— И что именно ты ей…объяснил? — осторожно спросил Гриша.
Говорить об этом не хотелось, но Броневой понимал, что друг от него не отстанет, пока не выгрызет все подробности. За поведением славного парня скрывался бультерьер.
— Что я согласен быть с ней, хоть мое положение и предполагает более… Твою мать, что?!
Гриша опустил голову и плечи его затряслись. Он закрыл лицо руками и только и смог вымолвить сквозь смех:
— Паша… ой не могу…Слушай, ты, конечно, самый умный чувак из всех, кого я знаю, но ты ни хрена не понимаешь ни в признаниях, ни в том, кто такая Ярослава.
— Можно подумать, ты понимаешь, — разозлился Броневой.
— Ну я, конечно, не идеал возлюбленного, но поверь, мне бы и в голову не пришло сначала ткнуть понравившуюся мне девушку носом в то, какой я офигенный по сравнению с ней, а потом еще и сообщить ей, что её мнение тут ничего не значит, поскольку я решил всё сам.
— Но я вовсе не…
— Ты вовсе да.
— Блять. Я не думал, что это выглядит… так. Просто когда я её вижу, у меня, похоже, отказывает мозг. Она такая… не могу объяснить.
— Притягивает и отталкивает одновременно?
— Да.
— Лучше бы так и сказал.
— Как смог так смог, — снова разозлился Броневой. Он с тоской посмотрел на выход из зала ресторана — эта пытка обсуждением его личной жизни когда-нибудь закончится?
— Не все потеряно, — Гриша широко улыбнулся — Ты вполне можешь добиться своего.
— А мне оно надо? — Броневой поджал губы.
— Это ты решай, — дернулплечами друг. — Но если решишь, что надо — не повторяй мою ошибку.
— Не жениться? — Павел тоже мог быть язвительным.
— Нет, если уж на то пошло, ошибкой был развод… Я про другое. Не пытайся её изменить. Она сама будет меняться, как и ты, подстраиваться и расти, но не превращайся в Генри Хиггинса.
Броневой постарался погрузиться в работу, но образы, возникшие у него в голове после обеда, мешали.
В конце-концов, он отбросил бумаги и переместился к окну.
Если бы он верил в фэн-шуй, то решил, что здесь проходит какая-нибудь красная линия спокойствия или что там есть в фэн-шуе. Но именно стоя у окна и глядя на толкучку из людей и зданий внизу, он мог привести мысли в порядок, который давно уже стал беспорядком. Ровно с того момента, когда одна маленькая нахалка пропихнулась вместе с ним в лифт и сняла кроссовки.
Ярослава зацепила его, зацепила не по-детски. Никакой игнор, идиотское поведение, отказы, джинсы в дырках и провокации не могли изменить главного.
Он хотел её. И не просто хотел физически, но желал забрать себе её всю — от кончиков крохотных пальчиков, намазанных красным лаком, которые она успешно демонстрировала в открытых туфлях, до неприлично рыжих волос. От тягучего, высокого голоса, полного внутренней свободы, до ярких мыслей и сумасшедших идей.
А он привык получать все, что хочет.
И если для того, чтобы получить её, нужно было продемонстрировать ухаживания — усыпать дорогу в спальню лепестками роз, свозить на Мальдивы или что там девочки любят — то он это сделает.
От принятого решения стало легко и спокойно.
Павел нажал кнопку селектора:
— Виктор, зайди ко мне.
Помощник был сосредоточен и тих, как обычно демонстрируя готовность выполнить любое его поручение.
— Виктор, значит так… — мужчина чуть нахмурился, — Приобрети букет. Большой такой из… цветов. И… не знаю, какой — нибудь кулон, что ли. Чтобы все упаковали и отправили…
— Павел Сергеевич, — мягко прервал его помощник и Броневой с недоумением посмотрел на него, как будто заговорил не человек, а стул — Я так понимаю, это все для… Ярославы Громик?
Понимает он!
В голове Павла гулко звякнуло, а руки сами сжались в кулаки. Он шагнул к Виктору, пронзая тоговзглядом, но помощникне стушевался.
— Позвольте дать вам совет…
— Не позволю! — рявкнул Броневой.
— И все же…
— Блять, вы что, все мне тут советы давать будете?!!!
— И все же… — Виктор не отступал, а Павел вдруг подумал, что, похоже, его совсем перестали бояться. Он не понял, правда, хорошо это или плохо, потому что лорд осторожно продолжил:
— Такие как Ярослава… — запнулся все-таки помощник, засмотревшись на сжавшиеся челюсти начальства.
— Говори, — махнул рукой Броневой. А что теперь делать, если, как выяснилось, о его делах знают все, от уборщицы до компаньонов? Он один только, похоже, ничего не знает.
— В общем, не надо ей ничего посылать. Драгоценности точно. А цветы надо вручить лично.
— Лично?
— Да.
Павел глубоко вздохнул. Обычно он не вручал цветы или подарки своим…партнершам. Для этого существовала чудесная курьерская служба. И что, придется теперь их лишить львиной доли заработка?
Мужчина усмехнулся. Да уж, решить судьбу очередных заработанных миллионов было гораздо легче, чем несчастного букета.
Броневой кивнул и спустя полчаса уже держал в руках красно-розовый куст.
Но перед ним теперь встал еще более серьезный вопрос. Как и когда вручать? Ломиться на радио? Вызвать Ярославу в кабинет? Пригласить в ресторан на ужин? Идиотизм. Нет, надо просто случайно встретить её на крыльце и предложить подвезти — машину ведьмочка, как он успел узнать, не водила. А то, что у него при случайной встрече оказались цветы…
Ну, бывает.
Похоже, придется опять воспользоваться помощником. Он поморщился, как от зубной боли.
— Виктор, отследи по камерам, когда Ярослава Константиновна соберется уходить. Понятно?
— Понятно, Павел Сергеевич!
Ему показалось, или голос лорда стал неприлично счастливым?
Надо будет с этим разобраться.
Остаток рабочего дня прошел почти спокойно, но внутренне Павел был напряжен и сам посмеивался над этим напряжением. Ну как мальчишка, ей богу! Он чуть откровенно не заржал, когда Виктор таинственным голосом, похожим на те, которыми говорят в боевиках, сообщил, что радиоведущая направилась к лифту.
Павел тут же встал и шагнул из кабинета, прихватив букет, чувствуя себя идиотом. Ладно, раз уж принял решение…
Он спустился в холл и быстро, сопровождаемый лишь одним Игорем, водителем, направился к выходу. И вдруг остановился, не доходя до дверей, будто наткнулся на бронированное стекло раньше, чем оно встало на его пути.
На крыльце Ярослава, одетая в смешную вязаную шапку с помпоном и огромный голубой пуховик, больше похожий на плащ-палатку, обнималась с каким-то незнакомым парнем. Улыбчивый гад на объятиях не остановился, он притиснулсвоей лапой девушку за плечи и повел по ступеням вниз.
Во рту у Павла сделалось горько, а по груди шибануло чем-то горячим и разлилось давящей болью — в него однажды стреляли, и ощущения были похожими. Броневой посмотрел вниз, на пиджак. Раны там, на удивление, не оказалось.
Снова перевел взгляд на крыльцо, на котором уже никого не было. Он почувствовал, как горечь и жар сменяются онемением и безразличием.