— Куда — поплещемся? — грозно вскинулась она, но меня неожиданно поддержала Света.
— Татьяна, да там воды — курице по колено, — благодушно махнула она рукой. — На таком солнце она уже давно нагрелась.
Ободренный внезапной удачей, я перешел ко второй части своего плана. Взяв у Татьяны Игоря и проходя мимо Марининых ангелов, я — словно между прочим — обратился к ним.
— Вы бы тоже сходили, — небрежно бросил я на ходу, — глянули, хватит ли Сергею дров для шашлыка. А если нет, — мстительно улыбнулся я, вспомнив свой первый приезд на эту дачу и Маринин просто неприличный интерес к моей особе, — тут неподалеку лесопосадка есть — Марина, если что, покажет. И сами бы размялись, и девчонкам душу дали бы отвести.
Честное слово, только ради одного выражения лица Стаса стоило это сказать! А Киса, так вообще — при одной мысли о том, чтобы оставить Марину, снова сжиматься начал. На этот раз в вышитую подушку, гвоздями к стулу прибитую.
— Размяться — мысль хорошая, — благодарно улыбнулся мне Максим, обменявшись с Мариной неприятно понимающим взглядом.
Я быстро вышел, чтобы вторая часть моего плана не начала развиваться в непредвиденном направлении.
Снова увидев бассейн, Игорь запрыгал у меня на руках, словно подгоняя к благородной стихии. С погружением в нее нам, однако, пришлось задержаться. Пока Тоша не провел окончательное тестирование температуры воды. Обеими руками, локтем… он даже щекой к воде приложился! Вот я бы ему по затылку дал, чтобы он ее и носом, как следует, проверил!
Наконец, мы усадили Даринку и Игоря на противоположные стороны бассейна (им двоим как раз там места вдоволь хватило), и они снова взялись за свои улыбчивые гляделки, время от времени заливаясь довольным смехом, хлопая ладошками по воде и подгоняя ее, словно мячик, друг к другу.
Склонив голову к плечу, я прислушивался к ощущениям Игоря… и вдруг замер, охнув от неожиданности.
— Что случилось? — У Тоши глаза нервно забегали из стороны в сторону.
— Да ничего! — в досаде отмахнулся от него я, боясь потерять представшую моему мысленному взору картину. — Он просто… такое вытворяет!
— Что это он вытворяет? — тут же напрягся Тоша, подозрительно заглядывая в бассейн.
— Да не там! — возмутился я. — От него эмоции всегда единым потоком исходят. Тараном, если злится, или плавной волной, когда доволен, но всегда цельной. А сейчас… эта волна словно на ручейки разбежалась… прозрачные, искристые… и они как-то извиваются, переплетаются… разве что не журчат…
— Везет же тебе! — завистливо протянул Тоша.
Меня уже просто на части разрывало желание поделиться с кем-то увиденным, и я вдруг понял, как это сделать. К сожалению, только с Тошей.
— Хочешь, покажу? — спросил я его, сосредотачиваясь. — Смотри, что я думаю.
В конце концов, это оказалось совсем не так сложно. Ведь описывают же люди друг другу — по телефону, например — то, что происходит перед их глазами. Вот только им слов зачастую не хватает, а мысленно это сделать намного проще. Я старательно воспроизводил в голове изменения в ручейках эмоций Игоря, которые прежде только ощущал — каждое движение, изменение цвета, переход гладкости в покалывающую ребристость и затем в пушистую мягкость…
— С ума сдуреть можно! — потрясенно выдохнул через несколько минут Тоша.
В этот момент из дома выскочил Олежка.
Я еще раньше удивился, как это он за нами сразу не увязался — то ли Света его поесть, как следует, заставила, то ли он сам счел себя слишком взрослым, чтобы быть к «детворе» причисленным. Но сейчас, похоже, в голове у него сработала знакомая цепочка: мы с Тошей плюс бассейн равно кораблики.
Увидев, однако, что поле морского сражения превратилось в арену мирных переговоров и почти братания, он насупился. На лице его явно читалось совершенно неистребимое в людях стремление к защите своей территории. Даринку, крестницу Сергея, он, похоже, уже привык членом своей семьи считать. Чего не скажешь об Игоре, который к тому же еще и вниманием его почти сестры полностью завладел.
