Броневой невидяще уставился на букет, который он все еще держал в руках, а потом протянул его Игорю с такой брезгливостью, будто это было что-то мерзкое и подобранное на помойке.
Он развернулся на сто восемьдесят градусов и направился снова к лифтам.
— Павел Сергеевич, вы… — начал водитель.
— Работать, — отрывисто процедил мужчина и шагнул в кабину.
Ярослава.
Я проспала. Безбожно.
Подлетела с кровати и посмотрела на вешало с подготовленной на всю эту короткую рабочую неделю одеждой. Беспомощно.
Черт, если я буду как и до этого краситься, укладываться, натягивать эти вещи, а потом еще и аккуратно перемещаться в сторону работы, дабы не повредить ресницы и губы, я точно не успею.
Ну и ладно.
Схватила любимые джинсы, огромный свитер с черепом, выложенным стразами, дубленку, унты и выскочила из квартиры, а потом и из подъезда.
Хотя бы ни на кого не наткнулась и в лужу не рухнула — и на том спасибо.
Метро, снова улица, родной сверкающий холл. Десять минут до эфира! Раздеваясь на ходу, я нажала на кнопку лифта, уже спешащего вниз, и, как только двери кабины открылись, занесла ногу, чтобы зайти внутрь.
Но не смогла.
Внутри уже не было места. Ну, мне, во всяком случае, так показалось. Все пространство занял мрачный, чуть растрепанный человек-и-пойди-удави-себя-сам.
Тот-чье-имя-нельзя-называть.
Тот-в чьи-глаза-нельзя-смотреть.
Ничего другого я не могла подумать, глядя на полыхнувший бешенством взгляд, который остановился на маленькой и хорошенькой мне, и молний, сверкнувших над его головой.
Или это лампочка мигнула?
Что это с ним? Выглядит как боец, всю ночь расчленявший врагов и готовый еще с парочкой расправиться. Вот он уже достает окровавленный меч…
Я сглотнула, протерла глаза и перевела дух. Фух.
Броневой с обычным, то есть бесстрастным лицом. Смотрит обычным, то есть невидящим взглядом. А потом шагает наружу, даже не сделав попытки обогнуть меня.
Я отпрыгнула в сторону и с недоумением уставилась в его мощную удаляющуюся спину.
Это как понимать?
Стало как-то неуютно и холодно. Неужели он теперь так и будет на меня реагировать? То есть никак? Смотреть, словно я пустое место?
Значит, как воспламенился, так и перегорел? Без всяких попыток изменить ситуацию? И все его страстные порывы были страстными, пока не стоили ему и малейшего усилия?
Одни вопросы, и все с крайне неприятными ответами.
Почему-то от этих мыслей захотелось плакать.
Часы на руке пикнули, напоминая, что до эфира осталось всего пять минут, и я уже давно должна быть у себя, а не стоять и пялиться в никуда. Снова нажала кнопку лифта, на автомате добралась до студии и рухнула, не раздеваясь, в кресло, чтобы тут же произнести:
— Доброе утро, мой город!
И только внимательный слушатель мог заметить, что ликование в моем голосе явно искусственного происхождения.
Я посмотрела на собственные заготовки для сегодняшнего эфира, положенные на стол заботливым Гошей и отправила их в мусорку.
— Знаете, хочу дать вам парочку отличных советов, — не снимая наушников, я приподнялась в кресле и начала стягивать верхнюю одежду и обувь, запихивая их под стол. — Раздражайтесь. Прям с самого утра. Проснулись, посмотрели вокруг, офигели, насколько отвратительно выглядит ваша квартира, — не знаю, как слушатели, но Гоша, кажется, офигел сильно. — Какой бардак устроили ваши домочадцы во время завтрака, насколько холодно и гадко на улице. Возненавидьте общественный транспорт и ваших попутчиков, особенно тех, кто едет с довольным лицом. Представьте, как вы изящно пнули их ногой. С тоской вспомните собственных коллег и начальство, от которых точно ничего хорошего ждать не приходится. Взбеситесь из-за того, что кофейный автомат сломался, а на столе завал с папками из самых скучных дел, которые вы когда-либо видели. Задумайтесь, что вам предстоит поход к зубному, которого вы боитесь с детства, а потом в школу к директору, который будет вас ругать за сына, срывающего уроки. Переверните с трудом добытую в соседнем отделе чашку коричневой бурды на последние приличные брюки и взвойте от понимания, насколько несчастна ваша судьба. Получилось? Поздравляю. У вас теперь карт-бланш на то, чтобы ничего не делать со своей жизнью. Можно бездельничать, терпеть маленькую зарплату и нелюбимого партнера, толстеть, проводить все вечера и выходные на диване перед телевизором — ведь какой спрос с такого несчастного и страдающего вас? Весьма выгодное состояние и отличное алиби. А какая увлекательная духовная жизнь вас ждет! Так что вперед, орошать слезами и тоскливым настроением окружающий мир, ведь поступать так гораздо проще, чем пытаться быть счастливым. Потому что счастье — это огромная работа. И не нужно никакой специальной мотивации, чтобы начать эту работу, — я уже чувствовала, что улыбаюсь к концу своего монолога. — Достаточная мотивация уже в том, что вы живете. А если она недостаточная, то никакая другая и не пригодится. Так что счастья тебе, мой город и песню Лепса «Я счастливый, как никто».
Кнопка воспроизведения. Выдох. И два больших пальца со стороны Гоши.
Я подмигнула.
И плакать мне больше не хотелось.
— Весьма достойная подготовка, Ярослава Константиновна, благодарю, — Броневому, похоже, предстояло скоро сыграть Деда Мороза на главной сцене страны. Иначе как еще объяснить его совершенную способность сковывать мои — и не только мои — конечности и связки льдом одним единственным предложением. — За ваш сценарий и помощь вам выпишут премию. Всем спасибо за встречу, думаю, можно считать её законченной.
Сегодня плакать тоже не хотелось. Хотелось долбануть этот вежливый и отстраненный айсберг волшебным молоточком и посмотреть, не показалось ли мне, что там внутри были эмоции?
Видимо, показалось.
Я со вздохом начала собирать бумаги и раскадровку, стараясь не замечать беспомощных взглядов, которыми обменялись учредители.
Ну чего я переживаю?
Знала же с самого начала, что с Броней нам ничего не светит. Да и сама отказалась от того, что он готов был предложить. Логично, что он не стал настаивать. Это же человек-и-монолит. Вон, насколько проще было со Степаном! Его нахрапистость, правда, казалась мне чрезмерной, но зато в его компании было весело — и в кино, куда он меня затащил на весьма неплохой экшн, и в ресторане. Он даже пригласил провести вместе четырехдневные выходные, но я давно уже договорилась улететь с Зимиными, потому отказалась.
От него вообще легко было отказаться.
Может, со мной что-то не то? Чем мне не угодил взрослый, привлекательный, состоявшийся мужчина, готовый добиваться и заинтересовывать?
Я знала чем. Тем, что это не Броневой. И далась мне эта Снежная Королева! Ничего, спустя какое-то время чувства притупятся, и я забуду об этой так и не начавшейся истории.
Наверное.
— Может пообедаем все вместе? Отметим? — остановил меня уже возле двери голос Григория. Я обернулась и пожала плечами. Совместного обеда хотелось и не хотелось, одновременно.
— Нет, — звякнул льдинками Броневой, — Много работы.
— А ты работай, работай, — Григорий широко улыбнулся и пожал плечами, двигаясь в мою сторону, — А мы с ребятами прихватим наше рыжее очарование и пойдем насладимся новыми блюдами от шеф-повара…
— Нет, — рявкнул Павел так, что все вздрогнули, — Идите обедайте сами, а мне еще необходимо кое-что выяснить у… Ярославы Константиновны.
Я немного занервничала от такого поворота дел и с тоской посмотрела на уходящих мужчин. Ну в самом деле, не съест же меня владелец всея холдинга? Все же видели, сколько человек входило в переговорную…
— Значит, на выходные вас не будет? — начал странный разговор Броневой. Я удивилась и посмотрела на него. Мужчина уставился в стену, а по его лицу ничего нельзя было прочесть.
— Ну да… Я же работаю только будние дни…
— Работаете…Кстати, а напомните, во сколько вы должны быть на работе?
— В шесть тридцать…
— Вчера вы опоздали! — почему то эта фраза прозвучала с огромным воодушевлением. Он обрадовался, что наконец-то нашел причину, по которой меня задержал?
— По внутреннему регламенту радио главное для ведущих не вовремя прийти, а вовремя начать эфир, — объяснила я осторожно.
— А по правилам компании вы обязаны быть на работе в точно указанное время!
— Я учту это, Павел Сергеевич, спасибо, что напомнили, — сказала максимально сдержанно и снова взялась за ручку двери. Много чести ему будет, если я опять начну изрыгать пламя.
— Я вас еще не отпустил, — рыкнуло чудовище, и я снова уставилась на него. Показалось или нет, что лед дал трещину?
Впрочем, зачем мне эти трещины, если они появляются исключительно по причине споров и ссор?