— Что за план, Т'реб? Ты не можешь действовать за спиной нашего Предводителя, дружище, — голос Б'ная звучал тревожно.
— Когда на севере я торговал с группой мужчин из Набола, один из них говорил мне, что наши народы очень похожи.
— Похожи? О чем ты говоришь, Т'реб? Они не драконий народ!
— Конечно, нет, но у них, как и у нас, нелады с Бенденом!
— Не понял, — сказал Б'най.
— Когда они обратились за помощью по поводу семейной вражды, Бенден сказал, что не может вмешиваться в дела Холда. Бенден — точнее, Ф'лар и Лесса сидят так высоко и такие великие, словно их Вейр правит всеми остальными! Типа, они самые главные, да? Исключили этих наболезцев из игры так же, как и надоевших арфистов. Скажу честно, Б'най, я с трудом дослушал все детали их глупой вражды. Суть в том, что они хотят, чтобы мы помогли им сохранить владение, обещанное их отцу Лордом Мероном.
— Мерон, — сказал Б'най, медленно произнося эти два слога с таким отвращением в голосе, что Пьемур без труда представил себе выражение лица всадника. В этом не было ничего удивительного: покойный Лорд Мерон был жестоким и равнодушным, даже Пьемур не ладил с Лордом-Владетелем. — Он всегда был подлым человеком. Мы не должны были торговать с ним.
— Но мы делали это, и, как это ни странно сейчас кажется, его родня, действительно, придумала план, который может принести пользу нашему Вейру. Мы только должны помочь им получить земли для холда.
— Они могут получить много земли здесь — столько, сколько захотят.
— Они не поедут на юг.
— Почему?
— Они говорят, что не выдержат переезда через море. И в любом случае, они хотят земли именно на севере — так, как им было обещано.
— А что мы получим взамен?
— Именно то, что нам нужно, Б'най. Новую кровь.
— Как, во имя Первого Яйца, — громко прозвучал ответ Б'ная, но Т'реб оборвал его.
— Тсс! — сказал он.
Последовало долгое молчание.
— Что? — спросил наконец Б'най, и Пьемур догадался, что Т'реб что-то прошептал. Он прижался ухом еще ближе к стене хижины. Внутри послышался звук движения и тихое бормотание, но Пьемур не смог разобрать слов. Он задержал дыхание, сильнее напрягая слух, чтобы услышать всадников. Внезапно на пол упал стул, и Пьемур услышал что-то похожее на звук удара руки по телу.
— Ты не остановишь меня, Б'най! — горячо сказал Т'реб. — Теперь мне ясно, чем меньше ты знаешь, тем лучше.
Что сказал Т'реб? Осколки и Пламя! Пьемур хотел бы слышать это. Казалось, все волосы на его теле стояли дыбом, предупреждая его о каком-то предстоящем в ближайшем будущем зловещем событии, таком же страшном, как Падение Нитей с неба.
Шаги громко простучали через всю хижину, и раздался звук открывающейся двери. Пьемур быстро подполз к углу хижины и нырнул за него. Из своего нового укрытия он видел Т'реба, идущего через посёлок к своему дракону Бет'.
Не оглядываясь, Т'реб подошел к Бет' и схватил её за уздечку. Зеленая самка дракона повернула голову к своему всаднику, и Пьемур увидел, что цвет её фасетчатых глаз изменился с нежно-зеленого на более темный оттенок, слегка отдающий жёлтым. Бет' не выглядит счастливым драконом, подумал он про себя.
Спрятавшийся у стены, Пьемур задрал голову вверх, ненадолго сосредоточился, закрыв глаза, затем издал резкий трёхтональный свист, звучавший, как птичий крик. После этого уселся на корточки, и, глядя в небо, стал ждать.
