— Будет сделано, воевода.
Брано отвесил всем присутствующим неглубокий короткий поклон, не забыл еще раз похвалить поварское искусство Истрил и аккуратно прикрыв за собой дверь, удалился. Карно еще раз вздохнул.
— Все слышали? И что делать будем? — вопрос вроде был общим, но Истрил, убирая посуду со стола, даже не повернулась к Карно, не бабское это дело — такие вопросы решать, а Оли тем более и не дернулась, да и смотрел староста на Ольта. Тот пожал плечами.
— А что тут делать? Думать будем. До вечера мужики подождут, а мы пока свои делишки доделаем и заодно хорошо подумаем. Слишком все серьезно.
Карно некоторое время помолчал.
— Тогда до вечера разбегаемся, заканчиваем все начатое, а вечерком перед ужином поговорим. Все. Я к дружине, еще раз проверю, кто уже готов. Чувствую, пришла пора их в деле проверить.
Ольт только кивнул и вся семейка, а они давно уже считали себя одной семьей, разбежалась по делам, за исключением Истрил, оставшейся на хозяйстве. Карно твердым размеренным шагом, который у него появился с тех самых времен, как он стал старостой и воеводой, а может вспомнились и вернулись повадки тысячника королевского войска, направился к казармам, где воины уже должны были закончить с обедом. У деревенской дружины была своя столовая, свой кашевар и вообще своя тыловая служба, которой Карно озаботился сразу, как дружина стала обрастать мясом. Вообще за таким решением назойливо торчали уши одного не по годам шустрого пацана, но следует отдать должное уму и опыту Карно, который сразу понял и оценил все преимущества такого устройства войска. Обычно в местных войсках дружинники одного десятка скидывались в общий котел и питались соответственно тому, насколько хватала достатку у десятка. Были и такие, кто питался сам, не желая или делиться, или наоборот, кому было стыдно за свою нищету, но были они редкостью. К таким относились с безразличием и пониманием. Ну хочет человек сам себя кормить, ну и кто же ему может запретить? Но чаще всего в десятке народ был дружен как в семье и, если что, взаимная помощь была не пустым словом. Одна общая еда, общее имущество, общие интересы и жизнь и, если что, одна смерть на всех.
Но в деревенской дружине кормили всех воинов, независимо от того, кто в каком десятке находится и кормили одинаково всех от простого воина до полусотника. И даже сам воевода не чурался иногда зачерпнуть из воинского котла. У дружины имелся свой кузнец и даже свой завхоз, которого этот странный Ольт иногда под настроение почему-то называл «товарищ прапорщик» или «старшина», и на котором лежало обеспечение воинов всем необходимым, начиная с ложек и кончая наконечниками для стрел. Так что вся жизнь деревенской дружины обеспечивалась и крутилась вокруг казармы.
Ольт же вместе с Оли пошли на лесную поляну, постоянное место тренировок «малой дружины». Вообще-то такого понятия до Ольта здесь не существовало. Воинскому ремеслу обучали в семьях отцы и старшие братья, а затем подростки, достигшие пятнадцати годков, могли жениться, заводить семьи и детей, иметь собственное хозяйство и по факту считались уже вполне самостоятельными личностями, вполне годными для того, чтобы вступить в дружину местного барона. Другое дело, что не каждого могли туда взять. Тут уже все зависело от того, насколько хорошо каждый будущий воин был подготовлен в семье. И в этом вопросе каждый лесной житель пускался кто во что горазд. Кто-то, пройдя службу в королевском войске, обучал своих отпрысков сам, но таких было мало, а в последнее время вообще не было, так как королевства уже не было, как и его армии, кто-то в складчину нанимал воина-профессионала, обычно из наемников, из тех, кто всю свою жизнь посвятил войне и умел хоть что-то, а кто-то просто, не имея средств и возможностей, махнул на все рукой, надеясь на природную ловкость и смекалку своих сыновей. Во всяком случае действиям простой дубинкой или шестом и стрельбой из охотничьего лука обучались все лесные мальчишки с малолетства и этой пародией на настоящее оружие более-менее владели все мужчины лесного края.
