Начав оглядываться по сторонам, они, разумеется, в первую очередь сосредоточились на своих семьях. Мы с их родителями столько лет дружили, что все особенности наших отношений стали уже их неотъемлемой частью. Мы на них и внимания не обращали, добродушно посмеиваясь по привычке над решительной прямолинейностью Марины, задумчивой молчаливостью Татьяны, театральным отчаянием Сергея, когда мы втроем брались за него. А впоследствии и над покровительственным отношением Анатолия к его младшему другу Тоше, и над постоянным стремлением того к роли самостоятельного и ответственного отца семейства, и над неизменным пикированием между Мариной и Анатолием, который с первой встречи возникшую неприязнь к ней и на все ее окружение с готовностью перенес.
Игорь же с Дарой наблюдали за нашими переглядками и прислушивались к нашим перепалкам как бы со стороны, и, как рассказал мне Олег, пытались, начитавшись всякой мистики, рассмотреть некий, скрытый за ними, потайной смысл.
Я думаю, началось это у них с того времени, когда Татьяна крайне настороженно относилась к Даре. Она это тогда не особенно и скрывала — кто же знал, что детсадовский ребенок не только заметит такую предвзятость, но и запомнит ее! С тех пор как они пошли в школу, правда, она заметно успокоилась, но временами, во время наших, ставших уже совсем редкими встреч, я замечала, с какой тревогой она следила за ними, полностью ушедшими, казалось бы, в какие-то свои разговоры.
А они все это время, как выяснилось, были вовсе не так уж поглощены исключительно друг другом, как нам казалось.
Отношения между Татьяной с Анатолием и Тошей всегда были какие-то… не совсем понятные. По крайней мере, мне. Так же, как и мы с Татьяной и Мариной, Тоша с Анатолием дружили давно, еще со студенческих лет, хотя Анатолий был прилично старше и относился к Тоше скорее, как к младшему брату, чем как к приятелю. Родни у обоих никакой не было, и к стыду своему признаюсь, что я никогда особо не интересовалась этой стороной их жизни. Татьяна как-то обмолвилась, что у Тоши родители тоже, как у Анатолия, давно погибли — это, наверно, их и сблизило в свое время. Но тема была явно болезненной для обоих, и мы все старались обходить ее в разговорах.
Как и все младшие, опеку Анатолия Тоша воспринимал философски, как привычную данность, хотя временами, особенно после женитьбы на Гале, он откровенно тяготился поучительным тоном и взбрыкивал, принимая по молодости советы за ценные указания. А вот Татьяна всегда была в его глазах образцом совершенства.
Она словно средним звеном между ними оказалась. С одной стороны, она с готовностью разделила точку зрения Анатолия на то, что Тошу нужно направлять и контролировать, с другой — всегда поддерживала его, когда Анатолий уж слишком сильно палку перегибал. И Тоша отвечал ей тем же — я частенько замечала, как они заговорщически переглядываются, когда Анатолий пыхтит по какому-нибудь поводу. Что тому, крайне ревниво относящемуся к своей роли мужа как единственного защитника Татьяны, уж никак не могло понравиться. У меня вообще сложилось впечатление, что Тоша, сам испытавший всю настойчивость опеки Анатолия, задался целью — в отместку ему — не допустить такого же давления на Татьяну.
Объединяло их и то, что они в одной фирме работали — даже их француз, как я слышала, проникся к Тоше и Гале тем же расположением, которое всегда к Татьяне испытывал. Хотя временами и разъединяло. Совместная работа редко без конфликтов обходится — это я и по себе хорошо знаю. А потом у Татьяны еще и ни с того ни с сего зуб на Дару вырос. И прямо скажу, Тоша хоть наверняка на нее обижался, но ответной неприязни в нем не чувствовалось. Очень мудро, прямо не по возрасту, повел он себя тогда — просто переждал, пока Татьянина антипатия, как болезнь, пройдет, не усугубляя ее ответной реакцией. Чтобы вернуться затем к их прежним тесным, почти родственным, отношениям, включив в них и детей.