Вдруг он почувствовал резкое изменение давления воздуха над головой, и на мгновение ему показалось, что его уши вот-вот лопнут. Затем это ощущение прекратилось, и появилась Фарли, зависшая перед ним, её золотые крылья легко удерживали её на уровне его глаз. Пьемур улыбнулся и, пошевелил правым плечом, предложив его в качестве посадочной площадки. Фарли была файром-королевой, одним из маленьких крылатых существ, являющихся дальними родственниками драконов. Файры обладали почти всеми качествами своих огромных родственников, включая телекинез и телепатию — хотя из-за их легкомысленного характера последняя способность была слабой и часто нестабильной. Южный континент с его теплым климатом был родиной файров, но люди на севере все чаще и чаще брали их себе в домашние питомцы. Фарли, казалось, с радостью присоединилась к Пьемуру, когда тот приехал на юг, и здесь, где он часто оставался один, ему было как никогда дорого её дружеское общение.
Не отвлекаясь на слова, Пьемур пристально посмотрел на Фарли, одной рукой поглаживая мягкую шкурку на ее спине, чтобы добиться от неё полного внимания. Затем задумался, мысленно показывая маленькой королеве, чего он от неё хочет, и повторил своё задание несколько раз, пока не убедился, что та всё поняла. Фасетчатые глаза Фарли завращались, она пристально посмотрела на него, затем спрыгнула с его плеча и в мгновение между двумя взмахами крыльев исчезла в Промежутке, абсолютной пустоте, которую драконы и файры использовали для перемещения из одного места в другое.
Пьемур подкрался к краю здания и заглянул за угол, надеясь, что в этот раз его капризная огненная ящерица сделает то, что он просил. Он наблюдал, как Т'реб проверяет натяжение полётных ремней, а Бет' переступает с ноги на ногу, издавая звук, похожий на шипение.
Т'реб быстро забрался на свою зелёную и приказал ей подниматься в небо. Сделав несколько шагов, Бет' набрала достаточную скорость, чтобы взлететь. Она медленно набирала высоту, а Пьемур наблюдал за ней, нервно пытаясь обнаружить в небе свою Фарли. Быстрее!подумал он. Поторопись, Фарли, прежде чем они скроются из вида и уйдут в Промежуток!
Когда T'реб и Бет' поднялись выше, Пьемур увидел маленькую золотую точку в небе под ними, которая держалась всё время за драконом и всадником. Достигнув достаточной высоты над землей, Т'реб и Бет' исчезли, уйдя в Промежуток, и Фарли пошла за ними.
Уверенный в том, что Фарли успешно проследит за зеленым драконом и её всадником, Пьемур встал, обтёр руки о штаны, и зашагал вокруг хижины.
— Эй! Что ты там делаешь? — крикнул Б'най от двери, из которой он наблюдал за отлётом Т'реба.
Пьемур, застигнутый врасплох, резко вжал голову в плечи и продолжил движение, словно не слыша, что всадник позвал его.
— Эй! — снова крикнул Б'най, уже громче. — Эй, ты! — кое-кто из всадников, стоявших неподалёку, оглянулся на них.
Пьемур повернулся к Б'наю, помахав в знак приветствия рукой над головой, но продолжал идти, сдвинув шляпу пониже на лицо.
Здесь ловить нечего, подумал он, нужно выбираться отсюда и побыстрее. Он приставил руки ко рту и крикнул, — Ну, хорошо! Я приготовлю эти товары для тебя в следующее воскресенье! — его взгляд был устремлен в точку, расположенную за Б'наем и немного в сторону: Пьемур надеялся, что Б'най подумает, что он обращается к кому-то другому, а наблюдатели решат, что он говорит с Б'наем.
Он помахал еще раз, затем повернулся спиной к Б'наю и направленно пошел по поляне к тропическому лесу, надеясь, что всадники, обратившие внимание на разговор, потеряют к нему интерес и снова займутся своими делами. Пьемур знал, что будет в безопасности, когда его укроет лес, окружающий Вейр. Надеясь, что Б'най больше не наблюдает за ним, он проскользнул в лес и быстро побежал, пригнувшись и уклоняясь из стороны в сторону, чтобы избежать контакта с низкими ветками деревьев и цепкими виноградными лозами. Если всё будет хорошо, Фарли скоро вернется к нему с ясным и точным мысленным образом, который подскажет ему, куда именно так спешил Т'реб.
