Ободренный и исполненный уверенности в себе капитан Маэда неторопливо поднялся на третий этаж по главной лестнице. Не черным ходом, как делали все остальные, а именно по мраморным высоким ступеням придуманным специально для того, чтобы те, кто поднимается, пыхтели и карабкались, а та, кто спускается на грешную землю, медленно шествовала.
Собственно, лестница эта была иллюстрацией ко всему, что делали ситтори всю свою историю, а именно всегда вкладывали несколько смыслов и значений во всё — в слова, в предметы, в одежду, в постройки.
Преодолев небольшую часть из пятидесяти пяти ступеней и предъявив охранникам свой личный жетон, Маэда вошел в коридор — точную копию того, куда выходила его комната. На этом сходство заканчивалось. Все стены от пола до потолка были украшены резьбой по дереву. Пейзажи всех земель, какие когда-либо принадлежали Империи, сцены из народных легенд, иллюстрации к самым известным стихотворениям. Взгляд цеплялся за одну композицию и, казалось, пока не рассмотришь каждую деталь, отвести его уже не получится. От завораживающего зрелища гостя отвлек прохладный голос, принадлежащий барышне Лоули.
— Проходите, офицер. Государыня ждет.
Она стояла возле открытой двери, вытянувшись, что твой солдат почетного караула, со свирепым выражением лица террориста-смертника, готового взорвать бомбу, прикрепленную на груди вместо перламутровой броши.
— Прошу вас, офицер.
Пахло от барышни Лоули всё той же чайной розой — приторно и тревожно. Маэда едва удержался, чтобы не чихнуть. Хотя вряд ли у него получилось бы грубым чихом разрушить впечатление, которое приготовила ему лично последняя императрица бывшей великой империи Ситтори.
Чего ждал Кай? Осколков величия, традиционного церемониального платья и золотых цветов в волосах, алмазного блеска, надменного взгляда… Всего, чтобы наглядно показать офицеру-завоевателю, какое он ничтожество и варвар.
Она сидела на низком и широком подоконнике, превращенном в диван, в окружении пестрых подушек, сложив руки на коленях. Осиянная холодным утренним светом, льющимся с пасмурных небес по ту сторону стекла. Возможно, дело было в белоснежной шерсти свитера, свет отражался от него на бледное лицо и добавлял прозрачности янтарным глазам императрицы, обращенным на гостя. Пушистый свитер, серые брюки, черные волосы небрежно перевязанные желтой лентой… Говорят, и не без оснований, что все ситтори похожи друг на друга. Если так, то императрица Химара была типичной ситтори — ни одной выдающейся черты, не говоря уже о подлинной красоте. Этот высокий лоб, округлые щеки, тяжелые веки и узкий нос как подготовленный чистый холст. Вся выразительность и очарование веками рисовались на женских (да и на мужских) лицах при помощи макияжа, точно картина. Ради арайнского офицера императрица только немного подчернила прямые ровные брови. Словно специально хотела показать ему свое настоящее лицо. Лицо, которое он тысячу раз видел на фотографиях, но все равно не узнал бы в толпе.
— Капитан Штаба Маэда Кай, — первым представился визитер, склоняя голову. — Направлен командованием для ведения переговоров с Вашим императорским величеством. Прошу ознакомиться с удостоверяющими мою личность и полномочия документами.
— Доброе утро, капитан Маэда Кай, — молвила женщина, принимая бумаги. — Садитесь, вот кресло. К чему церемонии.
По этикету гостю полагалось стоять, но тогда ей пришлось бы глядеть на него снизу вверх.
— Спасибо, Ваше Величество, почту за честь.
Она внимательно прочитала текст письма, пристально вгляделась в подпись генерала Найто и даже провела подушечкой мизинца по алым чернилам печати.
— Обязательно поставьте подпись, что ознакомлены с документом, Ваше Величество, — попросил Маэда. — Таковы правила.
Барышня Лоули, повинуясь требовательному жесту, подала стержневую ручку и владычица Ситтори, словно законопослушная арайнская домохозяйка поставила дату и расписалась, в скобках написав вместо фамилии и имени «Императрица Химара».
— Соблаговолите так же заполнить прилагающуюся анкету личной персонификации, Ваше императорское величество.
— Анкету? — губы её дрогнули от нерожденной улыбки. — Хорошо. Но взамен у меня будет к вам одна небольшая просьба, капитан Маэда Кай.
Между его фамилией и именем снова вклинилась крошечная едва уловимая ухом пауза.
— Какая же?
— Не ломайте язык об «Ваше императорское величество», обращайтесь ко мне «Государыня». Вас это нисколько не унизит, а мне так привычнее. Пожалуйста.
Она была права, обращение «юняньХимара» звучало приятнее на слух, короче и выразительнее, хотя и выглядело, как уступка ситторийским традициям. У них всегда и для всего были другие названия — для армейских званий и гражданских чинов, для мер и весов, для родственных связей. Словно их язык отторгал любое, самое незначительное заимствование. Очевидно же, что Императрица едва удержалась, чтобы не назвать его привычным «вендун» примерно соответствующему по рангу капитана. А ведь говорила на арайнском без акцента.