А куда деваться, если одним из первых указов новой власти был запрет на владение боевым оружием, так что даже тем немногим знаниям, что еще помнили оставшиеся в живых воины Эдатрона, учились тайком. Бывало, что в роли учителей оказывались и северные воины, давно уже считавшие Эду своей Родиной. Но чему мог научить наемник, выучивший пару приемов, которых хватало только на то, чтобы отбиться от разбойников? Да и то, честно говоря, среди них частенько попадались люди случайные, зачастую имевшие к армии самое косвенное отношение и только потому, что им повезло как-то разжиться железякой, именуемой мечом. А чего же не заработать на бедных эданцах, которым разрешены к ношению только короткие ножи и длинные палки?
И тут вдруг появляется возможность обучить воинскому ремеслу, да еще и бесплатно. Какой же хозяин от такого откажется, когда землю приходится пахать с щитом за спиной, держась, образно говоря, одной рукой за плуг, а другой за копье. Многочисленные банды безземельных баронов, дезертиров и просто крестьян, лишившихся земли и дома, оседлали все дороги королевства, грабя всех проезжающих иногда заходя и вглубь лесов. Так что сожженные и ограбленные деревеньки не были редкостью. И отцы семейств, хоть и задавленные бесчисленными репрессиями и хлопотами по хозяйству, отнюдь не страдали всепрощением и сами гоняли своих отпрысков на тренировки, находя для них окна в плотном графике деревенской жизни. Для них умелое владение острым куском железа означало не только кусок хлеба, как у наемников, а саму жизнь и жизнь своих детей и рода.
Ольт чувствовал, что уже запаздывал и поэтому они с Оли побежали легким бегом. А что? Он же не староста, чтобы ходить неспешным вальяжным шагом, а бегущие куда-то по своим делам дети не вызовут лишних вопросов. Ему кстати вспомнилось одно шутливое выражение с уже хорошо подзабытой Земли: «В мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное — панику». Ну так он же не генерал, а пока еще мало кому известный лесной мальчишка. Ему можно.
На полянке уже собрались все будущие воины. Кто-то заранее разминался, кто-то, собравшись в небольшие группы шушукался, передавая друг другу деревенские сплетни, а кое-кто просто лежал, получив небольшую передышку от домашних дел. Ольт мельком заметил и давешних чужаков, которые стояли чуть поодаль обособленной кучкой, как будто отгородившись невидимой стеной от основной массы мальчишек и девчонок, свысока посматривая на деревенских. Ну еще бы, ведь они уже были воинами и у каждого на поясе висел хоть плохонький, но меч. Да и были они постарше присутствующих, которые занимались неизвестно чем, а не оттачивали свое воинское искусство. Ольт, со следовавшей за ним по пятам Оли, выбежал на поляну.
— За мной! Бегом! — и не останавливаясь помчался дальше по уже хорошо натоптанной широкой тропе.
Вся толпа, бросив все дела, тут же подорвалась за ним и бегущей следом Оли, по пути выстраиваясь в какое-то подобие строя и длинной цепочкой втянулась в лес. Чужаки вначале оторопели от такой неожиданности, недоуменно смотря как вся, недавно такая многочисленная, толпа исчезает с поляны и вот уже последние спины мелькают между деревьев, а затем, все также в растерянности, нехотя, побежали вслед. Неизвестно куда и зачем ринулись деревенские, но ведь ринулись. Наверно там что-то интересное? Сделав круг по лесу, километров этак шесть, всей оравой вернулись на поляну. В отличии от первого раза выдохшихся не было и на место тренировки прибежали, может и немного поотстав, но все. Ольт усмехнулся, увидев, как на поляну последними по одному выбираются запыхавшиеся и тяжело дышащие чужаки. Не все. Кто-то сел по пути передохнуть. Впрочем, они Ольта пока не волновали.
