Сделки такого рода, как мне кажется, относятся к неправомочным…
— Да никаких последствия для тебя нет и быть не может! Пойми! Твой дружок за деньги отказался от тебя!
— Не понимаю. Чушь какая-то. Вреда для меня здесь нет. Жерару дали деньги. Он их, естественно, взял. Что случилось? Объясни толком? — Она действительно не понимала ни Франческо, ни Жерара. Впрочем, последнее девушку не особо беспокоило. Поступки Жерара — Герарда никогда не были понятны ей до конца. В логике этого человека всегда присутствовала некая вывернутость. Если же исходить из фактов, Герард не причинял ей зла, разве что тогда, давно, дома, на Раре… Но тогда так и должно было быть, раз они стояли по разные стороны…
— Нет, я не понимаю.
— Он продал тебя, как надоевшую вещь!
— Ну и что? Жерар вытащил меня, бог знает, откуда, привёз на Терцу. Фактически, он заключил от моего имени первый мой контракт, обеспечив этим моё безбедное существование. Я не понимаю, в чём ты обвиняешь его. В том, что он знал, какое вино подают к салату из омаров? Или в том, что он не спаивал меня?
Франческо открыл рот и… закрыл его, почувствовав обращённые на них взгляды других посетителей. На них или на Лору? На юную красавицу, похожую только на себя и ни на кого другого. Индивидуальным и неповторимым в девушке казалось всё, даже самый модный и обычный в этом сезоне цвет волос «полный спектр». Платье цветом под леопардовую шкуру, и зелёные глаза с кошачьей искоркой на дне придавали Ларисе сходство то ли с прекрасной, дикой кошкой, то ли с мифической царицей амазонок.
— Кто эта девушка? — пронзительно-неприятный, женский голос, бесцеремонно прозвучавший на весь зал, заставил юношу повернуть голову. Дама лет шестидесяти, за столиком во второй нише слева, брезгливо и высокомерно разглядывала пару в центре зала.
— Очень оригинальная внешность. И ведь где-то я её видела!
— Лариса Хименес, мадам, — поспешил откликнуться на вопрос молодой мужчина лет тридцати, сидящий за тем же столиком в нише. — Манекенщица и фотомодель. Можно сказать, собственность ювелирного концерна «Габини энд компани». Рядом с ней, кстати, сын владельца компании Александра Габини, Франческо Габини…
— Дружок, — столь же бесцеремонно и пронзительно прервала дама своего кавалера, — разве я спрашивала вас о мужчине?
— Нет, мадам, — кавалер смутился и покраснел, а женщина продолжала безжалостно:
— Что же касается вашего замечания о «собственности», то, естественно, нищему вроде вас, такая девушка не по карману…
Франческо нервно отвёл глаза, от скандальной пары и встретился взглядом с официантом, покорно и терпеливо ждущим заказа. Не зная, что сказать Габини передал меню соседке:
— В таком случае, синьорина, заказывайте вы.
Взгляд девушки пробежал по строчкам меню, то, вспыхивая, при виде особенно соблазнительного названия то, погасая, испугавшись проставленной рядом цены. Подчиняясь нарастающему аппетиту, Лора продиктовала:
— Мясной салат, суп — пюре из утки, баранье седло с бобами и… вот эту рыбу. Пить я буду сок «Пурпурное яблоко»…
— Это кислый сок, — попытался поправить её выбор Франческо.
— Я знаю, — согласилась Лариса. — А на сладкое пусть будут вот эти два пирожных со сливками и мятный чай.
— Хорошо, — кивнул Франческо. — Мне то же самое, только мясной салат замените овощным, а на десерт подайте фрукты и вместо сока принесите минеральную воду. А теперь… — он раскрыл карту вин, и Лариса поспешила напомнить:
— Мне вино не надо.
— Боишься опьянеть?
— Боюсь, — равнодушно согласилась девушка.
— Принесите так же средство против опьянения, — сказал Франческо официанту
— Нет, нет, не надо. — Остановила его Лариса, пояснила. — Глупо пить вино, если не хочешь пьянеть, и…
— Это тебе тоже говорил Жерар Босх?
— Нет, Вик. Мой брат. Старший.
— Да? У тебя есть брат? И где он?
— Служит… на Раре.
Последний ответ Франческо успокоил. Он знал, что Рара — родная планета его соседки по столу, а раз так, то почему бы там и не жить какому-нибудь старшему брату.
Лариса изо всех сил старалась выглядеть в соответствии с обстановкой. Она даже первая начала разговор, памятуя, что собеседник её к ним склонен:
— Франческо, я никак не могу понять вот что: если твой отец миллиардер, то почему ты работал консультантом в магазинчике на какой-то периферийной планете?