Они, как оказалось, это тоже заметили, но, входя уже в бурный подростковый возраст, усмотрели во всех этих перипетиях некую романтическую подоплеку и начали докапываться до истории отношений между своими родителями. И, разумеется, первым источником информации стал для них Олег, который был очевидцем многих событий, произошедших до их рождения.
Рассказать им он смог немного, поскольку компания наша расширилась, когда он был в том возрасте, когда детей интересует не то, что между взрослыми происходит, а насколько с этими взрослыми играть интересно. Хотя появление Анатолия, а потом и Тоши он запомнил хорошо — Тоша вообще несколько лет затем его личным кумиром был. Также хорошо отложилась у него в памяти полная (по крайней мере, поначалу) одержимость Анатолия Татьяной — и мы с Сергеем частенько о них говорили, радуясь, что нашла она, наконец, свою половину, и с ним Анатолий играл не так долго и не с такой готовностью, как Тоша, который до рождения Дары мог часами на всех наших встречах с ним возиться. А вот когда среди нас появилась Галя, Олег даже не заметил.
Я сейчас припоминаю, что спустя некоторое время после того, как он тесно сблизился с Игорем и Дарой, Олег вдруг начал меня спрашивать — вскользь, мимоходом и словно в шутку — с чего это дядя Тоша на тете Гале женился, если ему тетя Таня так нравится. И с чего она на него все время злится, если сама выбрала дядю Толю. И с чего они все решили, что если между ними черные кошки постоянно стаями бегают, так и Дара с Игорем должны их примеру следовать.
Я сначала оторопела от такого видения той дружбы, которая всегда была одной из самых важных частей нашей жизни. Затем возмутилась его детским максимализмом, позволяющим ему судить о том, о чем он и понятия толком не имеет. Затем испугалась. Так, глядишь, начав углубляться в прошлое, Олег и того Галиного красавчика припомнит. Я к тому времени даже имя его забыла, но ни Гале с Тошей, ни, тем более, Даре вовсе не нужно было, чтобы он опять на поверхность вынырнул. Гале однажды он жизнь чуть не испортил — не хватало еще, чтобы и Даре его смутная тень начала мысли отравлять.
С перепугу отчитала я тогда Олега по полной программе. И за то, что позволяет себе нос в дела взрослых совать, и за то, что осмеливается оценивать поступки других по самым внешним, поверхностным и попросту воображаемым проявлениям, и за то, что не стесняется обсуждать с младшими их родителей за их спиной. И несколько раз повторила ему, что Галя с Тошей появились у нас одновременно и с первого же дня души друг в друге не чаяли. И добавила, что истинно близкие отношения между людьми не так из влюбленности вырастают, как из дружбы — и на ней крепче и дольше держатся. Никакие недоразумения не разведут настоящих друзей в разные стороны по жизни, а если и случается им ссориться, то только потому, что они друг другу небезразличны.
Олег выслушал меня тогда с каменным лицом и не перебил ни словом. Лишь к концу моей тирады коротко буркнул, что вот Дара с Игорем умеют не только друг с другом — вообще ни с кем не ссориться, и вовсе не потому, что им все безразличны. На этот раз не нашлась, что ответить, я.
Но больше он к этой теме не возвращался, и я постепенно успокоилась. Даже решила не рассказывать об этом случае ни Тоше с Галей, ни Татьяне с Анатолием. Интерес детей к своим корням более чем естественен, а то, что у Дары эти корни оказались до невозможности запутанными, уж никак нельзя было ее виной считать. К чему понапрасну волновать их родителей, если я была практически уверена, что мне удалось убедить их — через Олега — в том, что их мир покоится на прочных китах любви, доверия и взаимопонимания их родителей, и подрывать его всякими раскопками просто неразумно.