— Не останавливаться! Пошли по кругу, руки подняли, вдыхаем, руки опустили, выдыхаем…
Потом было движение приставными шагами, движение левым боком вперед, правым, кувырки вперед и назад… Ничего нового Ольт не придумывал, взяв за основу разминки те самые упражнения, которые с детства в него вдолбили на занятиях дзюдо. На все про все ушло полтора часа, а затем началась сама тренировка. Около восьмидесяти мальчишек и девчонок по команде маршировали, на ходу перестраивались и атаковали различным строем: колонной, фалангой, черепахой и по команде дружно выкидывали вперед шесты, изображающие копья:
— Гра!
И даже в детском исполнение эти единые слитные движения вызывали чувство страха и уважения. Дети всегда легче обучаются и если взрослым понадобилось бы минимум полгода для такой слаженности, то мальчишки за пару месяцев достигали таких высот, о которых взрослые дружинники и мечтать не могли. Затем были индивидуальные занятия по владению личным оружием, когда все разбились на пары и отрабатывали бой на мечах, топорах и копьях. Естественно, все это оружие заменяли деревянные муляжи, но они ничем не уступали настоящему, а в чем-то даже превосходили. Например, по весу они были раза в полтора тяжелее.
Чужаки не участвовали, но уже не смеялись, только негромко переговаривались, а кое-кто в отдалении пробовал и повторять за ними базовые движения. Они явно не ожидали, что здесь, в какой-то заброшенной среди дремучих лесов деревеньке, так профессионально поставлено воинское обучение. И это «младшая дружина». Что же тогда творится в дружине самого воеводы? Чужакам было страшно даже это представить и если в начале тренировки у многих на лицах было написано в лучшем случае снисходительное выражение, то теперь уже на их озадаченных рожах читалось сомнение, а возьмут ли их вообще в дружину. Ольт не обращал на них внимания. Смотрят? Ну так за смотр денег не платят. Не лезут с глупыми вопросами, и ладно.
Голова у него была занята совершенно другим. Отдавая привычные команды и наблюдая за упражнениями упрямо сопящих мальчишек и девчонок, он раздумывал над вечерним совещанием, ждущим его вечером. Итак, что там имеется? А имеется очередной барон-отморозок, которому нужна земля и крестьяне. Люди тут простые и все на что хватает их фантазии — это золото и земля. А это значит богатство и власть. До таких извращений, как золотые унитазы и дверные ручки, осыпанные драгоценными камнями, тут еще не доросли. Самое большое, чего могло достигнуть развитое воображение какого-нибудь местного барона или графа, то — много золота и много земли. Других эквивалентов успешности и высокого положения здесь просто еще не было. Видимо рейдерский захват не только на Земле придуман, а так как с умом видно не очень, зато хватает тупой силы, то простое и незатейливое насильное присвоение чужого имущества рулит, тем более почивший хозяин не может предъявить никаких претензий. Правда имеются конкуренты в лице других баронов, но тут кто первым хапнул, тот и в своем праве, а потом уже можно и с конкурентами поговорить с позиции силы, тем более, что там такие же хищники и все это отлично понимают. А графу можно будет кинуть пару деревень на откуп, тем более, что графы и сами не брезговали по случаю хапнуть на халяву деревеньку. Ольт назвал бы это откатом.
Но и здесь существовали кое-какие правила. Какого-нибудь отмороженного барона, совсем потерявшего берега и который разинул пасть на то, что, по его мнению, плохо лежит они прижмут — это без вариантов. Порядок в графстве должен быть. Но если все сделано тихо, налоги поступают исправно, то можно и закрыть глаза на поступки некоторых баронов. А таких барончиков от трех до пяти голов на каждое графство будет и каждый претендует на деревню соседа, а то и на все баронство. По их мнению, единственное, что достойно благородного человека дело — это война, а с кем еще воевать, кроме соседа, когда у тебя всего лишь пятьдесят-шестьдесят человек дружины?