— Как пожелаете, государыня. Это непринципиальный вопрос.
Молчание повисло над ними как маленькое облачко и было тут же развеяно решительным голосом Кая.
— Давайте перейдем все же к анкете.
— Давайте, — легко согласилась женщина.
Маэда не успел порадоваться, что всё так гладко началось, как императрица в один миг разрушила его уверенность. Она вернула папку обратно, предлагая капитану самому задавать вопросы и самому же записывать ответы.
«Хотя… почему бы и нет?» — подумалось Каю.
— Фамилия?
— Химара. Но это, как вы должно быть знаете, название клана. Есть еще несколько синонимов, но в Дворцовой Книге Императриц я записана как Химара.
Капитан уже догадался, что сам себя загоняет в ловушку, но было поздно.
— Имя?
Проклятье, неужели болван, сочинявший анкету, действительно считал, что ради арайнской персонификации императрица нарушит обычай трехтысячелетней выдержки?
— Моё настоящее имя знают лишь боги Тишины и родители, — ожидаемо ответила она. — Для всех я останусь навсегда «юнянь Химара».
— А как вас называл покойный император?
— «Моя императрица», «несравненная» или просто «жена». Напишите — «лери-ши», знаете такое слово?
Что-то среднее между домашним «дорогуша» и «золотко». Маэда без колебаний поставил прочерк.
Дату своего рождения Государыня назвала и по общему летосчислению и по суверенному, ситторийскому. Но, в любом случае, ей в этом году исполнилось 39. Выглядела же государыня Химара на любой возраст в диапазоне от 20 до 40. И, скорее всего, останется такой еще лет пятнадцать, как это водится за здешними женщинами. А потом начнет медленно превращаться в невзрачную старушку, вроде вчерашних скромных прачек.
Барышня Лоули притворно закашлялась, намекая бесстыжему арайнцу, что нельзя так откровенно пялиться на постороннюю женщину. Неприлично!
— Простите, государыня, — спохватился Кай. — Не поймите превратно, я задумался о своем.
Она бесстрастно кивнула, сделав вид, что ничего из ряда вон не произошло.
— Семейное положение?
— Вдова.
— Фамилия и имя покойного супруга?
— Юнго Шэнли.
«Юнго» это в свою очередь тот же «Государь». У императоров Ситтори не было никаких фамилий, официально династия не прерывалась три с половиной тысячи лет, кто бы ни занимал трон. Зато были имена, под которыми они входили в историю. Иногда с приставкой «Великий», но чаще без неё.
— Дети есть?
— Ставьте прочерк, капитан Маэда Кай. У юнго не было детей.
Почти всё, о чем он спрашивал, можно было узнать в любом справочнике по современной истории Ситтори, но сама возможность понаблюдать за реакцией анкетируемой дорогого стоила. Так думал Кай, когда взял вопросник на встречу. Ни заинтересовать, ни рассердить женщину не вышло. Императрица Химара хранила свой покой. Иногда она бросала взгляд в окно и тогда становилось заметно какие длинные у неё ресницы.
Скоро Маэда узнал, что родилась будущая владычица Ситтори в деревне, посещала среднюю школу в Хито, закончила колледж по специальности «учительница родного языка», и уже будучи замужем поступила в Университет, на отделение «Старо-ситторийская лингвистика, идеограммы и мифология». В промежутках между дворцовыми интригами и политическими скандалами императрица успешно защитила диссертацию. Потом еще одну, и буквально в прошлом году ко всем своим титулам и регалиям добавила почетное членство в Императорской Академии наук.
— Потом я покажу вам над чем работаю сейчас, — сказала вдруг она, впервые сама словив его взгляд. — Уверена вам, капитан, будет интересно. Потом. Не сегодня.
Маэда смутился, чувствуя внутри волну неожиданную радости. И тут же одернул себя. Обаяние её так велико, что эта женщина ловит на него других людей, как рыб на крючок. И выходило, что во время анкетирования не столько он узнавал про собеседницу, сколько наоборот.
Но то, что начато должно быть и закончено. Они продолжили. На вопрос: «Назовите точную сумму доходов из последней налоговой декларации», императрица затруднилась ответить.
— Этими вопросами занимались аудиторы императорского дома. Сейчас в моем кошельке две тысячи триста две аэлив ассигнациях и двадцать три мелочью. Верно, барышня Лоули?
— Завтра придет расчет за платки, будет немного больше, — зло прошипела камеристка и добавила. — Если, конечно, капитан Яно не отберет половину. С вами как, тоже делиться придется?
М-да, было бы странно, если бы положением узниц никто не воспользовался.
Маэда ждал, что императрица скажет нечто вроде: «Ну что ты такое говоришь, Шиффей? Капитан не такой человек». Но она промолчала.
— Моя страна платит мне достойное жалование, — отрезал Кай. — А вам, барышня Лоули, никто не мешает написать жалобу, я передам её вышестоящему командованию.
Камеристка опасно сощурила горчичного цвета и едкости глаза.
— И жалобу отправят тому, на кого жаловались. Знаем мы…