Из чего нетрудно заметить, что я оказалась ничуть не дальновиднее всех остальных. Хотя и должна была — ежедневно работая с детьми и постоянно сталкиваясь с их хитроумными уловками в достижении желаемого. Если от моей малышни ни отговорками, ни запретами, ни отвлечением внимания не отделаешься, то что тогда о подростках говорить. Учуяв за пламенными и правильными речами уход от прямого разговора, они не спорят — просто вычеркивают говорящего из списка искренних и откровенных собеседников и отправляются на поиски иного источника ответов на интересующие их вопросы.
Олег только сейчас… и крайне неохотно признался мне, что в его памяти с самого детства засела еще одна яркая особенность наших отношений. А именно явная, просто патологическая какая-то несовместимость между Анатолием и Мариной. Возникнув в самом начале нашего с ним знакомства из-за дурацкой Марининой привычки открывать всем окружающим глаза на реальное положение дел, она никак со временем не затушевалась — наверно, потому что им постоянно приходилось по работе сталкиваться. Они словно в боксерском клинче сошлись, когда ни один из соперников ни победить другого не может, ни отступить не решается, чтобы другой в этом знак слабости не увидел и не подмял его под себя.
Я к этой их непреодолимой потребности в ненавистно-обожаемом противнике всегда с чувством юмора относилась. Марине уж точно было полезно иметь под боком кого-то, кого ей никак не удавалось одной силой воли в бараний рог скрутить, да и Анатолий частенько нам уроки своей психологии преподавал — как подчеркнуто вежливо и обходительно утереть нос оппоненту. В перепалки их практически никто никогда не вмешивался, но если мы с Татьяной едва смех сдерживали, то Тоша с Сергеем явно оказывали молчаливую поддержку собрату-мужчине. Мне даже кажется, что троица Марининых сотрудников совершенно не случайно вскоре к нашей компании присоединилась — те всегда молчали исключительно на ее стороне.
Не прошли эти турниры, как выяснилось, и мимо детей. Но, наблюдая за ними со стороны, воспринимали они их отнюдь не так добродушно. Я никогда не замечала, чтобы в детстве Олег каким бы то ни было образом выделял кого-то из наших друзей (кроме Анатолия и, главное, Тоши, конечно!), а он, оказывается, очень обижался на Марину. Не то, что до игры — до разговора с ним она никогда не снисходила, а вот к тем, кто делал это с удовольствием, постоянно придиралась.
А когда у тех появились Дара с Игорем и все их внимание сосредоточилось на них, Олег во время всех наших встреч начал уводить Сергея куда-то в сторону. Чтобы поиграть и поболтать с ним наедине, как думала я тогда. И чтобы не слышать язвительных замечаний Марины, как я узнала только сейчас. Не улучшило его отношения к Марине и то, что вскоре он вошел в тот возраст, когда девчонки-одноклассницы вдруг становятся чрезмерно активными и начинают презрительно коситься на мальчишек, что не вызывают у тех ничего, кроме раздражения.
Игорь с Дарой поначалу тоже Марину не жаловали. Игорь — по вполне понятным причинам, у него с отцом именно в детстве самые близкие отношения были, от Татьяны, с ее постоянным подталкиванием его в сторону правильной линии поведения, он на настороженном расстоянии держался. Дара же поддерживала его, скорее, из солидарности. У нее самой всегда получалось со всеми быть в хороших отношениях, да и на Тошу Марина редко свой боевой запал растрачивала.
Но когда Дара с Игорем пошли в школу, однажды я случайно узнала, что в один из дней, когда Анатолий не успевал с работы вернуться, из бассейна их забирает не кто иной, как Марина. С одним из своих приятелей, Максимом. У меня тогда чуть челюсть не отвалилась — уж не знаю, какой битвы им это стоило и кто кого в той битве победил. Честно говоря, у меня тогда даже мысль закралась, что это как раз Максим, в котором я уже давно неравнодушие к детям заметила, вызвался помочь Тоше с Анатолием, а Марина к нему в компанию из вредности напросилась.
