— И что мы собираемся делать?
— Я пойду к Железному. Буду его просить, мой сын не виноват в том, в чем его обвиняют. Он его отпустит…
— Ты сам-то веришь в то, что говоришь? Железному нужны деньги, он поэтому и взял Строкиса, чтобы ты сам к нему пришел. А дальше будет простой шантаж, он пытками сына будет вымогать у тебя деньги, все деньги. А когда он возьмет все, тебя и сына найдут убитыми, например, при попытке к бегству или тебя уберут повстанцы за предательство. Найдут, как подать, главное, что свидетелей никто в живых не оставит. Никому не нужны живые свидетели их махинаций. И я думаю ты у него не последний. Просто ты в Узелке самый богатый. А покончив с тобой управляющий с сотником возьмутся за всех остальных.
— Но что тогда делать, как спасти Строкиса? — прошептал Бенкас пересохшими губами. Он понимал, что Ольт прав, но надо было что-то делать, куда-то бежать, что-то предпринять и не знал — что.
— Что делать, что делать… — проворчал Ольт. Он уже все решил, осталось только согласовать действия. — Ты пойдешь к Железному, к этому Бах…, Бух…Короче к этому Бухарику.
— Бухенбильту. Но ты же сам только что сказал…
— Дослушай пожалуйста и не перебивай, если хочешь спасти сына. Все вопросы потом, хорошо?
— Я понял, я слушаю.
— Вот и славно. — как всегда в таких случаях из недр Ольта вылез циничный старикашка и начал командовать. — Значит идешь к этому Бухому Болту и говоришь, чтобы он отпустил сына, поплачешься там, чтоб все было натурально, и чтобы он поверил. И скажешь, что ради спасения сына готов сказать, где находятся настоящие повстанцы.
— А если он спросит, откуда я это знаю?
Хе-хе, правильный вопрос. Скажешь, что повстанцы тебя тоже шантажируют и требуют денег, а то мол убьют твоего сына. Мол они не знают, что сын у него. Этот Бухарь — такое дерьмо, что поверит в любую гадость про повстанцев, потому что сам такой. И Строкиса он пока трогать не станет, чтобы держать на крючке и тебя и этих повстанцев.
— Это конечно радует, но где мы возьмем повстанцев?
— А мы — кто? Перед тобой самые лучшие, довольно упитанные, в самом расцвете сил, повстанцы Эдатрона.
— Э-э-э, я ничего не пойму. Вы готовы отдаться в руки этого живодера ради моего сына? Но ведь он может взять вас и не отпустить моего сына.
— Правильно мыслишь. Поэтому никто не собирается сдаваться. Мы его уничтожим и потом уже спокойно освободим Строкиса.
— Вы? — Бенкас оглядел оставшуюся троицу лесовиков, одного воина и двух мальчишек. — Я конечно ничего не могу сказать про уважаемого Леко, но двое малолетних воинов…
Это он еще мягко сказал, не желая обижать гостей. По местным меркам Ольт с Серьгой не тянули не то, что на, как тактично выразился Бенкас, «малолетних воинов», они вообще не были воинами во всех смыслах. Ольта так и тянуло еще покуражиться, но он взглянул на измученное лицо пожилого человека и ощутил укол совести. А людей горе, а он тут ерундой занимается.
— Бенкас, Лейстрил, успокойтесь. Я сейчас не знаю, как у нас получится, но уверяю, что мы все сделаем для спасения Строкиса. Вы верите мне?
— Да, да… Но как вы сможете…
— Бенкас, я же сказал — не волнуйся. Этому железному дровосеку скажешь, что повстанцы прячутся в хижине рыбака. Сколько он с собой людей приведет, как думаешь?
— Смотря сколько повстанцев я укажу.
— Ну скажем — двое.
— Тогда думаю возьмет свой десяток. Остальных привлечь — это лишние трудности, могут плюнуть и не пойти, а на двух человек и десятка хватит. А этот десяток у него вместо цепных псов, такие же гады, злые и размером побольше.
— Вот и хорошо. Леко, Серьга, слышали? Бьем всех, никого не жалеем. — те только кивнули головами. Все правильно, незачем лишние слова, когда все ясно. — Давай, Бенкас, вперед к железному бухарику с доносом.
