Сукно шинели продувалось сырым речным ветром насквозь, и оба офицера сейчас бы не отказались от местных меховых шапок с брамицей. Яно даже попытался натянуть пониже фуражку, чтобы хоть как-то спасти уши.
— Не знаю какое тут лето, но зима просто мерзкая. И она только-только началась. Бррр!
— Лето, как правило, жаркое, — парировал Маэда. — Но нам с вами шорты и майки точно не грозят.
В Уставе черным по белому написано: «Солдат должен стойко переносить все тяготы армейской службы», в понятие «тягот» входила и униформа, в которой зимой было очень холодно, а летом — очень жарко.
— Кто знает, может быть к лету всё уже закончится. У вас есть семья, капитан Маэда?
— Отец. В провинциальной школе литературу преподает. А у вас?
— Родители, трое братьев с невестками, сестра, племянники, невеста, — бодро перечислил Яно, азартно потирая ладони, словно уже вышел приказ о демобилизации. — Семейное дело, всё такое. Я — первый, кто делает карьеру в армии.
— Здорово. Родители, наверное, очень гордятся.
— Есть такое. Ха!
Смеялся капитан из Особого отдела слишком уж жизнерадостно, чтобы Маэда поверил в его искренность. Хотя чего скрывать, тот уже успел вызвать симпатию к себе, такому открытому и дружелюбному парню. Кай тоже не был букой, но ему и не требовалось никого специально обаять. До войны он служил аналитиком в ситторийском отделе Штаба и с её началом должностные обязанности почти не изменились, а следовательно и привычки остались прежние. Начальство иногда даже сетовало, что для своего возраста Маэда слишком серьезен.
Парк императрицы должен был производить впечатление заброшенного старинного сада, где сортовые розы соседствовали бы с дикими цветами, живая изгородь давно не стриглась, плодовые деревья успели одичать, а в чаше каменной вазы вырос целый куст шиповника. Разумеется, вся эта безыскусная простота и покинутость требовали, на самом деле, неустанных забот целого штата садовников. Которые, судя по состоянию парка, «уволились» еще в самом начале бесславной для Империи войны.
— Выделите несколько солдат, чтобы обрезали розовые кусты и прикрыли их ветошью, иначе они вымерзнут за зиму. Наверняка, это уникальные в своем роде сорта.
— Хотите произвести на неё впечатление? — понимающе ухмыльнулся Яно, дернув подбородком куда-то в сторону и вверх. — Полагаете, оценит?
— Этот парк — произведение искусства, а мы все же не варвары.
Он не решился выспрашивать кормит ли кто-нибудь рыб в Лиловом пруду и что стало с породистыми лошадьми и дворцовыми собаками — пушистыми оранжево-рыжими шарами на тоненьких лапках. Столичный гарнизон сдался без боя, Хито избежал артиллерийского обстрела и бомбардировок с воздуха, а горожане — массовых грабежей и репрессий, но о животных точно никто не подумал.
«Вот почему мне всегда больше всех нужно, а? — досадливо поморщился Кай. — Они сами виноваты», имея ввиду Ситтори, который до сих пор мнил себя великой империей, а на деле давно ужался до пределов полуострова и небольшого анклава на континенте.
— Вы правы, я пошлю ребят посмышленей заняться розами. Ну и дорожки расчистить от листьев. Выгуливать её нельзя, но из окна будет хороший вид.
Маэда сбросил сухую ветку с живописного обломка среди пожухлой травы. А ведь не исключено, что этот камень остался от какого-то древнего дворца двухтысячелетней давности? Чего добру-то пропадать? Наверное впервые за последние годы он пожалел, что оставил науку ради армии и почувствовал настоящую зависть к бывшим коллегам из Национального Университета, которые слетятся во дворец после войны и разберут библиотеку и дворцовые архивы.