Ну, если и из вредности, то та по ней же рикошетом и ударила. Марина всегда воспринимала детей, как некую мошкару, которая вьется вокруг и над ухом зудит — отогнать не отгонишь, проще внимания не обращать. До тех, правда, пор, пока сама не попала в зону притяжения Дары. Я сейчас припоминаю — действительно, где-то в то время Марина вдруг начала ее из всей нашей малышни выделять. Я еще, посмеиваясь, обронила мимоходом Анатолию, что вот, мол, и к Марине подход можно найти, если с умом за дело взяться. В ответ на что он мрачно и загадочно буркнул, что рыбак рыбака видит издалека.
И сейчас, пожалуй, можно признать, что он не ошибся. В конечном итоге, у них оказалось много общего — и хоть прямолинейностью Марины Дара никогда не отличалась, но решительностью в достижении своих целей вполне могла с ней поспорить. Хотя не исключено, что это качество как раз под влиянием Марины у нее и развилось — недаром та у нее лет с пятнадцати и до самого последнего времени в кумирах ходила.
Одним словом, как с полной уверенностью утверждает Олег, это неожиданное и регулярное общение с Мариной и для Дары с Игорем словно новую страницу в жизни открыло. Марина всегда говорила с ними прямо и откровенно — без каких-либо скидок на возраст, как с равными. Как всегда, чуть насмешливо, но уж никак не снисходительно. Что не могло не польстить их самолюбию. Но убедившись в том, что она является отнюдь не злобным и язвительным, а очень даже интересным человеком, они точно также не могли не задуматься над причинами ее постоянных нападок на Анатолия.
Ростки эти мысли дали не сразу — то ли, добившись в средней школе изрядной самостоятельности, они и в истории своих родителей хотели разобраться сами, то ли считали предательством обращение к явно неблагоприятно настроенной к тем стороне. Что бы там кто ни говорил, верность и преданность эти дети всегда понимали лучше многих взрослых — вон и мой Олег сейчас тому пример.
Но однажды любопытство оказалось сильнее их. Воспоминания Олега помочь им не смогли, я тоже выставила им на обозрение глянцевую, лакированную картину прошлого — словно шедевр мирового искусства, который с благоговейного расстояния и через пуленепробиваемое стекло рассматривать нужно. А они чувствовали, что в жизни их родителей есть какая-то тайна, которая непосредственно Дары касается и на них обоих мрачной тенью постоянно ложится. И которую те хранят от них под семью замками.
Я думаю, что с таких моментов и начинается пресловутое взросление детей. Когда их врожденное благородство трансформируется в так называемое трезвое отношение к действительности. Когда их безусловная, не рассуждающая преданность родителям невольно сравнивается с уклончивостью и постоянной рисовкой в мире взрослых. Когда их безобидная, игривая ребяческая хитрость впервые осознанно ставится на службу установлению нужных отношений с окружающими.
Игорь, по словам Олега, продержался дольше Дары. По крайней мере, восстанавливать утраченные было связи с Мариной начала именно она. С другой стороны, это-то и понятно — все это туманное прошлое ее в первую очередь касалось. Да и Марина явную к ней слабость испытывала. Я, кстати, вот что еще подумала — не исключено, что эти паршивцы все наши встречи в то время срежиссировали: вообразив, что неприязнь Марины к Анатолию имеет под собой вполне реальные основания, они решили, что она скорее разговорится при виде источника раздражения, но в присутствии исключительно незаинтересованных ушей.
Как бы там ни было, в тот год, когда им обоим исполнилось по двенадцать… точно-точно, я как сейчас помню — лето в тот год выдалось очень жарким, и мы все чуть ли не каждые выходные к реке ездили. Так вот, всякий раз, когда мы встречались, как-то так получалось, что Дара оказывалась возле Марины, в то время как Игорь с Олегом подсаживались к Анатолию. Я почему так хорошо запомнила — Олег мой в то время уже всерьез начал думать о поступлении, и поскольку нацелился он на ту же область, в которой Анатолий работал, поговорить им было, о чем.
