Мне не было стыдно, я чувствовала страх. Страх, что они не остановиться.
— За справедливость! — чересчур возбужденный Мамаев снова поднял бутылку. — Жизнь — бумеранг!
Я сразу же уловила знакомые слова. Именно такие лозунги красовались под моим фото «ВКонтакте». Боже. Все мои одноклассники ненавидели меня такую. Моя лучшая подруга закрыла глаза на происходящее, уткнувшись в чертов мобильник.
В то время Мамаев продолжал:
— Я помню, как Крюкова отшивала меня, решив, что она королева класса. А что теперь? На кого она похожа? На королеву гуманоидов?
— В точку!
— Сто баллов!
В то время, как его гнусная речь продолжалась, я безуспешно пыталась натянуть на себя штаны и мне удалось только прикрыться. Пальцы жгло от ярости, от движений, которые пришлось сделать в состоянии адреналина. Мои руки не были готовы к такому резкому напряжению, но я была готова порвать все мышцы, чтобы избавить себя от унизительного положения.
Бегающие глаза искали Толю, но что-то внутри меня подсказывало, что он не вернется. Да и зачем? За мной? Не думаю. Его ждала его девушка, я лишь гуманоид, который не в силах натянуть собственные штаны.
— Диана, — обратился Мамаев к моей однокласснице, и я наконец-то вспомнила ее имя, — помнишь, как Крюкова рассказала всему классу, что у тебя вши? К тебе полгода никто не подходил. Все брезговали приближаться к тебе. Я брезговал. И только сейчас я понимаю, какая ты на самом деле крутая девчонка. Плешивая! Так тебя называли в школе?
Озлобленная девочка кивнула головой. Она крепко сжимала бутылку пива в руках, и представляла, что это моя шея. Без сомнения.
Я сглотнула.
Что задумал этот Мамаев? Что он творит? Зачем вспоминает все это?
— А ты, Гульнар? Твои портфель был оплеван и измазан тортом. Кто это сделал? Ты помнишь?
Сузив пьяные глаза, Гульнар указала на меня пальцем.
— Крюкова, — процедила сквозь зубы.
— Правильно, — возрадовался Мамаев. Казалось, он сейчас начнет хлопать в ладоши. — У тебя появился шанс ответить ей тем же. Теперь, тебе ее не нужно бояться.
— Да не гоните, — не скрывая смеха, сказала Диана. — Нахрена нам это?
— Нет — нет, пусть поступит с ней так же. Может тогда Крюкова поймет, каким дерьмом была на самом деле.
Я оцепенела. Это переходило все рамки.
— Амолчи! — воспротивилась я, но мой трепет никто не воспринял всерьез.
Откинув совесть в сторону, Гульнар приподнялась на ноги и, набрав в руку немного углевой земли, подошла ко мне. Какое-то время она просто смотрела на меня сверху вниз, не скрывая своего отвращения. А потом…
— Это тебе за мои чувства, — она провела рукой по моему лицу. Глаза защипало от земляных крошек, а щеки запылали от гнева. — А это, — она плюнула мне на кофту, — за мой рюкзак. Ты даже не представляешь, сколько ужинов мне пришлось пропустить, чтобы мне купили новый…
Не в силах слышать эти обвинения, я начала брыкаться в кресле.
— Ася! — взревела я, и подруга, наконец, обратила на меня внимание.
— Что вы делаете? — довольно равнодушно спросила она. Ее речь была очень невнятной. — Мне ее еще домой везти. Ее бабка разорется, если я вручу ей этого шахтера.
Мои глаза встретились с ее холодным взглядом. Тася, неужели это ты? Как ты можешь говорить такое?
— Тебе должно быть плевать на нее, — сказал Мамаев, трясясь от переполняющих его эмоций. — Ты всегда была ее тенью. Крюкова держала тебя в роли собаки, которая постоянно бегала рядом. Помнишь, школьный конкурс красоты? Ты умоляла ее не участвовать, потому что призом была поездка в санаторий. Ты хотела туда, Тася. И что сделала Лена? Она заняла первое место, а потом при всей школе, отказалась от приза в пользу нашего физрука. Она снова подлизала зад учителям, позабыв о своей подружке. Так и ты забей на нее.
Я судорожно наблюдала, как Тася проглатывает каждое его слово. Зачем она верит ему? Ведь она знает, как было на самом деле. Конкурс был подстроен. Никакой поездки не существовало. Это представление было сделано для администрации года, и только. Но глаза Таси почернели так же, как и лицо. Мамаев нажал на нужную кнопку и отключил ее чувства.
Я почувствовала вибрацию у себя в кармане и посчитала, что это мой шанс на спасение. Скорее всего, это звонила бабушка, которая волновалось за столь длительное отсутствие. Вытерев лицо запястьем, я потянулась к карману, но меня опередили.
— Вы только посмотрите, — иронично пропел Мамаев, достав мой мобильник. — С каких пор инвалидам выдают такие гаджеты?
— Дай, — прорычала я, вытянув шею вперед, но он не обратил на меня внимание.
— Таська, ты ведь всегда мечтала о таком? Почему этой Лене всегда доставалась лучшее?
Губы задрожали. Я не сдержалась — разревелась. Это грязное животное трогал подарок моей матери своими паршивыми руками. Мне хотелось придушить его, но задыхалась только я.
— Возьми его себе, — он протянул мобильник моей подруге. — Бабуле скажешь, что она обронила. Поверь мне, Крюкова не скажет, как было на самом деле.
Тася засомневалась лишь на секунду, а потом, даже не взглянув в мою сторону, спрятала мобильник к себе в сумку.
Измученное сердце упало в пятки, а в глазах потемнело.
