешницу, наклонила голову и, глядя ему в глаза, спросила своим бархатным, возбуждающим голосом так, будто ласкалаего всего:
— Разве я обязана отчитываться о своей личной жизни?
— Так значит, это, все-таки, личная жизнь? — угрожающие нотки прорвались на поверхность и нахалка посмотрела на него еще внимательней. Адская смесь ярости, желания и необходимости наказать — не важно за что — грозила накрыть его с головой. Что это такое? Может, это и есть ревность?
Но он же никогдане ревнует!
Кажется…
— Ну не рабочая, точно, — осторожно продолжила девушка.
— А доказательства? — Павел тоже обошел стол и встал возле нее, небрежно отодвинув своё кресло. Кресло от этой небрежности отлетело к панорамному окну и, звякнув там, затихло. Ярослава вздрогнула и прерывисто вздохнула. Её щеки вдруг окрасились румянцем.
— Доказательства чего? — голос Ярославы сделался низким и тихим, и прошелся по его натянутым нервам, как руки умелого гитариста по струнам.
— Что они…он… не твой парень.
— Они или он? — в зеленых глазах заплясали чертенята, а маленькие зубки прикусили пухлую нижнюю губу.
— Не важно. То есть важно. То есть… — он понял, что больше не может сдерживаться. И не будет. А то наговорит черти что. Или она наговорит.
Броневой подхватил её подмышки, посадил на стол, прижал затылок своей большой ладонью и впился в чувственный рот. И сам чуть не застонал от удовольствия.
Да, вот так правильно. Так и должно быть.
Он наказывал, принуждал, уничтожал своим поцелуем, но когда почувствовал нежность, исходящую от рыжей ведьмы, расслабился, притиснул её поближе, обняв свободной рукой за спину и с большей мягкостью и тщательностью принялся исследовать угощение.
Когда они начали задыхаться, Броневой оторвался от неё и сказал утвердительно:
— У тебя нет парня.
— Почему ты так уверен? — её голос был чуть запыхавшимся и нестройным — Может, я ветреная женщина и…
Он недовольно рыкнул.
— Ну ладно, ладно, нет у меня парня.
Павел покачал головой:
— Ну что мне с тобой делать? — пробурчал он едва слышно.
— Понять и простить? — предложила девушка.
— Отшлепать и запереть, — внес свое предложение Броневой.
— Но в правилах нашей компании такие наказания не предусмотрены, — голос нахалки сделался томным, и она чуть откинулась назад, оперевшись руками о поверхность. — К тому же, насколько я помню, согласно все тем же правилам подобные нашим действия…
— Я изменил правила, — прервал её мужчина.
— Ты…что?
От удивления рыжая приоткрыла свой очаровательный ротик и Павел снова этим воспользовался. Когда они, наконец, восстановили дыхание, он уточнил: