Я вздохнула. Очень надеюсь, что у Павла не начнется противостояние с Зимиными. От них я отказаться не смогу. За те десять лет, что мы знакомы, каждый из братьев стал частью меня — как ноги и руки. А разве можно взять и отказаться от собственной руки?
— Ты же не наделаешь глупостей? — обеспокоено спросил Савелий.
— Наделаю, — преувеличенно радостно кивнула и подмигнула ему, — Причем неоднократно и не только сегодня. И даже вы мне не помешаете.
Савелий обреченно махнул рукой. Артем лишь покачал головой, а Тоха подмигнул.
Зимины дипломатично решили задержаться на вечеринке, а Павел вызвал такси, чтобы проводить меня. И ведь проводил. Прямо до двери. Убедился, что в доме нет грабителей-убийц-насильников, коротко попрощался, при этом посмотрев довольно напряженно, и вышел, оставив с легким чувством недоумения, которое не покидало меня и сегодня утром.
Разве не должен он был попытаться…
Хм. Пожалуй, Артем прав. Не должен. Такие как Павел с легкостью берут только то, к чему легко относятся. А у нас, похоже, намечается нечто большее, чем просто "легко". Нечто сложное, местами неловкое, странное, яркое, вкусное, опасное, жесткое.
Я вылезла из душа, вытерлась и уставилась в зеркало. Было страшновато, но безумно волнующе. Уж слишком мы разные. Но если получится…
Я погрозила пальцем собственному отражению. Рановато придумывать имена нашим будущим детям. Я, между, прочим, еще не ответила «да» на его предложение.
Хотя, в глубине души, понимала, что никто особо ни о чем меня и не спрашивал.
Глава 13
Павел
— Смотрели фильм «Всегда говори «Да»? — Павел подал водителю знак сделать погромче и откинулся на сиденье. Это уже стало ритуалом — слушать Ясин эфир по дороге на работу. — В нем показана огромная проблема — проблема человеческих сомнений и неуверенности в выборе… — Броневой хмыкнул. Это она про него? Поверь, деточка, никто никогда не был более уверен, чем он. — И всем кажется, судя по названию фильма, что решение очевидно. Но в любой ли ситуации можно четко ответить «Да»? Не в любой. Не бывает белого без черного. Не бывает дня без ночи. Ничто во Вселенной, не имеющее противопоставление, не будет существовать. Для счастья не всегда нужно «да». Иногда потребуется и твердое «нет». Смысл не в том, чтобы бездумно соглашаться — смысл всегда в том, чтобы поставить фильтр на свои поступки и находить баланс между «да» и «нет». Ведь одно правильное слово открывает нам огромные возможности. Но вот сегодня для меня это слово «Да!». Наверное потому, что несмотря на понедельник, сегодня я верю в чудо. И пою вместе с Лизой Арзамасовой и её песней «Предвкушение» на радио Up!
Я слышу песню ниоткуда,
Как в бреду.
Но я пойду на голос чуда
И войду.
В эту крепость без стен, где свобода и плен.
Там где радость и боль. Лед и пламень..
Словно в пропасть прыжок, первый страх и восторг.
Восторг.
Пусть люди умные твердят, что в любовь подмешан яд.
Птица в небе может стать мишенью, но
Где же правда, где обман? Я хочу узнать сама!
Ничего нет слаще предвкушения.
Знать, что должно случиться чудо.
Машину наполнил нежный девичий голос, а Павел постарался сдержать улыбку. А то вдруг потом не сможет её спрятать? Зачем же так людей пугать; они и раньше шарахались от него, но хотя бы привыкли к тому, какой он есть. А если теперь начнет улыбаться, так пара обмороков и несколько заявлений об увольнении — не может же это быть просто так — обеспечены.
Значит, предвкушение?
Что ж, рыжая знала, о чем говорила.
Он тоже действовал осторожно. Хотя с того момента, когда Ярослава протянула ему руку на приеме, не мог не думать ни о чем, кроме ладного тела, прижимавшегося к нему во время танца. Сводящего с ума сладкого и свежего аромата. Рыжих, чуть растрепанных волос, которые, при всей своей необычности, удивительно шли этой ходячей провокации. Крепких пальчиков, трогательно цепляющихся за его ладонь.
Это безумно возбуждало. Как и образы, что возникали в голове при мысли о Ярославе. Как и то, что уже две ночи ему снились потрясающе непристойные сны с её участием
Как же ему все это нравилось!