***
Одно резкое движение и из носа покатился теплый ручеек.
Застывшая в сердце боль плотно заняла свое место. Она больше не исчезнет. Да, она может уснуть на время, утихнуть, но забыться — никогда. И когда мир снова предаст тебя, она возродиться в новых красках. Вернется и напомнит обо всех прежних визитах. Вернет воспоминания, о которых было радостно забыть и ударит с новой силой. Душевная боль очень хитра. Она вновь и вновь возвращает тебя в трагичное время, напоминает о страхе, указывает на содеянное, но не дает шанса все исправить. Нет того лекарства, которое могло бы облегчить эти страдания.
Я лежала на холодной земле, пропитанной алкоголем и собственными слезами. Вокруг было тихо и только треск угольков от угасающего костра, напоминал мне о случившимся. Мой друзья превратились в настоящих зверей.
— Скажи «птичка», — просила Тася, фотографирую меня на свой новый мобильник, в то время как Мамаев, катался на инвалидном кресле, имитируя рев мотора.
Они выкинули меня из вспомогательного атрибута, словно я была мусорным мешком. Прогнали, как дворового котенка, который влез на их собственность. Я помню этот удар, который перевернул все внутри меня. И я говорю не об ударе моего неподвижного тела о землю. Я говорю об ударе, который сравним со смертельным. Я помню их озверевшие глаза и искривленные улыбки. Помню, как они забавлялись, скакали через меня, еще раз напоминая, какое я ничтожество. Ужасная картина до сих пор стоит перед глазами. Тошнит.
— Скажи «птичка», — повторяла подруга, глаза которой ненавидели меня. Они ненавидели мое тело. Мое прошлое. Всю меня. Казалось, что дай ей в руку камень, она с легкостью кинет его в меня. Сейчас, я понимаю, что на самом деле никогда не была ее другом. Я была Леной Крюковой, которая ни с кем не считалась, которая не оглядывалась, когда ее подруга волочилась где-то позади.
Вдоволь наигравшись, они бросили меня на этом пустыре. Грязную и застрявшую в собственном теле, словно в ловушке. На секунду, я пожалела, что сейчас не зима. Мне хотелось замерзнуть, одновременно заморозив все чувства, которые бушевали внутри меня подобно извергающемуся вулкану.
Выплюнув сгусток крови от разбитой губы, я вытерла рот черной рукой. Я чувствовала себя иначе. Адреналин. Он зашкаливал в крови. Именно такой же стресс я испытывала, когда узнала о гибели матери. Даже сильнее.
Я взвизгнула, когда чей-то холодный и мокрый нос уткнулся мне в ногу. Это была огромная собака, которая внимательно меня изучала. Я могла замерзнуть от холода, умереть от потери крови, но быть съеденной огромным псом, было слишком ужасающей каторгой. Я решила побороться.
Машинально мои руки оттолкнулись от земли. Спина выпрямилась. Я чувствовала, как трясутся мои локти, которые держат собственное тело, и колени, которые уткнувшись в мягкую почву, не разъехались в разные стороны. Теперь, я и лохматый зверь были в равном положении.
— Фу! — с надрывом крикнула я, отчего собака кинулась в бегство.
Слезы продолжали катиться по лицу и падать на землю, напоминая звуки начинающегося дождя. Мне было страшно шелохнуться. Было страшно потерять равновесие и снова оказаться в лежачей позиции.
Набрав воздуха в легкие, я оттолкнуться еще раз. И у меня вышло. Теперь, я стояла на коленях, словно путник, изнемогающий от усталости. Запрокинув голову к ночному небу, я почувствовала колющую боль в позвоночнике. Мне было плевать на нее. Я ощущала свое тело. Даже боль в коленях, от впившихся в них камней — все было, как наяву. Мои пятки чувствовали жар, который исходил от углей. Я чувствовала все это, и решила, что умерла. Вот он — мой Ад.
***
Мне хватило получаса, чтобы осознать свое существование. Навряд ли мертвеца кусала бы мошкара, а ранки на ладонях, едва ли могли щипать. Я не умирала. Я возродилась. Снова. Все дело в адреналине, который вогнал меня в это состояние, а теперь, решил отпустить.
Я прошла около десяти метров. И ни разу не упала. Шаталась, тряслась, кряхтела, но не упала. И даже совершив по-настоящему невозможное, я не могла впустить в себя эту радость. Больше никаких эмоций. Только не сейчас. Любая доля чувств, и это убьет меня. Я боялась, что снова разочаруюсь.
Отсутствие обуви в разы усложняло мне путь, но я не сдавалась. Все шла. Со стороны, я походила на ребенка, который осваивает свое первые шаги. Впрочем, так оно и было. Я была удивленна этой возможности, вновь мне подаренной, но не верила собственным движениям.
Когда свет от придорожных фонарей коснулся меня, то я разглядела одежду, которая была в грязи и каплях крови. Но даже это не остановило меня на пути к площади. Я уже видела своих одноклассников, которые катались на моей коляске, будто это забавный аттракцион. Диана громко визжала, когда Мамаев делал резкие повороты, а Тася, не выпускала телефон из рук — снимала видео.
Им не было дело до окружающих, поэтому я осталась незамеченной. Медленно, но верно, я продвигала к сцене. Я шагала до тех пор, пока не уткнулась в ступеньки. Их было немного, всего лишь семь, но мне казалось это непроходимой дистанцией. Мне было страшно попробовать и не справиться.
«Не позволяй страху управлять тобой. Больше никому не позволяй».
Сжав кулаки, я вступила на первую ступеньку. Потом на вторую. Третью.
Я поднималась со дна, в которое скатилась по собственной вине.