И тут он почувствовал чужой взгляд на своем затылке. Острый, как скальпель. Кай вскинул голову, обернулся, повинуясь инстинкту, и увидел чье-то лицо, мелькнувшее в окне третьего этажа.
— Это её камеристка — барышня Лоули, та еще ведьма, — охотно пояснил капитан Яно.
— И много во дворце осталось ситтори?
— Девять человек: повар с помощником, три прачки, фельдшер, истопник и кастелян. Им деваться просто некуда — ни семей, ни родни, вся жизнь прошла во дворце. Все, кроме Лоули, простолюдины и старше пятидесяти.
— А придворные? Неужели все сбежали?
Яно замялся на миг, делая вид, что расковыривает упругий плодик шиповника.
— Не все, конечно. Кто-то под арестом, кого-то пытались использовать против императрицы.
Кай примерно представлял, что скрывает за словом «использовать» офицер Особого отдела.
— В смысле — шантажировали?
— Стерва даже ухом не повела, — честно признался Яно, не скрывая досады. — Никому не хотелось, чтобы история просочилась в зарубежную прессу. Посольства и консульства никто не эвакуировал, так что пришлось быть осторожными и не допускать крайностей.
Коротко стриженная макушка под фуражкой мгновенно вспотела, когда Маэда представил, как сложно ему теперь будет налаживать контакт к императрицей. Не говоря уж о элементарном доверии.
— Я вас понимаю, сам жалею теперь, — честно признался собеседник. — Угрозы на неё подействовали… — он споткнулся о ледяной взгляд Маэды. — Прошу прощения, господин капитан Штаба, я наболтал лишнего.
Кай даже знал, какие аргументы будут у капитана Яно. Что, чем скорее императрица согласится на отречение и полную капитуляцию, тем скорее закончится эта война, прекратятся бессмысленные жертвы. В конце концов, армия имперского маршала Ердины, засевшая в горах, сложит оружие. Благородная цель, которая оправдывает любые средства.
— Генерал Найто знает про ваши «подвиги»?
— Лучше всех, поверьте.
Кай не поверил. Наставник — человек старой закалки, с принципами и кодексом чести, скорее всего, от него утаили эту часть информации. Иначе, он бы объяснил весь расклад заранее.
— Хорошо хоть сейчас предупредили, — проворчал он, надвигая фуражку пониже на брови. — Не хотелось бы, чтобы императрица Химара считала, что у нас в армии правая рука не ведает, что творит левая.
Они еще побродили по парку, заглянули на хозяйственный двор, вспугнув тех самых прачек — трех седых тетушек. Они полоскали бельё в широких бочках и что-то тихонько напевали. При виде нового офицера женщины смолкли, бухнулись на колени и как по команде уставились на свои посиневшие от холода руки, сцепленные на животе.
— Эти подштанники вряд ли принадлежат императрице, — усомнился Маэда, заглянув в бочку.
— Так точно. Мы отдаем им в стирку и свое белье тоже.
— А хоть платите?
— Иногда, — уклончиво ответил Яно. — Им платит императрица. Это же её слуги.
Победители редко бывают добры к побежденным, это — факт.
— Банковские счета императорской семьи, конечно, арестованы, но никто не мешает ей продавать личные вещи частным лицам. Столичная газета с объявлениями о купле-продаже, как выходила, так и продолжает, а я лично каждый день покупаю один экземпляр для императрицы.
— Это, конечно, решительно меняет дело.
— О! — деланно рассмеялся Яно. — Уж не сарказм ли я слышу в вашем голосе?
— Вы угадали, — в тон ему ответил Маэда и мгновенно сместил акценты. — На вашем месте я бы загрузил солдат работой в промежутке между дежурствами. Пока я сидел у коменданта Хори, они просто слонялись по коридору туда-сюда, курили и сплетничали. До добра это не доведет. Пусть сами стирают, носят воду и топят печи.