Троица лесовиков скрылась в переулке и не видела каким горестным взглядом проводил их Бенкас. Он их уже похоронил, людей, которые ради фактически незнакомого им парнишки пошли на смерть. Совсем сумасшедшие, эти лесовики. Обозвать их тупыми ему совесть не позволила. Он покачал головой и отправился к казармам. Лихая троица тем временем располагалась внутри и возле хижины. Серьга скрылся за соседней лачугой, а Леко с Ольтом вошли вовнутрь. Вся засада строилась на том, что брать их придут мечники, причем бездоспешные. Ну кто же всерьез примет двух лесных бродяг-крестьян, причем один из них мальчишка. Пусть даже они гордо именуют себя повстанцами. И не важно, что один вроде как с мечом. Даже пятерых бы хватило с лихвой, чтобы заломать лесного увальня.
Видно Бенкас плакался очень натурально, потому что через час группа карателей уже подходила к хижине рыбака. Как он и говорил, прибыл только десяток воинов и то половина пришла только за компанию, поразвлечься за счет деревенских. Доспехов естественно никто не одел, даже щиты не взяли. Леко с Ольтом сидели внутри хижины и спорили. Мальчишка предлагал заманить сколько можно в комнату и здесь их тихонько перерезать, потом еще заманить… Ну и так далее, на сколько у этих воинов хватит ума и терпения. Леко же возражал, что ему как воину претит такое, бандитское по сути, решение проблемы и предлагал выйти и порубать всех в капусту. Это нервировало Ольта, когда же он выбьет из них это дурацкое чувство о честном бое.
— Да пойми ты, дубовая башка, что их там десяток, ты понимаешь — де-ся-ток! А вдруг не ты их, а они тебя?
— Ну чтож, я умру героем. — Леко был невозмутим, как самурай.
— Блин! Да лучше пусть они умрут, как герои! Нам еще Строкиса спасать, а он тут в благородство играет! — Ольт был зол, как бойцовый петух, которого заперли в клетке.
В это время к дверям хижины подошли трое из десятка, как раз двое на мужчину, а на мальчишку и одного хватит. Прислушались к доносившимся изнутри звукам. Тонкий мальчишеский голос что-то горячо и нервно доказывал, а в ответ изредка доносился мужской рык. Десятник усмехнулся в густые висячие усы, эти крестьяне как бабы, не могут без скандала решить ни одного вопроса, и стукнул кулаком в хлипкую дверь.
— Эй, в лачуге, выходи по одному!
— Пошли на хрен! Не до вас сейчас, ходят тут всякие, потом ложки пропадают! — раздался из хижины раздраженный мальчишеский голос.
Десятник завис и уставился на дверь, переваривая услышанное. Наконец до него дошло.
— Что! Да я вас… — и он храбро ринулся вовнутрь, по пути снеся дверцу. За ним ринулись и воины. На миг настала тишина. А затем из дверного проема опять послышался мальчишеский голос.
— Ну, понял теперь?
В ответ пронеслось какое-то непонятное мужское гудение.
— Блин! Как меня это задолбало! Ну только еще раз, а? — опять в ответ гудение. И вдруг пронзительный вопль, — А-а-а, только не ногами, не бейте меня! Берегите ноги!
По знаку сотника в хижину ринулась очередная троица. Какой-то невнятный шум, бряцанье, хрип — и опять тишина. И снова — мальчишеский голос.
— Ну вот. А ты не хотел. Еще раз? Люди! Спасите! Убивают! А-а-а, люди! Ну кто-нибудь! Ну убивают же!
Воины уже поняли, что здесь творится что-то непонятное. Вытащив мечи, они медленно и сторожко подбирались к дверному проходу. Единственное окошко был до того маленьким, что на него можно было не обращать внимания. А в этой странной хижине опять заговорил мальчишка.
— Что, неужели все? Хе-хе, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. — из двери выглянула чумазая детская физиономия и оглядела замерших от неожиданности воинов. — Леко, твой выход.
Гигантская фигура, появившаяся в дверном проеме, внушала. Когда она пригнувшись выходила из хижины, то еще не так, но когда, выйдя, стала распрямляться во весь рост, то лица воинов задрались вверх. Поэтому мало кто заметил, а если и заметил, то не обратил внимания, на гибкую мальчишескую фигурку, появившуюся за спиной богатыря. Воины в страхе сгрудились перед гигантом, не решаясь напасть, но и бежать вроде пока не собирались. И тут вперед выскочил крепкий высокий воин со знаком сотника на груди.
— Чего стоим, кого ждем?! Он всего один, а вас пятеро! Вперед!