Выбранная тема оказалась удачной. Франческо, позабыв о недавних разногласиях и с откровенным удовольствием, поправил её:
— Не миллиардер, а мульти миллиардер! Но он человек старых правил и уверен, что в этой жизни каждый должен всего добиваться сам! На Терцу он меня послал ради моего же блага. Теперь, когда я доказал, что твёрдо стою на своих ногах, и отношение ко мне будет другое. За участие в этом фильме мне заплатят миллион. Используя систему ссуд и закладных, я, уже знаю как, всего за год превращу его в пять миллионов. Деньги я вложу в акции нашей компании. Имея же пакет акций, стоимостью в пять миллионов кредитов, я смогу претендовать на место в правлении одного из филиалов нашей компании. Согласись, иметь пятимиллионное состояние и быть в правлении крупной фирмы, да ещё в двадцать семь лет, — это неплохо!
— Через год тебе исполнится двадцать семь лет?
— Нет, Лора, двадцать семь лет мне сейчас, — юноша на миг задумался, спросил, резко меняя тему разговора. — Ты видела моего отца?
— Мельком.
— Как ты думаешь, сколько ему лет?
— Где-то около шестидесяти…
— Сто двенадцать! Он уже четыре раза проходил курс омоложения. И, представь, после каждого омоложения заново женится!
— Все его предыдущие жёны умерли?
— Что? — Франческо расхохотался. — Лора, ты непостижимо наивна! Конечно, нет. Он разводится перед каждым омоложением, а после него вступает в новый брак, с новой женщиной. Но ты не думай о нём плохого. Мой отец — человек старых нравственных устоев. В брак он вступает только по любви и только ради продолжения рода. У него пятеро детей!
— И ты — младший в семье?
— Нет. Младшая у нас Валерия. Ей семь лет. Премилая девица и очень способная. Представляешь, она…
Рассказ Франческо об его родственниках, кажется, мог длиться бесконечно. Лариса кивала, вставляла восклицания типа: «Да?», «Неужели?», «Вот как?», вежливо изображая свой интерес к разговору, одновременно изнывая от скуки и гадая, как бы поудачнее избавиться от многословного кавалера.
Семья ювелиров оказалась большой, а когда живые родичи закончились, Франческо легко перешёл к покойным. Он с патетическим воодушевлением излагал историю своего рода, не прерываясь ни при выходе из ресторана, ни в фойе отеля, ни в лифте, ни на пороге Ларисиных апартаментов. Он не прочь был бы продолжить рассказ в номере спутницы, но Лора решительно воспротивилась этому.
— Спасибо за вечер, Франческо, — вежливо прервала она собеседника, а так как тот то ли не услышал её, то ли сделал вид, что не услышал, жёстко преградила парню вход в номер. — Спокойной ночи.
— Разве ты меня не приглашаешь? — Взгляд юноши заострился, в голосе слышалась обида, но Лоре его монолог надоел:
— Зачем? — девушка придала своему взгляду ту прозрачную ясность, которая свидетельствует об абсолютном непонимании. Взгляд Франческо был столь же невинен:
— Я думал, мы ещё поболтаем…
— Нет, я устала.
— После того, как я оплатил счёт…
— Стоп, — уже раздражённо перебила его девушка, — Я, между прочим, не напрашивалась ни на твоё внимание, ни на поход в ресторан. Всё это ты предложил мне сам. Если же та сотня за обед тебя так «заела», следовало сказать об этом сразу. Кстати, утром можешь прислать мне счёт, и я его оплачу, но ночью, на пороге номера, я счета не подписываю, — боясь в запале сказать что-нибудь лишнее, она заскочила в номер, резко захлопнув дверь перед носом незадачливого ухажёра. Рассвирепев от подобного отпора, Франческо дважды рванул дверную ручку. Дверь не поддалась, и он вынужден был уйти, давя бессильную ярость, обманутого жертвой охотника. Впрочем, не так уж он был бессилен.
* * * * *
Во-первых, утром, вместе с завтраком, Лариса получила счёт из ресторана за вчерашний ужин. Счёт за двоих. Сумма в триста кредитов не могла считаться серьёзным убытком, но обида задела девушку достаточно глубоко. Самым же обидным показалось то, что никто её согласия на оплату не спрашивал. Клиентку просто поставили в известность, что с её счёта сняты деньги, не более. На работе всё тоже пошло наперекосяк. Режиссёр, словно решив отыграться за вчерашнюю снисходительность, просто издёргал еёвсяческими придирками. Когда же оказался испорченным десятый дубль, мужчина сорвался на откровенную брань. Он обзывал Ларису дурой и тупицей, клялся, что никогда за всю свою жизнь не встречал столь бездарной актрисы, добавляя по ходу дела много других слов, эпитетов и сравнений. Лариса глотала слёзы, стоя посреди съёмочной площадки у всех на виду. Из последних сил, она сдерживалась, желая хотя бы не зарыдать во весь голос.
— …бесчувственная тупица! Не уметь изобразить…
— Утихомирься, друг. С каких это пор ты стал психовать из-за такой чепухи, как испорченный дубль?
Развернувшись к неожиданному защитнику, режиссёр накинулся на него, но крик его звучал уже на несколько баллов ниже:
— Из-за одного дубля? Из-за десятого дубля! Эта актрисишка…
— Эта девушка вообще не актриса, — опять перебил его Арунский.