Он подошел к нам, потоптался у бассейна, опустил руку в воду, поболтал ею там и вдруг плеснул, словно случайно, пригоршней воды прямо в лицо Игорю. Тот вздрогнул, настороженно зыркнул на Олежку и предупреждающе заворчал. Ручейки его довольства забурлили сердитыми пузырьками. Я только взял его за плечо, чтобы миром уладить это дело, как его тут же взяла в свои руки… к сожалению, не судьба.
Даринка внимательно, словно интересную задачу, осмотрела надувшихся мальчишек, повернулась к Олежке и ослепительно улыбнулась ему. Восстановив свое первенство среди объектов ее внимания, тот самодовольно приосанился. Ни на йоту не ослабив убойную силу своего взгляда, Даринка перевела его на Игоря, чуть плеснула в его сторону водой и мягко дотронулась до его руки. Игорь озадаченно нахмурился, недоверчиво поморгал и, чуть изогнув уголки губ в нерешительной улыбке, протянул Олежке сведенные вместе ладошки, в которых пытался удержать стекающую между пальцев воду. Даринка подкрепила его предложение мира еще более очаровательной улыбкой.
Тоша просиял от гордости, умиленно взирая на свое сокровище. Я смотрел туда же, с ужасом представляя себе, в какое орудие массового уничтожения превратится это сокровище лет через пятнадцать-двадцать. Олежка же явно растерялся. Снизойти до несмышленышей и в воде с ними болтаться ему достоинство пятилетнего аксакала не позволяло, окончательно утвердить свое право на захваченные как живые, так и неживые владения он в присутствие двух взрослых не решался — в результате, он просто сбежал к уже суетившемуся возле мангала Сергею.
Туда же направился и Стас, вышедший из дома вместе с Мариной, Максимом и Кисой. Последние, перекинувшись парой фраз, направились к нам. Я чертыхнулся — Марина внесла-таки свои коррективы в мой четко изложенный план отвлечения ее свиты от людей.
— Нашего полку прибыло, — негромко произнес Максим, чуть шевельнув бровью в сторону калитки.
Тоша начал приподниматься, играя желваками. У меня тоже голова сама собой в указанную сторону мотнулась.
— А вот резких движений нам не нужно, — нежнейше улыбнулась нам Марина. — Вы пока с Максом поболтайте… у вас троих полный обзор будет, а мы с Кисой по дорожке пройдемся — посмотрим, как они к вам по клумбам подберутся.
Я хмыкнул. Действительно, у Светы весь двор всякой зеленью усажен, напролом по ней незамеченным не пройдешь. А если Марина дорожку к дому оккупирует, то наблюдателям либо туда-сюда от нее бегать придется, либо за калитку выскакивать, либо на заборе, как курам на насесте, устраиваться. В любом случае, вблизи за нами следить у них точно не получится.
— Чего хотел? — мрачно буркнул Тоша.
— Не просто хотел, а уполномочили, — невозмутимо ответил ему Максим, глаз не сводя с Даринки. До меня вдруг дошло, что он впервые так близко оказался, чтобы хоть рассмотреть ее, как следует. — Стас уверен, что слишком сильно на вас надавит, Киса — что недостаточно, а Марина считает, что у нее убедительности может не хватить.
Я закашлялся.
— Ну? — нетерпеливо вставил Тоша.
— Мы эту ситуацию с наблюдателями уже давно обсуждаем, — продолжил Максим, не меняя ни позы, ни тона, ни выражения лица. — И все вчетвером пришли к единому мнению — вам нужно срочно тактику в отношении их менять, иначе…
Он вдруг замер. Он даже дышать, по-моему, перестал. Лицо у него окаменело — все, кроме внезапно расширившихся глаз. Все также не отрывающихся от Даринки. Которая тоже повернулась к нему и внимательнейшим образом уставилась ему в окаменевшее лицо. С самым, что ни на есть, живым интересом.
Я судорожно сглотнул. Я ведь прекрасно знал, как он умеет держать себя в руках. Я прекрасно знал, как он подготовлен к умению держать себя в руках. Я ведь имел удовольствие неоднократно наблюдать, как ничто — даже провал на земле и угроза небесного расследования — не могло вывести его из железного, несгибаемого равновесия. И то, что у другого могло выражать лишь легкое удивление, у него являлось знаком глубочайшего потрясения. Испытанного при первом близком знакомстве с созданной им по служебной необходимости дочерью.