В данном случае, насколько он помнил из разговоров с Истрил, их как раз пятеро. Двоих, баронов Кведра и Бродра, уже отправили на собеседование с Единым и если туда же уйдет и третий, то этим несомненно заинтересуется граф, владелец местных земель, как его там? Стеодр, Стерводр… Впрочем, с его управляющим они и так уже на ножах. Зачищать придется всех и договариваться с графом. Хотя и графа придется убирать. Со временем. Ольт еще не забыл, что он когда-то обещал Истрил. А это уже конфликт с наместником провинции, герцогом Крайвенским. Кто там сейчас на этой должности? Неважно, придется до поры, до времени подкармливать обоих. И как далеко это может тянуться, один Единый знает. А он так мечтал о тихой спокойной жизни с паровым отоплением, сауной и теплым ватерклозетом с настоящей туалетной бумагой. Но видно не судьба. Ольт усмехнулся, и в этом мире не утихает борьба за жизнь. Ну чтож, драться так драться. Только придется хорошо продумать все шаги предстоящего противостояния.
Тем временем тренировка заканчивалась. Напоследок он устроил бой стенка на стенку, предложив и чужакам влиться в одну из сторон. Те с радостью согласились. И без бинокля было видно, что у них уже давно руки чесались. На три-пять лет старше местных, а в сущности такие же пацаны. Ольт построил всех в одну шеренгу, отведя в сторону тех, кто младше десяти лет, малы еще в бою участвовать, пусть и в учебном, и скомандовав рассчитаться на первый-второй, поделил всех присутствующих на две команды. Развел их на две стороны по краям полянки, дал им пять минут на подготовку и скомандовал:
— Бой!
Что тут воцарилось! Чуть больше полусотни подростков с криками и воплями бросились друг на друга. Сам Ольт не участвовал, выбрав для себя роль судьи. Он, да еще Кольт с Серьгой, которые тоже не участвовали в общей свалке, оттаскивали в сторону тех, кто считался убитым. И если с деревенскими проблем не было, достаточно было Ольту указать «убитому» палкой на край поляны, как тот покорно отходил в сторону, то с чужаками было не все так просто. Охваченные азартом битвы и не всегда чувствующие удары палкой, а то и вовсе плюющие на все правила, они не слушались никаких команд. В таких случаях Ольт с помощниками действовали жестко и безжалостно. Ударами палкой под дых, под коленки, а то и по голове выводили упрямцев из строя и стонущих уволакивали с поля боя.
«Повезло» той команде, в которой оказалась Оли. Она тут же, с помощью команд, а кое где и ударами маленького, но крепкого кулачка, организовала фалангу. И пока чужаки, и с той и другой стороны, не понимающие и не признающие любой строй, дорвавшись до любимого дела с упоением рубились в центре полянки, неровная, но достаточно крепко сбитая шеренга уже ощетинилась ежом из шестов и уже делала первые шаги в направлении противника. Противоположная сторона тоже пробовала создать нечто похожее, но чужаки, кинувшись в драку сломя в голову, увлекли за собой немало азартных голов, а самое главное — у них не нашлось лидера, который смог бы организовать толпу.
У Оли же таких проблем не было. Все деревенские дети уже привыкли, что мало того, что она дочь воеводы, так еще и сама далеко не подарок. В драке она была по девчачьи мстительна и бескомпромиссна. Победа любой ценой — вот был ее девиз. Тайком обучаемая Ольтом, она была страшным противником и вставать с ней в спарринги давно уже желающих не было. Все признавали ее главенствующую роль. Авторитет ее в деревенской иерархии был непререкаем. Так что, в отличии от противника, сколотить строй для нее было достаточно легко. Фаланга и решила исход дела. Шаг, «Гра!», еще шаг, «Гра!» и все, добивание мелких очагов сопротивления.