Это был удачный момент. Со спины собравшихся в кучу воинов свистнули стрелы. Казалось стреляет несколько человек, потому что почти одновременно упали сразу три тела. Но это оказался лишь еще один мальчишка, который, уже не скрываясь, вышел из-за угла соседской лачуги. Да, быть Серьге сотником лучников, хотя с другой стороны хвалить его было не за что, расстояние детское, а скорость на полигоне показывал и повыше. Разве что — за хладнокровие. Еще двоих поразил метательными ножами Ольт, выскочивший из-за спины Леко.
— Ну вот вечно ты так. Все Карно расскажу. — Леко был не на шутку обижен.
— Да ладно тебе. Самый лакомый кусок оставили. Ведь это кажется тот самый сотник. — и Ольт указал на замершую фигуру, которая с ошеломленным видом разглядывала трупы.
Леко с надеждой посмотрел на сотника.
— Это ты что ли сотник Бухарик Железная задница?
Такого оскорбления сотник Бухенбильт Железный стерпеть не мог. И трусом он не был. Вот только и воином он не был, что ему и доказал Леко, в начале ленивым и где-то даже изящным ударом отбив в сторону меч сотника, а затем легонько приложив того по макушке, развернув лезвие плашмя. Ну это по меркам Леко — легонько, сколько его не учил Карно соразмерять свои силы, до идеала ему было еще далеко. Сотник рухнул, как подкошенный.
— Чего это он? — удивился Леко, — обиделся, что ли?
— Тебя бы так, — хмыкнул Ольт, — тоже небось обиделся бы.
— Не, меня нельзя. У меня невеста появилась.
— Да ты что!? Поздравляю, поздравляю…
Так они болтали, собирая трофеи, пока Серьга шустро вязал руки сотнику. Леко вытащил тела из хижины, таская их за ноги сразу по двое, и совершенно не испытывая при этом никаких терзаний. Ольт тоже не испытывал отрицательных эмоций, а Серьгу пока к трупам не подпускали, хотя навряд ли он будет сильно волноваться, если испачкает руки в крови. Не те здесь дети.
Увешанные оружием, как новогодние елки игрушками, они пошли к казармам. Мальчишки пыхтели, таща по четыре меча сразу, а эти куски железа весили немало, и связанные в связку кожаные кошельки. Десяток был явно привилегированным, так как все кошельки не были пустыми, а медь и немного серебра весила не так уж мало. Больше всех был нагружен Леко, но казалось он совсем не чувствовал тяжести, умудряясь еще и нести на плече никак не хотящего приходить в сознание сотника. Идти пришлось почти через весь городок. Народу в связи с плохой погодой было мало, но все равно кое-кто, узнав свисающее с плеча великана тело, любопытной стайкой увязались за ними. В наглую, ни от кого не таясь, зашли в крепость и подошли к казарме.
Самое странное для Ольта было то, что по большому счету всем окружающим было наплевать на то, что происходит. Даже десятник и трое стражников, стоящие у казармы, только скользнули по ним отсутствующим, отдающими легким любопытством взглядами и отвернулись. Судя по всему, они с Карно явно переоценили силу и враждебность северян. А с другой стороны, откуда им было об этом узнать? Один чуть ли не отшельником законсервировался в самых дебрях тайги и единственное его общение состояло только с атаманом разбойников и с каторжниками, которые и сами были не светочами информации, слепой и глухой ко всему, и не желающий знать о том, что творилось вокруг, второй вообще попал сюда с другого мира, да еще малолеткой, не знающим об этом мире вообще ничего. От слова «совсем». И как они могли объективно оценить те обстоятельства, в которых им предстояло действовать? Конечно какие-то крупицы информации можно было выдавить из окружающих их людей, но многое ли можно узнать от крестьянина-лесовика, многие из которых не выходили за околицу своей деревни? Да, Ольт покачал головой, неправильная оценка ведет к неправильным решениям. Надо было срочно заняться переоценкой окружающей действительности и в связи с этим менять форму поведения.
Они остановились, не доходя до казармы и десятника со стражниками шагов тридцать, и Леко со вздохом облегчения скинул на землю, начинающую приходить в себя тушку. Все-таки, как он не был силен, но тащить на себе полгорода почти сто килограмм живого веса, это работа отнюдь не легкая. Уложив на утоптанную землю тело, он тут же на него и уселся, вытирая вспотевший лоб, и тем самым как бы сваливая представительские функции на кого-то другого. И Ольт даже знал — на кого. Делать было нечего, и он замахал рукой.
— Десятник! Господин десятник! Я бы хотел поговорить с тобой.
— Ну.
— Э-э, у нас ваш сотник. Сами видите, вон он лежит под… Короче, лежит. А у вас в холодной сидит задержанный. Мы хотим поменять одного на другого.