Наконец, достигнув своего маленького лагеря возле Вейра, он увидел легко узнаваемую фигуру Дуралея, скакуна, которого он спас, когда тот осиротел, будучи совсем детёнышем. Стреноженный зверь, теперь уже полностью взрослый и достигший одного уровня с макушкой головы Пьемура, дремал в тени дерева феллиса, его длинная шея вытянулась до самой земли, а нижняя губа выступала за верхнюю, словно он постоянно был на что-то обижен.
Дуралей был привычен к тому, что его оставляют одного, давая возможность ему есть столько, сколько он хочет, хотя больше всего он любил, когда рядом была Фарли. Пьемур позаботился о том, чтобы скакун всегда имел в пределах досягаемости источник пресной воды, и — как он делал всегда — привязал бахрому из сыромятной кожи к поводу, чтобы не дать мухам и другим назойливым насекомым добраться до глаз Дуралея.
Увидев Пьемура, Дуралей издал горловой звук, который всегда напоминал Пьемуру смесь урчания и икоты. Издав в ответ похожий, успокаивающий гудяще-жужжащий звук, Пьемур быстро подготовил к поездке скакуна, погладив шерсть на его спине и быстро проверив, нет ли на нём насекомых, которые могли проникнуть под кожу.
Наконец, он надел уздечку на голову Дуралея и осторожно завёл левое ухо в общую петлю ремня для ушей. Затем, всё еще продолжая жужжать, он положил подушку седла на спину Дуралея, сразу за последним позвонком шеи. Скакун мягко выдохнул сквозь намордник — верный признак того, что он расслаблен — и переступил с одной передней ноги на другую. Пьемур подтянул подпругу подушки седла, расположенную за двумя парами передних ног, делая это медленно и аккуратно, чтобы не затянуть её слишком туго: эта, казалось бы, небольшая ошибка могла повлечь тяжелые, трудноизлечимые потёртости от подпруги. Скакун топнул задними ногами, но, похоже, не расстроился.
Пьемур критически осмотрел свою работу, всё еще довольный, хотя и прошло уже много времени, тем, как изменил конструкцию седел, к которым привык с детства в Кроме. Его изготовленное по индивидуальному заказу седло соответствовало конкретным потребностям более теплого климата Южного Континента, где изготовленное из шкуры седло с деревянным каркасом было бы слишком жарким, тяжелым и громоздким как для всадника, так и для скакуна. Пьемур, попав на Южный, почти сразу же понял, что мягкая седельная подушка будет работать намного лучше: её легче изготавливать и обслуживать, она быстрее высыхает, а вероятность появления каких-либо надоедливых насекомых или паразитов, которые могут усеять спину скакуна гноящимися язвами и болезненными волдырями, с ней намного меньше.
Пьемур развязал путы, затем, поджав губы, как будто выплёвывая изо рта маленькое семечко, издал характерное «тпру-фьють», которое, казалось, приводило в восторг всех скакунов, звуча как ветер, исходящий из утробы полностью насытившегося жвачного животного.
Дуралей вскинул голову и пошёл, не ожидая команды, вперед по тропинке, которую, похоже, знал только он один. Шагая слева от своего скакуна, Пьемур ловко схватил повод одной рукой вместе с куском длинной гривы зверя и одним легким движением запрыгнул прямо с земли, сделав высокий и широкий замах правой ногой, чтобы мягко приземлиться на подушку, не испугав зверя и не сбив ему шаг.
Он снова мысленно потянулся к Фарли, но его призыв остался без ответа. Пьемур надеялся, что она смогла проследить за Т'ребом. Куда мог направить всадник своего дракона? Он говорил, что собирается помочь Мардре, самой старшей всаднице королевы в Южном, и что у кого-то в Наболе был план, который мог принести пользу всадникам Южного Вейра. Что это мог быть за план? Даже Пьемур, не воспитывавшийся в Вейре, видел, что Южный Вейр переживает стабильный, неотвратимый упадок. Все драконы Южного были уже в возрасте, молодой крови, чтобы оживить Вейр, не было, и ни одна из королев не была достаточно зрелой, чтобы подняться в брачный полёт в ближайшее время, не считая немногих маленьких зелёных самок, являвшихся не совсем равноценной заменой для зрелых самцов.