Под занавес ей пришлось сойтись в поединке с блондином из чужаков, тем самым барончиком по имени Тринвильт. Сил у него было немеряно для его возраста. Да и выносливости хватало, потому что он даже не вспотел. Хотя это было понятно. Он-то наверняка привык к долгой рубке, где главное — это сохранить силы для длительного боя, а тут раз, два и общий бой окончен, даже и разогреться толком не успел. И лишь он один, как березка в поле, против почти не пострадавшей группы молчаливых мальчишек и девчонок. Оставалось только подороже продать свою жизнь, что он и сделал, с одного-двух ударов «вырубая» любого, попавшего под горячую руку, противника, не зная, что они по сути такие же новички, как и он сам. Опытные же бойцы стояли полукругом, следя за тем, чтобы он кого не покалечил. А он, в слепой ярости, уже торжествовал победу, думая, что те струсили и не видя равных ему противников, как угораздило же его столкнуться с этой бешенной девчонкой, которая сама вышла ему навстречу. В сущности, на взгляд Ольта у него не было шансов, но тут сама Оли допустила ошибку, сойдясь с ним в силовом противостоянии. Ее палка, изображающая меч и подобранная как раз под ее руку, улетела в сторону после столкновения с тем дрыном, который был в руках у противника, а сам он на какой-то миг замер с занесенным «мечом», не зная, как дальше поступить. Этим Оли и воспользовалась. Короткий «кинжал» одним легким касанием отвел «меч», давая пространства лишь для того, чтобы скользнуть под занесенную руку и мгновенно оказаться за широкой спиной, которая уже начала разворачиваться в усилиях успеть за столь шустрым противником. Но медленно, слишком медленно. А там уже Оли пяткой ударила в слабое место, под коленку. Нога у барончика подломилась, и он, сам того не желая, брякнулся на одно колено и тут же его голова была задрана за волосы к небу и к шее приложилась короткая палка, бывшая у Оли вместо кинжала.
Ольт сразу дал команду к окончанию боя. Командный исход был ясен, а отработать индивидуальные бои бойцы могут и в спаррингах один на один. Его немного удивило и рассмешило окончание поединка Оли с барончиком, когда тот встал, нашел выбитую им палку и с легким поклоном преподнес ей, как будто у него в руках был настоящий меч. Наверно это что-то значило, так как Оли приняла это как должное и с видом царствующей королевы приняла подношение и даже обозначила легкий ответный поклон. Причем и все остальные приняли это, как будто такое было в порядке вещей. Один только Ольт фыркнул, уж слишком смешно для него выглядела эта пигалица, строящая из себя невесть что. Впрочем, рассмеялся он про себя, не став портить торжественность момента. Хотят дети выглядеть взрослыми, ну и пусть их. Только отметил у себя в уме, что опять что-то он упустил из местных дворянских заморочек. Местная жизнь, хотя он и считал, что уже достаточно акклиматизировался, нет-нет, но преподносила иногда ему подобные сюрпризы. Попросить Истрил вечерком рассказать ему пару сказок из жизни местных дворян? А то много ли он видел местную знать? Только двоих-троих и кстати ни один не прожил достаточно долго, чтобы что-то узнать о правилах поведения дворянства. Что-то не переживают они встречи с ним. Впрочем, время еще есть. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание:
— Так, мальчики и девочки! Одни налево, другие направо. Все к речке умываться и по домам. На сегодня тренировка окончена.
Две ватаги с шумом ломанулись сквозь кусты, обсуждая перипетии прошедшего боя, а он скорым шагом направился к дому. Ему еще надо было успеть перетереть с Карно кое-какие вопросы, чтобы в дальнейшем между ними двоими не было неясностей и разногласий. А то воевода скажет одно, он другое… Ольт хорошо знал, к чему приводит раздор в командовании. Спаси Единый от такого «счастья».
