И как бы мне этого не хотелось, полотно сегодняшнего дня было оскорблено каплями грязи — нас окликнули. Это была небольшая компания, которая расположившись за гаражами, весело проводила время. Я не сразу узнала своих одноклассников — они изменились за лето. Мамаев побрился наголо и отрастил щетину. Скромная Гульнар распустила волосы, сделала яркий макияж, а безразмерное платье заменила короткими шортами. Пару парней и девчонки из моего класса тоже изменились — повзрослели, что ли.
Я была не рада этой остановке, но мой водитель меня не спрашивал.
— Салют, Толян, — подскочил Мамаев. — Тася, здорова! Ленка, я так скучал, — шатаясь, он нагнулся ко мне.
Меня обдало кислым запахом, и я слегка поморщилась. Он был пьян. Все были пьяны. Вокруг валялось множество пустых бутылок из-под пива, а перекошенные лица девочек походили не мое, искривленное.
— Привет, — Миша протянул мне руку. Его интонация была мне знакома. Полагаю, он тоже считал меня овощем.
Я пожала сухую и холодную ладонь.
— Ивет, — ответила я, и уловила удивление на его лице.
Уж прости, Миша, но твоя любимица еще слышит окружающих, и довольно хорошо их понимает. Не сомневаюсь, он жаждал увидеть калеку, изо рта которой висит слюна и костлявые конечности, которые содрогаются в непрерывных судорогах.
— Присаживайтесь, — пригласил нас Мамаев и ребята послушались. — Мы рады, что вы разбавили нашу компанию.
В самом центре горел небольшой костер, но лишь я привлекла всеобщее внимание. На меня глазели все, кроме Таси и Толика. Как это знакомо. Этот взгляд особо странный. На тебя смотрят, как на экспонат, но они не восхищаются. Это как наблюдать за закутанной в кокон гусеницей, ведь скоро она станет бабочкой, яркой и легкой, но, несмотря на свою изящность, она — насекомое. Даже если минутой назад она покоряла своей красотой, то раздавленная, она вызывает отвращение. Зрелище неприятное и отталкивающее. Вот и я, как та бабочка, крылья которой давно оборваны, а тонкие усики смотрят в разные стороны. Насекомое, которое легче прибить, чем шугаться каждый раз, когда оно оказывается рядом.
— У тебя новая прическа, Лена? — спросила моя одноклассница, чей голос ранее, я слышала только на уроках музыки. На моем фоне, даже эта скромница казалась королевой вечеринки. У этих неудачников, вдруг появился шанс самоутвердиться за счет меня. Валяйте. Мне плевать. Мне важны только мои друзья, которые остаются рядом, по сей день.
— Да и кофточка у тебя нечего, — злобно хихикнула Гульнар, указав пальцем на мою кофту. Скромняга одарила меня особо презрительным взглядом. Господи, да она ненавидела меня! Она помнила, как я обращалась с ней, будучи еще ходячей. Она не простила меня.
Я слегка поерзала в кресле и опустила глаза. Мне было сложно расслабиться, когда на тебя смотрят так, будто ты неодета. Я чувствовала себя мягко сказать, некомфортно.
— Когда продолжим тренировки, девчонки? — спросила Тася и уселась рядом с Гульнар. — Мой пресс стал покрываться слоем жира, так что, жду вас завтра на поле. Нам нужно как следует попыхтеть.
Я не поверила собственным ушам. Неужели, Тася дружит с ними? С девчонками, с которыми стыдилась здороваться в школе? А теперь она сидит рядом и зазывает их на тренировку? Мы любили бегать по вечерам, болтать, но никогда не вовлекали себе в компанию посторонних. Сердце ревниво екнуло и сжалось. Конечно, со мной теперь не побегаешь…
— За Вас! — Мамаев поднял бутылку и сделал несколько глотков пива. Остальные повторили за ним.
Я задумалась — что бы сделала я, будь сейчас здоровой? Подняла бы стакан выше своей головы, а потом жадно глотала алкоголь? Нет. Только не после того, что со мной было. Теперь, мне дорого мое здоровье.
— Что это? — поинтересовался Толя, заметив сбитый кулак Миши.
— Надавал одному придурку. Он налетел на меня, потому что я наступил на его протез. Урод. Разве я знал, что у него нога пластмассовая? — с ухмылкой говорил Мамаев, а потом притворно распахнул глаза и прикрыл рот ладонью. — Ой, Ленка, прости. Я совсем не это хотел сказать.
Большая часть ребят хихикнула, а я наградила его невежественным прищуром. Подонок, он определенно знал, что говорит.
— Ну, Лена тоже теперь не из говорливых, — ехидно заметила Ефремова Света. Девочка, которая, не предугадав свою менструацию годом ранее, была закидана тампонами. До сих пор помню ее залитое краской лицо, когда она прикрывала кровавое пятно учебником биологии. Что с ней стало сегодня? Куда делась ее неуверенная осанка? Откуда столько дерзости? Ведь именно она просила меня прекратить грязные слухи о ней. И тогда, я пошла ей навстречу. Что же произошло теперь? Разве инвалидность автоматически стирает все добрые поступки?
— А мне такая молчунья нравиться еще больше, — сказал Мамаев и, шатаясь, направился ко мне. — Она больше не кричит на меня, когда я трогаю ее волосы. Видите?
