— Вот так, умница, — ласково приговариваю я. — Дай себе волю. Ты заслужила хорошенько спустить перед сном.
Она расслабляется, расставляет ножки, я вижу, как рука судорожно ныряет между ними.
— Смотри на меня, моя девочка. Не закрывай глаза.
Она теряет контроль над собой, послушно исполняет все указания. Как мне нравится ее лицо перед оргазмом! Порозовевшие щеки, лихорадочный блеск в глазах, расширенные до предела зрачки… А эти вздохи, срывающиеся с губ?
— Ласкай хорошенько. Тебе ведь этого хочется? Мокренькая, да? Ну же, попробуй себя на вкус, облизни пальчик… Да… Вкусно, правда? А теперь ущипни себя за сосочек, сожми его, как следует. Да, моя милая, еще разочек. Пусть встанет, пусть затвердеет. И отшлепай свою киску, ей это нравится. Потяни за губки вниз. И не забудь погладить клитор, он ведь у нас главный, пока нет вибратора… Умничка. Еще сильнее…
— А-а-ах… — ее тело сотрясает первая волна оргазма, потом вторая, и Лиля обессилено обмякает.
— Вот так, — удовлетворенно киваю я. — Теперь можешь считать, что день прошел не зря.
Глава 12
Он ушел. Он просто встал — и вылез из воды, оставив меня одну. И весь дурман от имбирного эля и от жарких слов растаял в остывающей воде. Все смылось, остались только стыд и разочарование.
Нет, а на что я рассчитывала? Я не нужна ему. Должна была понять это сразу, сбежать из джакузи, как только Руслан Сергеевич появился на горизонте. Я знала: ничего не может быть между нами. У него — Надя. И дочь, которая возненавидела бы меня, если бы только узнала, какие чувства во мне пробуждает ее отец. Низменные, пугающие и сжигающие меня дотла изнутри.
Порочная страсть. Кажется, так назывался один из любовных романов, зачитанный до дыр моей мамой. Розовая книжка с мускулистым длинноволосым красавчиком на обложке. Потрёпанная, пожелтевшая валяется у нас на даче с незапамятных времён. Я посмеивалась над мамой: как можно читать такую чушь? И вот какая ирония. Теперь я на себе прочувствовала весь смысл этих слов.
Я лежу в теплой воде наедине с горькой правдой: меня тянет к Руслану Сергеевичу. Он один действует на меня подобным образом, я теряю контроль, совесть и разум. Я потекла, когда он лег рядом со мной в джакузи, и ничего не смогла с собой поделать. То, что он пробудил во мне, оказалось сильнее здравого смысла и морали.
Его крепкая грудь с темными плоскими сосками, его живот и дорожка черных волос, которая тянется вниз от пупка. Терпкий аромат парфюма, жилистые руки с длинными умелыми пальцами. Щетина на подбородке, о которую так хочется потереться губами. И взгляд, который пробирается под кожу, который будто способен увидеть мои самые потаённые, самые сокровенные желания. Но хуже всего — этот голос. Густой бархатный баритон. Он ласкает, обволакивает, плавит. Руслан Сергеевич говорит развратные вещи, а я завожусь, как ненормальная. Черт, ну почему я не могу просто отвесить ему пощечину и послать куда подальше.
Но нет… Поддалась. Снова. Я видела, что он на грани, и, будь я трижды проклята, надеялась, что он возьмёт меня. Я хотела этого, я была готова. И когда он встал, и над поверхностью воды показались его натянутые трусы… Мокрая ткань как вторая кожа облепляла возбуждённый член. Боже, я чуть с ума не сошла от желания ощутить его внутри, пустить в себя до конца… Я думала, он встал, чтобы снять последний предмет одежды и лечь на меня. И я бы не смогла оттолкнуть его. Но он вышел. Взял вещи и исчез в доме, как будто так и надо. И я отлично понимаю, куда именно он направился. И с кем будет спускать пар.
Говорят же: неважно, где ты нагулял аппетит, главное — обедать дома. Видимо, я для него — что-то вроде голубой таблеточки. Игрушка из секс-шопа, призванная разнообразить ощущения. Порно-ролик, чтобы обострить страсть в отношениях. И надо отдать Руслану Сергеевичу должное: он верен своей Наде. Он не перешагнул грань, которая у меня осталась далеко за спиной. Не совершил ошибку, которая могла бы погубить нас обоих.
Вот только мне почему-то от этого не легче. Лучше бы просто изнасиловал меня! Причинил физическую боль, чтобы избавить от душевной! Тогда я бы ненавидела его, а не себя. Тогда мне было бы проще уйти… А так?