Анатолий очень гордился тем, что Олег решил по его стопам пойти и, похоже, надеялся и Игоря на ту же дорогу направить, с таким увлечением рассказывая им обо всех чудесах науки психологии, что вообще ничего вокруг не замечал. Татьяна почему-то частенько вместе с ними сидела, хотя каким образом она могла в тех разговорах участвовать, ума не приложу — скорее всего, профессиональные приемы Анатолия на ус наматывала.
Марина с Дарой поначалу болтали в обществе ее вечных спутников — большей частью, Максима и Кисы. Стас в то время стал реже с ней к нам наведываться, я прямо опять надеждой в отношении ее с Максимом воспрянула — и опять напрасно. Но вскоре Марина и его с Кисой стала отсылать куда-то. Как я теперь понимаю, разговор у них начал клониться в сторону нашего прошлого, к которому ее сотрудники не имели никакого отношения, а к выносу сора из избы Марина всегда относилась с типичной для нее решительностью — право критиковать любого из нас она давно и навсегда исключительно за собой оставила.
Компанию отправленным в опалу Максиму и Кисе составлял, как правило, Тоша — в отличие от Анатолия, перенесшего свое отношение к Марине и на ее кавалеров, он давно уже с ними сдружился. А с Максимом, насколько я помню, у них и по работе общие дела были. И, поскольку просто отдыхать Тоша так и не научился, он и на пляже какие-то вопросы с ним решал, стреляя по привычке глазами то в Дарину сторону, то в Игореву, то в нашу с Галей и Аленкой.
Мы с Галей ничуть не жаловались, что все как-то по кучкам расползлись, даже Сергей мой то возле машины крутился, то возле мангала — Аленка оживала и разговаривалась, только оставшись с нами наедине. И честно признаюсь (пользуясь тем, что Олег отказался даже одним глазом прочитать то, что я с его слов записываю), что так уютно, как с ней, мне даже рядом с собственным сыном никогда не было. Уж насколько мне всегда Дара нравилась, но это вообще было чудо, а не ребенок!
Красавицы из нее не получилось, но при одном взгляде на нее хотелось улыбнуться и оградить ее руками, чтобы этот нежный, неброский одуванчик ветром не сдуло. Обаяния в ней было ничуть не меньше, чем у Дары, но без ее напористости и уверенности в себе. Она словно тенью за Дарой пряталась и той же тенью следовала за ней повсюду. За ней и за Игорем, в обществе которых она всегда молчала, восторженно глядя на них снизу вверх. Но в молчании ее никогда не чувствовалось отстраненности Игоря — она внимательно слушала их, впитывая, как губка, каждое их слово.
С другой стороны, нельзя было ее и Дариным хвостиком назвать — как часто случается с младшими детьми в семье, которые с самого рождения словно на привязи у старших братьев и сестер оказываются. Несмотря на невооруженному глазу заметную близость между ними…. а может, как раз благодаря ей, она всегда чувствовала, когда можно за Дарой следом увязываться, а когда нет. И в такие моменты она не надувалась и не куксилась где-то в стороне — одиночество явно претило ей. Когда Дара была занята, Аленка забиралась под крыло к Тоше или Гале, но и там больше помалкивала, с тем же любопытством прислушиваясь к разговору взрослых.
Со всеми, кроме своей семьи, она была невероятно, совершенно не по нашей современной жизни, застенчивой. Разговорить ее было совсем не просто — о себе она лишь на прямые вопросы отвечала, и то односложно, явно предпочитая, чтобы Галя о ней рассказывала. Даже меня, проведя в моей группе все детсадовские годы, она в число близких людей так и не включила. Среди других детей она, в отличие от Дары с Игорем, ничем особенным не выделялась, с равной приветливостью и добродушием играя со всеми и не требуя ни защиты, ни повышенного внимания.