Пьемур подумал о том, сколько потрясений пришлось пережить Древним всадникам — а теперь еще и это. Они пришли из другого времени — из далёкого прошлого, когда в последний раз на Перн упали Нити — и доблестно сражались, обеспечивая безопасное существование своего поколения. Но конец этого Прохождения и начало нового Интервала длиной в двести Оборотов, свободного от Нитей, оставили их не у дел, лишили цели существования. Поэтому, когда Лесса, Предводительница Бенден-Вейра, прыгнула через четыре столетия, чтобы уговорить их сражаться с Нитями во времени текущего Прохождения — времени Пьемура — они, скорее всего, понимали, что у них есть только один выход, поэтому согласились с её просьбой уйти с ней на четыреста Оборотов вперед, в будущее.
До прибытия драконов Древних, современных всадников было слишком мало, и они были недостаточно обучены воздушному бою. В одиночку они были бы слишком слабы и не смогли бы противостоять смертельному потоку Нитей, а тем более защитить свою планету. Пьемур знал, что все обитатели Перна были в огромном долгу перед совершившим прыжок во времени старшим поколением всадников, которые пожертвовали очень многим. Но они также столкнулись еще с одной проблемой. За четыре столетия, разделяющие их время и текущее Прохождение, изменились отношения, общество и даже диалекты языка, и хотя большая часть Древних смогла приспособиться к этой новой жизни, для некоторых из них столкновение с новым поколением обитателей Вейров, ремесленников и холдеров стало трагедией.
Пьемур знал о многочисленных столкновениях и жалобах на нечестную игру, которые имели место, когда все Древние проживали в северных Вейрах, и стали настолько частыми, что привели к тому, что группа из более чем двухсот Древних перебралась на Южный Континент. Здесь они могли жить по своим старым обычаям, никому не мешая. Но, по жестокой воле судьбы, в то время, как северные пришельцы из прошлого были приняты в новой жизни в качестве героев, неспособность южан принять изменения не только сделала их изгнанниками, но и изменила отношение к ним, превратив их из героев в изгоев.
Пьемур сочувствовал Древним Южного — он тоже чувствовал себя брошенным. После того, как он оказался ненужным в качестве ученика в Цехе Арфистов, где его юный певческий голос считался уникальным до того ужасного дня, когда произошла его ломка, Пьемур оказался теперь, в свои почти семнадцать Оборотов, отшельником, выполняя странные задания, пока его Мастер не нашел для него другого занятия. Он сжал челюсти и мотнул головой, решив не позволять своим ощущениям несчастья вновь поглотить его. Он усердно работал, чтобы пережить эту потерю голоса, и больше не хотел увязнуть в жалости к себе. Что сделано, то сделано, подумал он.
Не было смысла сидеть и ждать возвращения Фарли, тем более, что она обычно сама находила его, где бы он ни находился, поэтому Пьемур решил обследовать Площадку Рождений и посмотреть, что же так сильно обеспокоило Т'реба. Он вывел Дуралея из зарослей на лужайку и далее на место, где, как он знал, размещалась Площадка Рождений Южного Вейра. Он никогда не был здесь раньше: те, кто не принадлежал к Вейрам, посещал Площадку только по специальному приглашению.
Площадки Рождения, почитаемые как драконами, так и их всадниками, всегда содержались в безупречной чистоте, песок регулярно просеивали, чтобы в нём не было мусора или каких-то острых предметов. После каждой церемонии Рождения те, кому посчастливилось Запечатлеть дракона, часто хранили осколок скорлупы от его яйца, как память, а остальные осколки скорлупы яиц драконов хоронили очень бережно и торжественно.
Однако, здесь песок был покрыт засохшими водорослями и перекати-полем, спутавшимися в беспорядочные кучи. По всей Площадке были разбросаны острые камешки и обломки, вымытые с пляжа. Комки чего-то, что выглядело, как старые фекалии, усеивали землю, а один комок, казалось, состоял из костей, кожи и сухожилий. Губы Пьемура скривились от отвращения, когда он подумал, знает ли кто-нибудь из обитателей Южного Вейра, кроме Мардры, Т'реба, а теперь и Б'ная, как запущена их Площадка Рождений? Оглядев пристально остальную часть Площадки в поисках объяснений такому запустению, он заметил несколько осколков скорлупы, разбитых и разбросанных по песку. Несмотря на то, что он был рождён в Холде, а не в Вейре, даже Пьемур знал, что для всадников немыслимо, чтобы их самое святое место содержалось в таком беспорядке.