Глава 4
Первым вопросом, который Ольт задал Карно вечером — это понимает ли тот, чем для них может кончиться уничтожение барона-захватчика. Оказалось, что все он отлично понимает, но вот просчитать дальнейшие шаги не посчитал нужным. Карно, сам того не зная, оказался последователем Наполеона, который считал, что главное — это ввязаться в драку, а там война план покажет. Но это совершенно не устраивало Ольта. Тот хитроумный старикашка, живущий в памяти, еще нет-нет, но подавал свой скрипучий голос, а он всегда просчитывал свои шаги при совершении акции, что и помогло ему в той жизни достигнуть определенных высот.
Когда Ольт разложил перед старостой все по полочкам и предложил обдумать все сейчас же, чтобы не метаться потом в поисках выхода, тот сразу же согласился. Дураком он не был. Стратегию будущих действий они обсудили вплоть до встречи с наместником. На нем и остановились, слишком непредсказуемая ситуация складывалась в дальнейшем. Слишком много вариантов и просчитать их все — дело нереальное, а где-то даже и ненужное.
Тут как раз и ходоки заявились, сопровождаемые Брано. С ними зачем-то приперлись и Жаго с Вельтом. Зал в доме Карно Ольт обставил, как кабинет для официальных встреч, вспомнив заморочки из прошлой жизни, но с учетом местных реалий. У дальней от двери стены стоял крепкий дубовый стол с широкой короткой лавкой, застеленной медвежьей шкурой. Над лавкой, прямо на стенке, где по идее должен был находиться портрет или по крайней мере герб правителя, была распята тигриная шкура, что внушала уважение только одними своими размерами. Остальная мебель — еще две длинные, ничем не застеленные, лавки, стояли у стен по обе стороны от входа. Еще пара табуреток стояли рядом с «председательским» местом. Само пространство от двери до стола было свободным, так что у людей, оказавшихся на этом месте и стоящих перед столом, невольно возникало чувство открытости и незащищенности и даже где-то иррационального страха и подавленности. Минимализм и голая функциональность, вот то, чего добивался Ольт, обставляя эту комнату. Любой посетитель сразу понимал, что это помещение предназначено только для работы и для решения важных проблем. Единственное, что немного разбавляла строгость линий этого помещения — это полки, стоящие у стены справа от стола, заваленные стопками бересты, да пара скрещенных мечей на тигриной шкуре.
Естественно, что вошедшие мужики сразу оробели и мялись у двери, комкая в руках облезлые меховые шапки. За столом, пугая людей черной повязкой, протянутой через выбитый глаз, с важным видом сидел староста деревни Карновка. Ольт сидел чуть позади него на одной из табуреток и не отсвечивал. Брано, уже привыкший к официальной обстановке комнаты, спокойно прошел и уселся на одной из лавок поближе к столу. Жаго с Вельтом остались в широком дверном проеме, подпирая косяк и закрывая выход своими телами. Собственно, их никто не звал, но никто и не прогонял. Если пришли, значит что-то надо. Когда придет срок, сами скажут. После поклонов ходоков и ответного кивка Карно все какое-то время молчали. Мужики ждали, когда их спросят и позволят говорить, а Карно присматривался, думая, как начать разговор.
— Ну мужики, рассказывайте, кто такие, зачем пришли, чего хотите. — раздался наконец из-за стола начальственный рык.
