Нейт криво ухмыляется и делает большой глоток из узкого горла бутылки.
— Я говорил тебе, Тэйлор. Я не хороший парень.
Я сглатываю свою боль и киваю.
— Ты любишь ее?
Он сжимает челюсть и на некоторое время замолкает. Я боюсь пошевелиться, ожидая его приговора.
— Подойди, Тэйлор, — просит он, глядя на меня покрасневшими глазами. Я знаю, что пожалею об этом, очень сильно пожалею. Но его магнитные волны разрывают кабинет, а я, как маленький ржавый гвоздик, лечу им навстречу.
Я подхожу к его столу и встаю рядом. Не глядя на меня, Нейт обхватывает мою руку своей ладонью и мягко потирает большим пальцем костяшки. Моя ладонь в его руке идеальна.
— Что значит любить, Тэйлор? — тихо спрашивает он, поднося ее к своему рту. — Это означает думать о ком-то перед с сном?
Я замираю, потому что в этот момент он касается пересохшими губами кожи на моей ладони. Не знаю, действительно ли он ждет ответа на этот вопрос.
— Или думать о том, как она провела свой выходной, пока тебя нет рядом?
Легкий поцелуй.
— Или вспоминать, как ее тело изгибалось под тобой, когда она стонала твое имя?
Мой судорожный вдох, когда Нейт переворачивает мою руку и нежно целует запястье.
— Или когда ты готов убить каждого, кто смотрит на нее дольше секунды? — шепчет в мою кожу. И я забываю, как дышать.
Он отрывает взгляд от моей руки и медленно поднимает на меня потемневшие глаза.
— В таком случае, нет, Тэйлор, — хрипло произносит он. — Я совсем не люблю Алисию.
Я чувствую, как в моей груди что-то набухает и увеличивается, мешая мне вздохнуть.
— Нейт… — это все, что я могу сказать.
Он притягивает меня к себе и упирается лицом в мои бедра, тяжело дыша. Кладу ладони на его волосы и глажу, трогаю шею, плечи, везде, где могу дотянуться. Он нужен мне. Он так нужен мне.
— Пожалуйста, уходи. — с отчаянием в голосе просит он
По моему лицу начинают струиться слезы.
— Не прогоняй меня, Нейт, прошу тебя.
Его плечи подрагивают.
— Уходи, Тэйлор, — повторяет он, опуская руки. — Я не хочу быть с тобой.
И я разворачиваюсь и бегу прочь, потому что ноющая боль и тяжесть в моем сердце не дают мне шанса усомниться — я влюбилась в него. Я люблю Нейта.
17
Нейт не приходит на работу уже четыре дня. Четыре чертовых дня. Это слишком долго для девушки, которая только что осознала, что впервые в своей жизни влюбилась.
Я еще не успела решить, как отношусь к этому открытию. Это чувство совсем не похоже на тот девичий трепет, который я пережила в восьмом классе, когда под трибунами футбольного поля Ник Эдвардс подарил мне мой первый поцелуй. Оно не имеет ничего общего с благодарностью, которую я испытывала, когда Томас под окнами моей спальни предложил мне стать его девушкой. Это большой шар внутри меня, который растет с каждым днем, не оставляя места ни для каких желаний, кроме одного — быть рядом с ним. Разговаривать с ним, слушать, что он говорит, смотреть ему в глаза, иметь возможность прикоснуться, заставлять его улыбаться. За короткое время своей влюбленности я поняла: только благодаря любви можно прожить по настоящему яркие эмоции — познать истинную боль или испытать абсолютное счастье. Все, что я чувствовала до этого — их бледная пародия.
Совершенно точно я родилась под несчастливой звездой, потому что этим утром следом за мной в лифт на смехотворной высоты каблуках залетает Алисия. Я напрягаюсь от аромата ее дорогого парфюма, окутывающего тесное помещение, и пячусь назад. Я не хочу, чтобы она меня замечала. И не хочу замечать ее. Я вообще никогда в жизни не хочу больше ее видеть.
Но у Алисии на этот счет другие планы. Она отбрасывает назад свои завитые локоны, неприятно задевая ими мое лицо, и объявляет:
— Я жутко опаздываю. Мистер Лотнер уже час как на работе и просил меня поскорее зайти.
Она говорит это, глядя перед собой, но я знаю, что слова адресованы мне. Я не удостаиваю эту информацию своим комментарием и, подобно пирату Летучего Голландца, пытаюсь врасти в стену.
Когда двери лифта открываются, и Алисия, виляя аппетитным задом в отсутствующей юбке, устремляется вперед, мне, наконец, удается выдохнуть. Осознание присутствия Нейта в здании наполняет меня волнением и тревогой одновременно: я боюсь нашей встречи и жажду ее больше всего на свете. Вся моя жизнь в последнее время — одно сплошное противоречие.
Секретарша швыряет свою квадратную розовую сумку на кресло, и едва ли вприпрыжку бежит в желанный кабинет. Я с тоской наблюдаю, как дверь за ней захлопывается, вспоминая, как пару дней назад испуганная и униженная уносила оттуда ноги.