Я должна все исправить. Я должна запретить себе думать о нем, забыть. Всего лишь наваждение, сексуальный наркотик. Люди справляются с зависимостями посерьезнее. Я здесь для того, чтобы не позволить Ксюше натворить глупостей, а не для того, чтобы наделать их самой. У Руслана Сергеевича есть идеальная пара: такая же опытная, развращенная, знающая себе цену. Уверена, Надя разбирается в игрушках! А может, она в курсе и насчет меня? Что если она сознательно позволяет своему мужчине нагуливать аппетит со мной? Иначе почему он был так спокоен, развлекаясь со мной, как с марионеткой, прямо под окнами?..
Жуткая догадка пугает, меня передергивает. Нет. Даже думать об этом не хочу. Это было бы слишком цинично и отвратительно. Какой смысл изводить себя подозрениями, когда можно просто поставить на этой истории жирный крест и начать жить дальше? И даже лучше, что я еще неделю проведу в доме Руслана Сергеевича. Сбежать означало бы расписаться в своей слабости. Нет, я научусь противостоять ему и тем чувствам, которые он пробуждает. Добьюсь от себя равнодушия. Я смогу. Ксюша хотела научить меня кататься на сноуборде? Чудесная мысль. Адреналин, физические нагрузки, новые впечатления. Может, познакомлюсь с кем-нибудь на спусках, заведу интрижку. Чтобы доказать себе и своему проклятому искусителю: на нем свет клином не сошелся.
Я вылезаю из воды, и тут же становится дико холодно. Мокрая кожа покрывается мурашками. Черт, мне даже не пришло в голову приготовить полотенце! Подпрыгивая, я добираюсь до ботинок, сую в них ноги, натягиваю свитер прямо так и тороплюсь в дом.
Тишина. Ни следа Руслана Сергеевича. Как будто все произошло только в моих фантазиях. Господи, вот бы так оно и было! Но нет, я еще не настолько допилась. Прячусь в душе, докрасна натираю себя мочалкой, чтобы стереть с себя все воспоминания. Помогает слабо, но я хотя бы чувствую себя чуть лучше. Одеваюсь и, аккуратно ступая, стараясь никого не разбудить иду в гостиную, а оттуда — к лестницу. Ксюша и вправду дрыхнет на диване. Ну, завтра я ей припомню, что бросила меня одну в самое пекло! А сегодня ладно уж, пусть живет.
Тихонько поднимаюсь к своей комнате и уже хочу зайти внутрь, как вдруг до меня доносятся странные глухие звуки: поскрипывания, стуки, шлепки и едва различимое мычание. Догадка пронзает меня, как удар электрошокера: Руслан Сергеевич и Надя! Подкрадываюсь к их двери, прислушиваюсь: так и есть. Пусть меня трудно назвать опытной, но если они не занимаются сексом, то уж я и не знаю, что предположить. Решили на ночь глядя вытряхнуть матрас, а стонут, потому что защемило поясницу? Угу. Отлично.
Я знала, что Руслан Сергеевич побежит удовлетворяться именно туда. Ведь он — не я, зачем ему унизительно онанировать в джакузи, когда есть живая теплая женщина под боком? Но хоть я и готова была к такому повороту событий, справиться с обидой оказывается труднее, чем я предполагала. Горько. Чертовски горько от мысли, что я — меньше, чем никто для него.
Прикрываю глаза, мысленно считаю до десяти и усилием воли заставляю себя вернуться в комнату. Ныряю под одеяло, накрываю голову подушкой. Кажется, я никогда не смогу уснуть, зная, что происходит в комнате напротив. Но организм, измотанный бессонными ночами, перелетом, алкоголем и поздним, скажем так, купанием, приходит на помощь. И я, сама того не заметив, погружаюсь в глубокое забытье без сновидений.
Первым, что я услышала с утра сквозь полудрему, был грохот. Такой мощный, как будто кто-то обрушил десятка два жестянок. Спросонья мне показалось, что я все еще в общаге, и шумят соседки на кухне. И лишь когда я повернулась, на другой бок, в мозгу вспышкой шарахнуло озарение: я в Альпах. Чужой дом, Ксюша, Надя… Божечки! Это что ж там такое могло случиться?! Я подскочила так резко, что чуть не ударилась затылком о скошенный потолок мансарды. И кто додумался ставить кровать изголовьем именно туда, где крыша уходит вниз?!
Наспех одевшись, я ломанулась на первый этаж, готовая разнимать женскую драку. Криков слышно не было, а это вызывало самые страшные подозрения: Ксюша ударила один раз и наверняка. Однако в гостиной ни живых, ни, слава Богу, мертвых людей я не увидела. Бросилась на кухню, откуда доносилась какая-то возня, и застала свою лучшую подругу в гордом одиночестве.
— Ты чего? — выдохнула я, обойдя вокруг стола.
Ксюша могла и не отвечать: на полу валялись сковородки и жестяные подносы. Либо она решила устроить отцу погром, либо просто искала клад.