Мужики переглянулись между собой, немного помялись, а затем тот, что был справа, ничем из себя непримечательный тип, черноволосый, с кожей, потемневшей и задубевшей от тяжелой жизни в лесу, обыкновенный такой охотник-лесовик, начал первым:
— Я Кристо Полуха, а это сосед мой — Трельт Стружка. Мы из деревни Листвянка. Раньше был у нас хозяином барон Бродр, но вот пропал он…
— Да мы не очень-то и огорчились. Дрянь был баронишка, но хоть соседи не трогали, а тут вдруг раз — и нет его… — подхватил второй ходок, такой же мужичок, копия первого, только более светлый волосом. — И куда делся, никто не знает. Скорее всего, пришиб кто-то, но нам-то от этого не легче. Явился сосед Бродра — Кредрон и как бы еще тяжелее не стало…
— Раньше-то хоть один барон шкуру сдирал, — продолжил первый, — а теперь еще один явился и уже последнее отбирает…
— Мы уже и не знаем, что нам делать. Вот и пришли к вам. Может вы чем поможете? Мы и раньше сюда собирались, земля-то о Карновке слухом полнится, но теперь барон Кредрон наших баб и детишек как бы в заложники взял. Погубит он их…
— Как есть погубит. Этот Кредрон — такая скотина. Грозится всех на рудники продать, если налоги не заплатим. А мы уже все прежнему барону отдали. Помощи просим, господин староста. — и мужики, как один вдруг бухнулись на колени и в таком положении замерли.
В этот момент от двери донеслось еще два голоса:
— Помоги им, атаман…
— Просим за них…
Это дали о себе знать Вельт с Жаго, которые, вот уж чего Ольт с Карно от них не ждали, тоже не нашли ничего лучшего, как тоже упасть на колени. Ольт со стороны молча наблюдал за происходящим. Как он понимал, то сейчас местные, прося о помощи и встав на колени, своими действиями поднимали Карно на очень высокий уровень, признавая его хозяином, который имеет право распоряжаться их жизнями и судьбами. Когда перед этим Ольт с Карно обсуждали свои дальнейшие действия, они предполагали нечто подобное, но думали, что к этому крестьян придется приводить чуть ли не силком, доказывая, что для тех это будет со всех сторон выгодно. А тут такой подарок судьбы. Надо хватать не думая. Карно тоже это понимал, поэтому немного выждав, чтобы у всех в памяти зафиксировалось такое положение, недовольно проворчал:
— Вставайте уже. Нечего мне тут полы протирать. Здесь баронов нет.
Мужики кряхтя стали подниматься с колен и тут в комнату вошла Истрил.
— А чего это тут у вас? У меня там ужин скоро поспеет, а вы тут до сих пор какие-то дела решаете. — в ее голосе чувствовалось легкое недовольство.
На какое-то мгновение все в комнате замерли, не зная, как реагировать на неожиданное вторжение. Ходоки недоуменно уставились на женщину, которая имела смелость вмешиваться в мужские дела. Но их земляки, Жаго с Вельтом, усиленным подмигиванием, вытаращенными глазами, со зрачками, указывающими на вошедшую женщину, и вообще всей мимикой своих лиц, отчего Ольта, не спускающего внимательного взора с происходящего, чуть не пробило на смех от их кривлявшихся рож, быстро перестроили немного растерявшихся ходоков на подходящий лад. Они склонили головы перед этой невысокой миловидной женщиной, а Карно будто бы нехотя, произнес:
— Да вот, ходоки с Листвянки. Просят помощи, совсем их задрал барончик местный.
Слово «барончик» он произнес с таким пренебреженьем, что сразу становилось понятным, что никакие местные власти не представляют какой-либо угрозы для властителя Карновки. И тут всех присутствующих, ну кроме разве что Ольта и Истрил, будто прорвало. Все заговорили разом и вместе.
— Барон Кредрон совсем озверел…
— Последнее забирает…
— Голод их ждет…
— Вымрут они. Единый — свидетель, все вымрут…
Какофония звуков создала такую завесу, что казалось ничего в ней невозможно было разобрать, но Истрил как-то вычленила самое главное.
— И что? Ничего нельзя сделать? — спросила с такой уверенностью в своем праве задавать вопросе старосте, что никто в этом не усомнился. Причем произошло это у нее так обыденно, будто спросила у соседки соли.