А вот училась она, пожалуй, даже лучше Дары с Игорем — наверно, они ей помогали. Но и знаниями своими она блеснуть не стремилась (и в школе тоже, как Галя мне в то время рассказывала), никогда не тяня вверх руку и терпеливо дожидаясь, пока ее спросят. Среди одногодков близких друзей у нее так и не появилось — вся ее привязанность с младенчества на Даре сосредоточилась — но умение ладить со всеми людьми у обеих явно в крови было. Причем, если на Дару окружающие вечно взирали с немым обожанием, то Аленка вызывала у них покровительственные чувства — обидеть ее даже самым неуправляемым мальчишкам в голову не приходило.
Одним словом, в то время я не то, что ничего не заподозрила — я даже радовалась, что Дара с Игорем к взрослым потянулись, дав мне возможность возобновить общение с Аленкой после того, как она покинула садик и пошла в школу. Сейчас же, после рассказа Олега, я несколько раз Марину допрашивала с пристрастием — она мне всеми святыми поклялась, что ни словом, ни взглядом не проговорилась Даре о ее… Тьфу, язык прямо не поворачивается того паразита ее отцом назвать! И, надо признать, поступила она намного умнее меня: вместо помпезных речей выдавала Даре раз за разом прямой и подробный доклад о знакомстве и взаимном увлечении ее родителей, которые у нас на глазах происходили. Исключив из описания одну лишь деталь — непродолжительное присутствие рядом с Галей того сердцееда пакостного.
Дара успокоилась. Олег еще говорит, что он как раз в то время начал основы генетики по биологии изучать, что дало ему возможность самым, что ни на есть, научным способом доказать ей, что внешнее несходство с родителями отнюдь ни о чем не говорит. Дара мгновенно загорелась этой идеей и на какое-то время по уши ушла в генетические задачи, а потом начала настойчиво расспрашивать Тошу и Галю о своих бабушках и дедушках.
Могу себе только представить, как им тогда нелегко было — тема родителей, хоть и по-разному, но для обоих тяжелой была. У Гали они хоть и не погибли, как у Тоши, но отец ее начал ездить на заработки, когда они с сестрой еще маленькими были, и однажды так с них и не вернулся. Письмом сообщил, чтобы больше его не ждали, и с тех пор как в воду канул.
А у матери ее отношения с Тошей с самого первого дня не сложились. С Дарой она им немного помогла, но они за это время столько критики в свой адрес — по любому поводу — выслушали, что Аленку потом растить предпочли самостоятельно. И с тех пор, как Дара пошла в садик, видели девочки свою единственную бабушку считанные разы в год — та определенно предпочитала семью своей младшей дочери, которую постоянно ставила им в пример.
Галя с Тошей рассказали девочкам историю своих семей, Тоша даже нашел фотографии своих родителей в молодости, и Дару, с ее редкой чуткостью и обостренным чувством справедливости, этот рассказ только еще больше сблизил с родителями. Игорь тоже, по-моему, где-то в то же время узнал о гибели родителей Анатолия — Олег говорит, что они часто об этом вспоминали, пытаясь представить себе, каково было их отцам остаться в молодости без самых близких людей. Они решили, что именно эти тяжелые воспоминания те и скрывали от них все это время, стараясь не омрачать ими их детство и не дать им почувствовать недостаток заботы и внимания. И завоеванная ими, наконец, откровенность родителей вызвала у Дары с Игорем ответную волну любви и сочувствия, начисто смывшую колючие ростки подозрительности.
Столкнувшись с трагическими примерами из детства и юности Тоши и Анатолия, Дара с Игорем как-то совсем иначе, по-взрослому, глянули не только на семейные, но и на дружеские связи. Они с самого детства неразлучными были, но, по словам Олега, где-то в то время они начали осознанно планы на будущее строить — так, чтобы и в нем друг друга из вида не потерять. И взяли такое же слово с Олега, который уже вплотную подошел к поступлению.