Он по собственному опыту реальной войны знал простую истину: «У человека с оружием не должно быть свободного времени вообще, чтобы не начал вдруг пользоваться мозгами по назначению».
— Вы правы, я так и сделаю, — отчеканил капитан Яно, подтвердив еще раз уверенность Маэды кому на деле принадлежит власть и не только во дворце.
Однако отказываться от полного обхода Кай не стал, чтобы не показалось будто он сразу и безоговорочно подчинился офицеру из Особого отдела. Тем паче, капитан Яно очень старался, чтобы Маэда не чувствовал себя зависимым.
Личный состав, за исключением дежурных, построился в столовой, как это полагается в случае прибытия чина из Штаба. Маэда представился, выслушал в ответ «Служу Арайне — нашей святой земле!» и попросил всех присутствующих усилить бдительность, чтобы не дать врагам ни малейшего повода для критики со стороны мировой общественности.
И только в самый последний момент Кай заметил, что через щель неприкрытой двери за ними наблюдают ситтори — вышеупомянутые повар с помощником. Сами они прятались в полумраке подсобки, но свет от ламп в столовой отразился в зрачках зеленоватым, как это бывает у кошек. Если бы это и в самом деле были кошки, то Кай решил бы, что его отчаянно хотят удавить. Точно мышь или воробья. Просто пока время не пришло.
Глава 2
Комнаты, в которых поселили капитана Маэду, еще совсем недавно принадлежали очень молоденькой девушке, только-только вошедшей во дворец на правах придворной дамы императрицы. Пачка модных журналов, рукописный «альбом друзей» и целый мешок косметики тому доказательство. И кукла, которую благородная госпожа Хагута Миёй (так был подписан альбом) хранила в коробке под кроватью. Вряд ли у юной придворной хватало времени, чтобы предаваться детской забаве, поэтому она не просто спрятала любимицу в коробку. Куклу облачили в ночную сорочку и чепец, на ноги надели теплые носочки и заботливо уложили почивать в уютную постель на дне коробки.
Не то, чтобы Маэде мешали все эти вещи, просто… Он так и не смог объяснить самому себе, почему отнес их в пустующую гардеробную и запер её двери на замок. Ободрать обои в миленький тюльпанчик и покрасить стены в чистый белый колер Кай не мог, хотя очень хотел. Дорогие, кстати, обои, на шелковой основе. Хорошо хоть комендант Хори догадался перестелить постель. Отдыхать на пахнущей чайными розами подушке и под плюшевым в кружевах одеялом капитан Штаба точно не стал бы. И так он еле заснул, до последнего маясь от смущения. Неприлично, ну неприлично и стыдно взрослому мужчине ночевать в девчачьем будуаре. Что-то на грани с извращением.
Утром Кай потребовал вынести всю старую мебель и драпировки.
— Я сделал то же самое, — поддержал его капитан Яно. — Лучше на полу пристроиться, чем в этом… как баба…
Но спать на полу Маэде не пришлось, для него сыскались и стандартная армейская кровать, и настоящий арайнский стол и даже шкаф с нормальными дверцами, без этих вездесущих ажурных раздвижных створок. Лишь когда комната стала хотя бы отдаленно напоминать жилье мужчины, Кай смог спокойно побриться, тщательно нагладить форменную рубашку и брюки и вообще привести себя в порядок перед первым официальным знакомством с императрицей.
Пришлось даже обратиться за помощью к капитану Яно.
— По-моему, безупречно, — оценил тот усилия сослуживца. — Поверьте, эта женщина умеет унизить одним движением ресниц и уничтожить самооценку буквально двумя словами. Недостаточно ровная стрелка на брюках или крошечное чернильное пятно на манжете в её устах превратятся в отвратительный порок, достойный презрения.
— Я знаю, потому и сделал всё возможное, — признался Маэда, тщательно ровняя бумаги, сложенные в бархатную папку.
— Тогда — удачи!