Он медленно обошёл Площадку Рождений, затем вернулся к непонятной куче костей и шкур, чтобы рассмотреть её получше. Он ощущал беспокойство, его пугало то, что он мог увидеть. Нежелание делать это смешивалось у него с болезненным любопытством, но Пьемур понимал, что должен выяснить, что же находится в этом комке, состоявшем из частей тела. Осторожно принюхавшись, он не обнаружил неприятного запаха. Подойдя ближе, он присел на корточки и всмотрелся в непонятную массу. По форме и структуре костей невозможно было определить, кому они принадлежали раньше, и, судя по всему, комок лежал здесь так давно, что прошёл уже все стадии разложения. Покопавшись в мусоре, усеивавшем Площадку, он нашёл палку и разворошил кучу. На душе сразу стало легче, когда в глубине, среди останков, он обнаружил маленький комок не переваренных перьев.
О, Осколки, какое счастье! Драконы, даже в скорлупе, не имеют перьев. Скорее всего, это остатки верра, предположил Пьемур. Куча выглядела как что-то, что сначала съели, а потом выплюнули. Интересно, драконы срыгивают? подумал он.
Обрадовавшись, что куча не была останками зародыша дракона, Пьемур осмотрел остальные осколки. Разбитые кусочки скорлупы валялись повсюду, но когда он взял осколок в руки, чтобы изучить его, ему показалось, что тот кажется странно невесомым, даже хрупким, в его руке, намного более хрупким, чем, как он себе представлял, должна быть скорлупа драконьих яиц. Возвращая осколок туда же, где он его нашел, арфист заметил почти целое яйцо, скрытое до этого небольшим камнем. Сдерживая волнение, Пьемур подошел ближе, чтобы рассмотреть его.
В верхней части яйца было пробито отверстие размером с голову взрослого человека, но остальная часть яйца была целой. Пьемур наклонился ближе, и в нос ему ударил слабый запах тления. Заглянув внутрь, он увидел то, что выглядело как бесформенные остатки высохшего желтка и немного застывшей жидкости на дне скорлупы. Ну что ж, он увидел достаточно, пришло время покинуть заброшенную Площадку.
Отчаянно пытаясь выбросить из головы взволновавшую его картину, он сосредоточился и попробовал вызвать Фарли. Где же она? Не в силах избавиться от чувства тревоги, охватившего его, он пошел назад по пляжу туда, где привязал Дуралея. Внезапно прямо над его головой появилась Фарли, щебеча Пьемуру трели сообщений и забрасывая его размытыми нечеткими образами, одновременно летая беспорядочными кругами вокруг его головы.
— Притормози, Фарли! Чуть помедленнее, милая. Ты слишком быстро показываешь, — сказал Пьемур, улыбаясь своей золотой королеве.
Он протянул руку, и Фарли села на неё, стараясь не оцарапать его своими острыми коготками. Пьемур опустил руку и прижал её к груди, нежно поглаживая другой рукой. Непроизвольный легкий вздох удовлетворения вырвался из его груди, и он почувствовал, как Фарли тоже расслабляется у него на груди. Когда он погладил её надбровные дуги, она заворковала от удовольствия.
— Фарли умница, — прошептал он. — Куда полетела зеленая?
В мозгу Пьемура вспыхнуло изображение солнечного пляжа, и он мысленно попросил Фарли показать ему больше пейзажей и каких-нибудь особых деталей, которые она успела заметить. Фарли нетерпеливо захлопала крыльями, но он настаивал, не ослабляя лёгкое давление на сознание своего файра, пока та не успокоилась и не показала то, что он хотел узнать.
— Ты славно поработала, — сказал он, продолжая гладить её. Маленькая королева прихорошилась, сложив крылья вдоль спины. Пьемур мог с уверенностью сказать, что она была в восторге от своих достижения, потому что цвет её глаз изменился с темно-фиолетового на синий.