Я, кстати, считаю, что нам-то уж точно не стоит удивляться тому, что они до сих пор друг за дружку горой стоят — мы сами, собственным примером, им показали, что люди могут всю жизнь дружить, невзирая на всякие разногласия и несходство характеров. Я даже думаю, что в то время, уже выходя из чисто детского видения мира исключительно в черно-белых красках, они особо заинтересовались этим человеческим умением одновременно ценить и критиковать своих друзей. По крайней мере, сблизились они тогда не только со своими родителями, но и с Мариной, вечно находящейся в оппозиции ко всем и вся.
Когда, после рассказа Олега, я обратилась к ней — для составления полной картины — за подтверждением его слов, она призналась мне (довольно, правда, неохотно), что даже в самом начале, когда Дара расспрашивала ее о прошлом, одной только этой темой они не ограничивались. Собственно говоря, мне совсем не трудно в это поверить — зная Марину и ее одержимость идеями справедливости, противления злу и воздаяния каждому по заслугам.
Высказывания ее, видно, отложились в памяти Дары, а та уж, вне всякого сомнения, с Игорем ими поделилась, и вскоре они опять начали регулярно встречаться с ней — не еженедельно, как в младшей школе, но и куда чаще, чем в предшествующие ей годы. Кто из них явился инициатором таких встреч, Олег точно не знает, но я не исключаю, что это был Игорь — я вообще не представляю, как ему, ходячему детектору лжи, среди людей живется. Скрывать свою реакцию на вранье он уже давно научился, но очень вероятно, что ему захотелось узнать, нельзя ли как-то научиться еще и защищаться от него. Да и Марина, после ее весьма доброжелательного, в целом, рассказа о знакомстве как Дариных, так и его родителей, уже не вызывала у него прежней настороженности.
Хотя началось все с чистой случайности — это Олег точно помнит. Как-то днем была сильная гроза, и они втроем оказались перед выбором — либо пережидать ее, опаздывая на тренировку, либо все же бежать в бассейн, рискуя вымокнуть по дороге до нитки. Как нетрудно догадаться, выбрали они третий вариант — Игорь позвонил Анатолию, чтобы тот не приезжал за ними, поскольку после дождя они поедут прямо домой.
Я думаю, в любой другой день Анатолий согласился бы, но спорт всегда был для него самым, что ни на есть, святым делом. И, хотя сам он в тот день работал за городом и помочь им ничем не мог, он твердо заявил Игорю, что ни о каких прогулах даже речи быть не может и сейчас кто-нибудь их подвезет в бассейн. Ближе всех оказалась Марина — или Максим, поскольку приехали они вдвоем.
Дело было осенью, дожди зарядили уже чуть ли не ежедневно, и Марина предложила ребятам в случае очередного потопа звонить прямо ей, на что эти конспираторы с готовностью согласились. Олег в то время уже только в бассейн и на французский с ними ходил — перед поступлением у него других дополнительных занятий хватало — и они, похоже, задались целью заполнить образовавшуюся брешь в своей компании другим, оказавшимся вдруг очень интересным, собеседником.
Марина клянется, что все их разговоры носили общий, философский характер — о человеческой природе, о вечной борьбе и сосуществовании добра и зла, об умении своими руками создавать свою судьбу, принимать решения и нести за них ответственность. И возмущается любыми упреками за это в свой адрес. Откуда лично я делаю один, единственно возможный вывод — она как не имела, так и до сих пор не имеет ни малейшего понятия о воспитании детей. Не слыша от нее ни слова о влиянии всех наших решений на окружающих и нашей ответственности не только за себя, но и за других, Дара с Игорем тут же приложили эти общие разговоры к себе лично и вынесли из них — как показали последующие события — лишь слепое преклонение перед самостоятельностью и твердое намерение построить свою общую судьбу, невзирая, прямо говоря, ни на кого вокруг.
Справедливости ради, правда, нужно признать, что катализатором претворения внушенных им Мариной идей в жизнь стало открытие ими самой упорно и тщательно хранимой всеми нами тайны происхождения Дары — а с их точки зрения, нашего вранья. И кто, спрашивается, нам всем виноват, если, ведя с ними праведные разговоры, мы постоянно делали самим себе скидки в следовании своим же собственным словам — и показались им однажды банальными лицемерами?