И сны. И мысли. И девушка, когда она была рядом. Да и не рядом тоже. Нравилось, как она смеется, как двигается — чуть невпопад, но, в то же время, живо, будто едва сдерживая бушующую внутри огненную энергию. Нравилось как и что говорит, как открыто смотрит на него — ничего не требуя, не прося, не пугаясь, держа себя на равных. С первого момента их знакомства так смотрит. Вначале его это удивляло, потом бесило, а теперь стало нравиться.
Нравилось даже как она ела, и, получается, жила — жадно, с удовольствием, смакуя. Это, конечно, было совсем запредельно и непредставимо ранее, что он об этом думал и замечал такое — но с ней всё было в новинку.
Пусть он многократно повторял себе, что ему некогда с ней возиться, что её присутствие только расшатает его ровную, совершенную жизнь, но ничего не помогало. Он ничего не мог с собой поделать.
Он хотел быть с ней, хотел владеть ею, хотел, чтобы она принадлежала ему полностью; а еще больше он хотел стать необходимым Ярославе. Столь же необходимым, как воздух, как вода, еда, как жизнь, которой она так наслаждалась. Более необходимым, чем все то, что происходило с ней раньше.
Именно поэтому он не торопился.
Не разложил её на полу в тот же момент, как они остались одни, хотя об этом ему и мечталось, до дрожи в пальцах, до кома в горле — разложить, завладеть, погрузиться в нее полностью. Он уговорил себя не спешить, не испортить всё стремительной настойчивостью — и у него даже это получилось, уговорить. И только он знает, чего стоило сдержать себя и не остаться той ночью в чужом доме. Не схватить её и не вытряхнуть из нелепых одежек, на которые облизывалось слишком много народа — хотя не на одежки, конечно, а на то, что они совсем не скрывали. Сдержаться и даже не поцеловать. Потому что понимал, все его установки снесет, стоит ему прикоснуться к её губам, которые он уже успел изучить слишком хорошо.
Ярослава тогда, кажется, удивилась.
Но именно этого ему захотелось. Чтобы она тоже не получила все и сразу; чтобы начала потихоньку сходить с ума от желания. От потребности увидеть его, поговорить с ним, быть с ним. Потому что сходить с ума одному было неправильно. Скучно. Как всю его предыдущую жизнь.
Предвкушение?
Что ж, похоже, и это она поняла. Умная девочка. Такая, какая ему и нужна. Пусть его родители и исходили ядом по этому поводу. Пришлось даже пригрозить моментальным отъездом на следующий день за завтраком.
Интересно, почему они так всполошились? Чувствовали угрозу со стороны Ярославы? Но ведь мать сама последние годы настаивала на его браке. Конечно, речи о женитьбе пока не шло, но что, собственно, их не устроило?
Хотя, если быть честным, он понимал, что.
Броневой скривился.
Ведь он сам совершил ту же ошибку, изображая из себя наследного принца перед простой поданной. Но его довольно быстро поставили на место.
И он сделает то же самое со своими родителями, если потребуется. Потому что ему доставляла удовольствие эта история. Вдруг понравилось быть живым. Думать о ком-то, кроме себя. Он сто лет ни в кого не был влюблен — да и был ли вообще до этого влюблен, непонятно. Но то, что с ним сейчас происходило… Он не знал, что это, но пока не готов был от этого отказаться.
Броневой потянулся в кресле и посмотрел на часы. Обеденное время и он действительно голоден. Заказать еду сюда или…
В предвкушении взял телефон, представив реакцию Ярославы на приглашение, и тут же отложил его с нервным смешком.
Твою ж мать, у него не было её номера.
Отношения были — а номера не было. Нет, конечно, он мог посмотреть его в личном деле или вовсе поручить Виктору, но это было бы неправильно. Это было бы в стиле прошлого, а ему хотелось действовать так, как должно у нормальных людей.
Рестораны, свидания, все такое…
Снова посмотрел на часы. Рыжая должна быть у себя в это время. Надел пиджак, вышел из кабинета, для проформы сурово посмотрев на помощника — пусть гадает, чем он недоволен; мотнул отрицательно головой охраннику, собравшемуся его сопровождать, и спустился вниз, на семнадцатый. Воспроизведя в уме схему здания, он с уверенностью двинулся в сторону студии:
— А…Яр-рос-славы н-нет… — виновато прошептал лохматый парень, который, кажется, числился на радио редактором — Она выш-шла… Кофе попить. В ресторан.
Броневой чуть недовольно пожал плечами.
В ресторан так в ресторан.
Нервничающий менеджер встретил его у входа и как-то бочком-бочком пошел провожать до стола, но мужчина проигнорировал всю эту суету и остановился на пороге, внимательно осматривая зал.
И когда увидел, кого искал, сначала не поверил своим глазам.
Блять.
Да что ж такое! Это уже совсем никуда не годилось!