— Хочу приготовить что-нибудь вкусненькое, — выдала Ксю, озадачив меня окончательно. Сколько я ее знаю, она еще ни разу не проявляла интереса к кулинарии. — Кто ж знал, что у него вся нормальная посуда запихана в духовку! И еще и через задницу: вон, все вывалилось…
— Погоди-погоди, — я потерла глаза, чтобы проснуться окончательно, и удивленно воззрилась на подруженцию. — Ты? Приготовить? Вкусненькое? Кто-то умер?
— Поддержки от тебя, конечно, никакой! — обиженно надулась Ксю. — Что ж я, не могу похозяйничать?
— Да нет… Можешь… А есть повод?
— Смотри, — Ксюша оживленно заглянула в холодильник, словно забыв про беспорядок на полу. — Эта овца вообще не умеет готовить. Ну, типа женщины не кухарки и вся фигня. Папа ей потакает — пока что. Не та стадия отношений. Но я хочу напомнить ему, что такое домашний уют. И он еще задумается, зачем жениться на бабе, которая не знает, с какой стороны подойти к плите.
— А ты знаешь? — не сдержала улыбку я.
— Смейся-смейся, — фыркнула Ксюша. — Главное — старание. Я купила смесь для маффинов, там все просто, — она вытащила коробку с изображением шоколадной выпечки. — Не люблю немецкий, но там и без словаря понятно. Размешать, выпекать… Фигня, короче. Любой дурак справится.
— Допустим, — я подняла посуду и водрузила ее на стол. — И что дальше? Где, кстати, твой папа и Надя?
— Ушли с утра. Наде новые ботинки лыжные искать… — Ксюша скривилась. — С ней один гемор.
— Так. Вот они придут, и, допустим, у тебя выйдут кексы…
— Маффины. И чего это сразу «допустим»?
— Ладно. Вот ты напекла отличные маффины, — продолжила я терпеливо. — Дальше что? Скажешь: «А Надя так не умеет?» И что, твой отец ее сразу бросит? Для него, наверное, домработница не проблема. Или рестораны…
— Так-то оно так. Но все равно мужики тащатся от домашней готовки. Поверь, я папу знаю. И потом я поведу себя, как хозяйка. Мол, проходите, Наденька, кушайте, заезжайте к нам на огонек… Она взбесится, и папа увидит, что она стерва.
— Какой-то глупый план, — я поморщилась. — Надя на такое не поведется.
— И на этот счет у меня подстраховка, — Ксюша достала из кармана маленький пузырек и коварно усмехнулась.
Время будто остановилось. Вот я, стою и ошарашено таращусь на подругу, а она — напротив, как какой-нибудь злой гений, сжимает в руках таинственный флакон. Мысли мелькают одна страшнее другой. Яд? Ксюша хочет отравить Надю? Куда мне бежать? Искать психолога? Метнуться и отобрать пузырек?.. Что говорить, когда придет полиция?
— Ты… Ты что, совсем, что ли? — шепчу я, с трудом подбирая слова.
— А чего? — неподдельно удивляется она.
— Ты зачем ее травить собралась?!
Теперь уже Ксюша смотрит на меня квадратными глазами, а потом вертит пальцем у виска.
— Дура, что ли?! Какое травить? Простое слабительное!
От облегчения меня прошибает холодный пот.
— Господи… Я чуть безо всякого слабительного не… Короче! Ты в себе?
— Так это роскошный план! — у Ксюши аж глаза блестят, и мне это совершенно не нравится. — Вот смотри. Надя съест маффин. Потом ой-ой! Какая неприятность! Болит живот? Прихватил понос? Ну куда в таком виде на лыжи? Она отмажется, весь день проторчит дома. А папец же на лыжах просто повернут, он сто пудов потащится на свой любимый спуск. И что мы имеем в итоге? Злая баба, которая весь день сидела одна взаперти, и наверняка выкатит папе претензии, что он ее тут бросил. Папа, который терпеть не может, когда кто-то ноет. Никакой романтики! Он сразу вспомнит, что семейная жизнь не для него — и вуаля!
Я слушаю и не верю своим ушам. И эту девицу взяли в институт!
— Ты бы еще ей кнопки на стул подложила! Балда! Детский сад, старшая группа!
— А что ты предлагаешь? Сидеть тут и смотреть, как они планируют свадьбу?
— Ксю, он взрослый человек! Это его жизнь, и если он…
— Он — мужик, Лиль! А мужики особенно в его возрасте думают только яйцами. Дочь я или не дочь, чтобы его спасти?!
— В общем, так. Маффины мы, конечно, испечем, если тебе так хочется. Но никакого слабительного, ясно? Или я все ему расскажу.
— Вот ты кайфолом! Ябеда!
И точно: моя подруга впала в детство. И что я, скажите на милость, должна с этим делать?
— Ладно, ладно, — я изображаю покорность и подхожу ближе. — Сделаем, как скажешь! Давай сюда свою смесь.