Он накрутил мою прядь себе на палец и потянул на себя. Я нервно дернула головой, чем вызвала очередную волну смеха.
— А если я за ножку потрогаю, что будешь делать? Лягнешься, как и раньше?
Михаил потянул свои грязные руки к моему бедру, но Толик его остановил:
— Завязывай, Мамай. Не лезь к ней.
— Да ладно тебе, Толя, — прощебетала Света. — Лена никогда не была недотрогой. Уверена, ей даже нравиться это. Даже в таком положении, она обращает все внимание на себя, — яд так и лился с ее уст.
Я заметила, как на лице Толи заиграли желваки.
— Перестань. Такое, никому не понравиться.
— С каких пор, ты защищаешь ее? — Света надула свои пухлые губы. — Ты ведь сам говорил, что она поступала подло с людьми…
Я проморгалась. Толя так сказал? Впрочем, я не в обиде. Я действительно вела себя мерзко по отношению к другим.
Толику стало неловко, и он опустил голову.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь.
— Кстати, об этом, — Света подскочила на ноги и поправила слои шифоновой юбки, — нам нужно поговорить. Ты не будешь против, если я украду тебя ненадолго?
Толик резко отпил из бутылки. Его выражение оставалось холодным.
— Не думаю, что сейчас подходящее время.
— А я думаю, что оно самое, — ее голос прозвучал настойчивее. — Ты ведь не хочешь, чтобы мы снова поругались? У меня для тебя сюрприз.
Сюрприз? Сюрприз!?
В этот момент, я подавилась воздухом. Что это значит? Почему каждая ее фразу звучит так двусмысленно? Что вообще здесь происходит? Неужели, прошли годы, прежде чем я вышла на улицу? Я не узнаю ни одного из них.
— Хорошо, — сдался Толя, и они прошли туда, где стали недоступны для глаз.
Я смотрела в кромешную темноту, в надежде, что Толя заметит мой взгляд. Я не хотела, чтобы он бросал меня. Мне не хотелось оставаться с ними. Мне не хотелось, чтобы он оставался наедине со Светой.
— Ох, у кого-то сегодня будет секс, — Мамаев игриво потер ладонями.
— В отличие от тебя, у него он регулярный, — дерзкое заявление Таси порезало мне уши. А потом и грудь. И сердце. — Ты завидуешь моему брату, потому что у него появилась девушка.
Клянусь, на этих словах, мне захотелось сделать сальто. Что? Девушка? Почему я узнаю об этом только сейчас?
Казалось, мое тело стало восковым и начало стекать по коляске на землю. Мой взгляд уставился в одну точку, старательно сдерживая наступившие слезы. И почему я чувствую себя окончательно преданной? Разве Толя был мне чем-то обязан? Конечно же, нет. Просто я выдумала себе мечту, которой не суждено сбыться. Я — инвалид. И останусь такой до конца своих дней. Кому я нужна? От меня отказался собственный отец. Что говорить про мальчика, у которого вся жизнь впереди?
Я наблюдала, как одна за другой опустошаются бутылки с алкоголем, но не могла издать ни звука. Мне дико хотелось домой, но попросить об этом я тоже не могла — был страх разреветься. Моральная боль снова превзошла физическую. Я чувствовала себя бабочкой, которую все ближе подносят к обжигающему пламени. Какая же я дура! Как я могла выдумать себе сказку? Кресло и жизнь в одиночестве — вот моя реальность.
Двое моих одноклассников, состояние которых оставляло желать лучшего пошагали домой. Обнявшись, и качаясь из стороны в сторону, они также исчезли в темноте. А я все ждала, когда же вернется Толик.
— Ленчик, хочешь пива? — Мамаев поднес к моим губам дурно-пахнущую бутылку. — Давай, выпей с нами.
Я резко отвернула голову, ища глазами Тасю. Но, ее интересовал только старый мобильник, в который она так пристально вглядывалась.
— Иди, — попыталась я прогнать Мишу, но его это лишь позабавило.
— Хочешь? Ну, хорошо.
Он силой вставил мне пиво в рот, с интересом наблюдая за моей реакцией. Я почувствовала, как намокла моя грудь. Когда алкоголь коснулся моего горла, я закашлялась, и Мамаев убрал бутылку. Испытывая невероятную злость, я плюнула в него остатками жидкости.
— Вот, черт! Ты мне штаны испортила! Ты хоть знаешь, сколько они стоят?
Гульнар захохотала, схватившись за живот.
— Так забери у нее! Посмотри, ее подштанники не хуже твоих!
Мир вокруг меня вращался. Они это серьезно? Никого не смутило, что он запихнул бутылку с выпивкой мне по самые гланды? Господи, Толик, ну куда же ты пропал?
Каменными пальцами, я попыталась прокрутить колеса коляски, чтобы убраться от них подальше, но Мамаев потянул меня за штанины. Широкое трико моментально оказалось ниже моих колен.
— Ого, Крюкова, а мы не знали, что у тебя трусы в горох! — мерзкая девица тыкала в меня пальцем, захлебываясь собственной слюной.
— Ася! — мой голос поломался, но подруга, находясь в алкогольном опьянении, не обратила на меня внимания. — Ася… Ася…
Сопротивляться было бесполезно, мои глаза заполонили слезы. Соленые, они попадали мне в рот, но я чувствовала только горечь. Кто знал, что этот вечер закончиться именно так? Точно не я.