— Ты что, ее чувствуешь? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
— Что… значит… чувствуешь? — медленно проговорил он, словно примерял мои слова к своим ощущениям.
Тоша вдруг тяжело задышал, и я понял, что то шаткое перемирие, которое кое-как установилось между всеми нами, сейчас рухнет. Прямо к моим ногам. Под градом Тошиных тумаков. На глазах, как минимум, двух наблюдателей. И то, если Стас успеет эту картину грудью от Сергея прикрыть.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове в считанные секунды, но неукротимая сила природы по имени Дарина взялась за дело еще быстрее. Она резко повернулась к Тоше, удивленно заглянула в его взбешенное лицо, дотронулась ладошкой до его щеки, похлопала по ней и уверенно улыбнулась, требовательно протянув другую ручку назад, к Максиму. Лица этих двух озадаченных папаш стоили кисти величайшего художника. Оба моргали. Тоша — с недоумением, словно ему собственный ноутбук громко и недвусмысленно заявил, что отнюдь не возражает, чтобы время от времени кто-то еще по его клавишам клацал. Максим — с влажным блеском в глазах, как будто его начальство вместо разноса неожиданно к повышению по службе представило.
Да что же она творит, в конце-то концов?! Что же это будет, когда она свои сырые способности упорной практикой отточит? Если она уже сейчас не только людей старше себя, но и прошедших все возможные на земле испытания ангелов штабелями к своим ногам… Стоп. Нет, пожалуй, она все правильно творит. И чем больше, тем лучше. Чем больше вокруг нее объектов приложения ее сил появится, тем меньше этих сил обрушится на голову моего сына.
Я бросился восстанавливать перемирие между пошатнувшимися объектами.
— Слушай, — задумчиво обратился я к Максиму, — мне вот твои мысли ни разу не удалось прочитать. Они у тебя что, заблокированы?
— Угу, — рассеянно кивнул он.
— А они там, у нас наверху, заблокированы, — продолжал допытываться я, — или ты сам?
— Разумеется, я сам, — надменно ответил он.
— А ты можешь этот блок снять? — быстро спросил я. — На время. И подробно, детально думать о том, что от нее исходит? Чтобы с Игорем сравнить?
Он резко глянул на меня — в глазах его мелькнула искра внезапного понимания — и коротко кивнул.
— Тоша, смотри, что она делает. — Тошин взгляд непроизвольно метнулся к Даринке. — Да не туда! — Цокнул я языком его убийственной приземленности. — В мысли ему смотри.
Мы все втроем застыли на месте с тем отрешенным выражением, с которым люди часто смотрят на что-то, видя при этом нечто совершенно иное.
Черт меня побери совсем, у нее и эмоции красивыми были! В отличие от ручейков Игоря ощущения Даринки ассоциировались, скорее, со стеблями ползучего растения. Покрытыми яркой, сочной листвой и роскошными, невиданными цветами. Они неуклонно расползались во все стороны, и было их столько, что на всех нас четверых хватало.
Больше всего, похоже, привлекали ее живительные струйки удовольствия Игоря. Прямо, как в настоящей природе — ее стебельки настойчиво стремились к ним, переплетались с ними, покачиваясь на их гладкой поверхности, подпитывая ими свежесть своей зелени и яркость соцветий. В Тошином направлении они двигались не спеша, выворачиваясь то одним, то другим боком, словно подставляя их на лесной опушке под живительные солнечные лучи. К Максиму это, скорее, короткие перебежки были: усиками вперед, прижав к стеблям листья, чуть прикрыв цветы и пуская на каждой остановке корни в землю.
В мою же сторону движение было наименее активным. Как будто границы густо заросшего, тенистого участка исследовались, которые и пересекать-то незачем. Вот на этой мысли и остановимся!
— Тоша, — позвал я, с трудом отрываясь от завораживающей картины. — Давай домой собираться!
— А? — поднял он на меня заблудившийся где-то вдали взгляд.
— Да подожди ты домой! — очнулся, наконец, и Максим. — Я зачем сюда пришел?
— А зачем? — принялся копаться я в памяти. Что-то там было про тактику и про иначе…
— Чтобы вы прекратили на наблюдателей бросаться, — заговорил он тише и быстрее. — Стас прямо говорит, что вы просто нарываетесь.
— Это еще с какой стати? — взвился, как и следовало ожидать, Тоша.