Очевидно, за эти несколько дней Нейт так соскучился по своей надувной кукле, что вызвал ее для плотских утех с самого утра, думаю я, топая на офисную кухню за порцией крепкого кофе. Видит бог, он мне необходим, потому что в последнее время я практически не сплю.
Отхлебнув горьковатую жидкость, я практически бегу по коридору, пытаясь скорее миновать злосчастную дверь. Если я услышу оттуда хоть один стон, не уверена, что смогу это пережить.
Моя спешка едва не стоит мне жизни, потому что ровно в тот момент, когда я поравнялась с кабинетом Нейта, дверь с грохотом распахивается, и оттуда вылетает Алисия. Я застываю на месте, пораженная тем, что дубовый массив едва не раскроил мне череп надвое, и вопросительно смотрю на секретаршу.
Сдается мне, с обвинениями в покушении на убийство придется повременить, потому что Алисия явно не в форме: тушь на ее красивом лице растеклась, на розовых щеках белесые подтеки, губы трясутся.
Я шокировано смотрю, как она неизящно шмыгает носом и трет глаза, после чего решаю, что не могу оставаться равнодушной к ее страданиям. Лезу в карман пиджака и достаю оттуда салфетку, молча подхожу к ее столу и протягиваю ее ей.
Алисию мой добрый жест, кажется, не впечатляет. Или моя салфетка недостаточно для нее хороша, потому что она выбивает ее из рук и шипит:
— Думаешь, ты победила, добренькая наша? Своего босса так обхаживай, а меня оставь в покое.
Несколько секунд я избавляю себя от ее грубости, а после со вздохом поднимаю упавшую бумажку и кидаю ее в мусорку. Почему-то я совсем не злюсь на Алисию. Кажется, Нейт сделал ей больно, а я имела возможность убедиться на собственной шкуре, как он в этом хорош. Разумеется, ее слова о моей победе — не более, чем пустой треп. Потому что я с ней не соревновалась никогда. Нет смысла бороться там, где тебе не выиграть.
— Тэйлор, в последнее время ты выглядишь уставшей, — замечает Дарен, поглядывая на меня из-за своего монитора. — С тобой все в порядке?
Его интерес не походит на проявление заботы, скорее, это обвинение.
— Плохо сплю в последнее время, — бурчу я, — наверное, из-за сумасшедшей жары.
— У тебя нет кондиционера?
Кондиционер у меня есть, но он уже полгода как сломан. Этого я не говорю вслух, потому что не хочу выглядеть в глазах этого педантичного мужчины той, кто не способен обустроить свой быт.
— Не помогает, — коротко вру я. Пустой разговор. Я прекрасно знаю, что, а вернее кто, является причиной моих бессонных ночей. — Но я в порядке, — поспешно добавляю я, чтобы не поднимать вопрос о моей профпригодности, ведь за тем злополучным ужином с винными возлияниями и задушевными туалетными беседами, Дарен официально предложил мне место своего ассистента.
Я задавалась вопросом, что случилось с предыдущим помощником, тем, что находился в отпуске. Возможно, на отдыхе он понял, что жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее рядом с таким помешанным на работе монстром, как его начальник. Возможно, он даже уехал пасти коров в Исландию.
— Вот и прекрасно, — неожиданно тепло улыбается Дарен. — Потому что как раз сегодня я хотел попросить тебя поработать сверхурочно. Нам нужно закрыть документы по сделке с Energetics, чтобы успеть в срок.
Бам!
Обычно я не против задержаться на работе, тем более, что сверхурочные в Ernst&Young хорошо оплачиваются, но именно сегодня я хотела вернуться домой пораньше, наглотаться снотворных и как следует выспаться. Отказать Дарену, я разумеется, не смею, поэтому натягиваю на лицо подобострастную улыбку и звонко восклицаю:
— С радостью!
Дарен покидает офис сразу после обеда для встречи с вышестоящим руководством. Несмотря на то, что в течение рабочего дня мы редко разговариваем и никак друг другу не мешаем, без его присутствия в кабинете мне дышится легче.
Часы на экране моего монитора показывают семь вечера, и все сотрудники Lothner&Son начинают покидать свои рабочие места. Я с тоской слушаю, как голоса в коридоре радостно щебечут о предстоящем походе в кино или долгожданном свидании, и понуро упираюсь взглядом в ненавистные цифры. Не понимаю, как кто-то может наслаждаться работой с финансами и бухгалтерской отчетностью. Это беспросветный мрак, это вселенская тоска.
Снова смотрю на часы. Половина восьмого. Работа не сделана еще и на четверть.
Ровно в восемь раздается настойчивый стук в дверь. Ненавижу себя за то, что моей первой мыслью является «Это он»
— Войдите, — ворчу я, отрывая взгляд от бумаг. Дверь распахивается и с порога мне действительно улыбается Он.
— Не думал, что в этом офисе есть еще один сумасшедший, готовый задерживаться допоздна.
Я едва ли не тру свои глаза в неверии. Нейт улыбается мне с привычной теплотой, словно и не было этих двух недель, когда он избегал меня.