Кстати, Олега в курсе этих познавательных бесед они почему-то не держали — то ли им время нужно было для обдумывания революционных идей, то ли они не хотели отвлекать его от подготовки к поступлению. Лишь спустя некоторое время они случайно проболтались ему, что временами начали даже пропускать свои занятия в театральной и художественной студии. Олег особого внимания на это не обратил — с искусством свое будущее они связывать не собирались, а он к тому времени уже твердо уверовал, что серьезное отношение и железная дисциплина требуются лишь в том, что понадобится для будущей профессии. И уж, конечно, никого из взрослых он в известность об этом не поставил.
Игорь с Дарой тоже о своем самовольстве, насколько я поняла, помалкивали — теперь уж и не знаю, то ли выговора избежать хотели, то ли свои встречи с Мариной тщательно скрывали. Она тоже, следуя их примеру, на эту тему не распространялась — чтобы избежать очередной стычки с Анатолием, надо понимать. Хотя, может, я и ошибаюсь — честно говоря, я в то время вообще ничего вокруг не замечала. До сих пор не знаю, кто из-за поступления Олега больше волновался — он или мы с Сергеем.
Но, как бы там ни было, никаких острых разговоров в тот год-полтора у нас не возникало, и мы жили мирно и спокойно…. нет, мое семейство жило как раз напряженно и целеустремленно, но в целом это был период оптимистичного оживления, радужных надежд и устремления всех помыслов в будущее. Так широченная река движется вперед могучим, но плавным потоком, и разглядеть, что в каком-то месте она вдруг обрушивается водопадом вниз, удается, когда справится с ее течением и пристать к берегу уже невозможно.
Вот так однажды и произошло неминуемое. Дара нашла среди документов родителей их брачное свидетельство и свою метрику. Уж каким образом у Тоши ума не хватило удочерить ее официально или хотя бы документы понадежнее спрятать, ума не приложу. Наверно, чем упорнее хранят такие тайны, тем скорее они в самый неподходящий момент наружу выходят.
Когда Дара об этом узнала, тоже, по-моему, никто точно не знает. Где-то между днем рождения Игоря, который прошел в атмосфере всеобщего довольства и согласия, и Новым Годом, когда кота уже окончательно из мешка выпустили. Пока только первого, правда.
Я практически уверена, что какое-то время Дара носила это открытие в себе — прямых столкновений с кем бы то ни было она с самого младенчества и старалась, и умела избегать. Да и ударом оно для нее оказалось, скорее всего, нешуточным — это ее-то, покоряющую всех вокруг с первого взгляда, бросили? Если и поделилась она им с кем-то, то только с Игорем, но не станешь же их об этом спрашивать. Да и неважно это уже.
Олег тоже обо всем одновременно с нами с Сергеем узнал — к тому времени он уже благополучно поступил в университет и с Дарой и Игорем общался редко, с удовольствием окунувшись в студенческую жизнь. И не стану скрывать, что известие это и на его отношении к нам с Сергеем сказалось — вспомнил он мою ему отповедь и тут же бросился с почти уже взрослой стороны баррикады назад на Дарину с Игорем. И так по сей день на ней и остался, нарочито поддерживая их во всех их поступках.
Но до бесконечности этот секрет полишинеля оставаться таковым, конечно, не мог. Даре потребовалось подтверждение — не само по себе, как показали последующие события, а для того, чтобы уже в открытую заняться дальнейшими изысканиями своей предыстории. У нее самой в то время сомнений уже, похоже, не оставалось. Марина говорит, что Дара всего лишь однажды — абсолютно между прочим, в совершенно постороннем разговоре — задала ей прямой и недвусмысленный вопрос о Тоше. Марина также коротко и однозначно посоветовала ей обратиться с этим вопросом к нему.