— Ладно, ты давай, иди — тебе же за Галей присматривать пока нужно, — бросила я, пристально вглядываясь в пустое пространство рядом с его правым плечом. Черт, ну, хоть бы что-то там шевельнулось!
— Все? — спросил он сквозь зубы.
— Что — все? — не поняла я.
— Больше никаких указаний не будет? — разъяснил он.
— Господи, да прости, пожалуйста, — быстро проговорила я. — Я не собиралась говорить тебе, что делать — просто не хотелось время терять, я же не могу надолго отлучаться.
— А вот это — здравая мысль, — отозвался он уже спокойнее. — У тебя есть минут десять, от силы пятнадцать. — Он сделал шаг в сторону нашей поляны и исчез.
Проводив его глазами, я — конечно же — потеряла место, на которое мне следовало смотреть. Растеряно водя глазами вправо и влево, я сказала: — Э… Здравствуйте.
— Здравствуйте, — донеслось откуда-то слева. Или я совсем не умею в пространстве ориентироваться, или он еще и в сторону отступил. — О чем Вы хотели со мной поговорить?
— Да я, собственно, познакомиться в первую очередь хотела, — ответила я. — Почему Вы не хотите мне показаться?
— Мне неприятности не нужны, — буркнул он.
— Да какие неприятности! — воскликнула я. — Я же про вас и так знаю, и Ваше… начальство знает, что я об этом знаю. И ни в малейшей степени, насколько мне известно, не возражает. Я и других ангелов тоже знаю, — не удержалась я, чтобы не похвастаться.
— Мне Ваш… Анатолий рассказывал, — опять буркнул он.
— Ну, так в чем же дело? — продолжала настаивать я. — Ни правила секретности Вы не нарушаете, ни от работы своей не отвлекаетесь… Ну, пожалуйста! Вы даже представить себе не можете, как трудно разговаривать, когда не видишь собеседника!
Ответом мне послужило молчание. Я мысленно чертыхнулась. Вот же наградил Господь языком неуемным! Вот сейчас возьмет — и даже разговаривать со мной откажется. Я сделала маленький шажок в его направлении, чтобы — в крайнем случае — хоть попытаться схватить его, на ощупь, если он бежать вздумает.
Он появился неожиданно и целиком — так же, как это всегда делал мой ангел. Я уставилась на него во все глаза — и сразу поняла, что имел в виду мой ангел, говоря, что он — молодой. Люди с такой внешностью всегда — даже в зрелом возрасте — выглядят совсем юными. Совсем невысокий (даже мне не приходилось на него снизу вверх смотреть), худенький, неуклюжий какой-то, словно цыпленок-переросток, который из пушистого желтого комочка уже вырос, а до петуха еще не дорос. Он еще и сутулился, переминаясь с ноги на ногу и не зная, куда руки девать. Кучерявые волосы торчали во все стороны ярко-рыжими пружинками; лицо в веснушках — не только курносый нос, но и щеки тоже; губы… не пойму, то ли просто тонкие, то ли сейчас он их в ниточку поджал. Брови — тоже рыжие — насуплены, глаза так и шныряют во все стороны, словно в поисках неотвратимой опасности…
— Спасибо, — тихо сказала я, и он впервые глянул на меня. Ярко-голубыми, круглыми, перепуганными глазами. Я чуть не прыснула — ну, вылитый персонаж из знаменитого мультика!
Ничего себе, неприметная внешность!
— Вы знаете, Ваш… Анатолий предупреждал меня, что с Вами легче согласиться, чем спорить, — сообщил он мне достаточно едким тоном. — Теперь я вижу, что он имел в виду.
О, когда видишь собеседника — его и слышишь лучше; интонации как-то четче улавливаешь. Довольно высокий для мужчины голос, но какой-то… ехидно-ворчливый, колючий, как кактус — противный, одним словом, как мой ангел выразился.
— Я не знаю, что он там Вам… — начала я с достоинством, и вдруг у меня вырвалось: — Слушайте, можно, я к Вам на «ты» обращаться буду? — Ну, в самом деле — мальчишка мальчишкой; Выкать я ему еще буду!
Он моргнул. — Ну, наверно… можно. — И вдруг он улыбнулся: — Мне так тоже проще будет, а то — вроде с отцами-архангелами беседуешь.
И эта хитрая улыбка, от которой у него сморщился нос и веснушки на щеках сложились в лучики, поставила окончательную точку в моем отношении к нему. Да, он — действительно совсем еще молоденький, жизни не знает (по крайней мере, нашей), впервые с серьезными проблемами столкнулся — и ему непременно нужны добрый совет, поддержка и наставление. Он перед всем белым светом хорохорится, изображая из себя бывалого знатока своего дела, а ему просто нужно выговориться, выплеснуть все сомнения и тревоги, которые накопились в нем за все это время трудового одиночества… Так вот же она — я, которую даже подруги прозвали «Большое Ухо»!
— Слушай, так ты сможешь нам помочь? — быстро заговорила я. Пусть сначала свою нужность почувствует.
— Татьяна, я не знаю, — нерешительно протянул он. — Это очень рискованно…
— Ничего не рискованно, — решительно перебила его я. — Даже если нас в стороне оставить — возьми хоть Анабель. Она с Франсуа сама познакомилась, как обычная женщина, и не один месяц с ним встречалась, а он и понятия не имел, кто она…
— Какая Анабель? — уставился он на меня.
Господи, о чем они две недели болтали? — Знаешь Франсуа — француза, который к нам приезжает? — Он кивнул. — Так вот, у него тоже есть ангел — Анабель — и она уже несколько лет в видимости на земле живет. Но сначала они познакомились, как два человека.
— Да? — впервые в его голосе прозвучал явный интерес.
— Да, — кивнула я. — А тебя мы Гале представим как нашего друга — ты не против, правда? — и, в случае чего, поможем. И потом — мы тебя не только ей представим, там же толпа народа будет.
— Что?! — Он отшатнулся от меня.
— Вот только не нужно мне такие глаза делать! — возмутилась я. — Ты сам прекрасно знаешь — по транспорту, хотя бы — что в толпе затеряться легче и не привлекать к себе излишнего внимания. Галя там тоже новый человек будет — вот мы вас всех перезнакомим, и храни ее себе на здоровье — без ее ведома, как раньше, но зато в полной видимости и в тесном контакте. Тебе же легче будет. И потом… — Я замолчала.
— Что? — еще более испуганно сказал он, ошарашено мотая головой.
— Ты знаешь, наверное, только я могу сказать тебе, как нам, людям, нужно иногда, чтобы нас просто выслушали, — продолжила я, внимательно следя за его реакцией, — как нам трудно, когда мыслей в голове — тьма тьмущая, а поделиться-то и не с кем…
— Это я могу себе представить, — буркнул он, отводя в сторону глаза.
— А если можешь, почему же ты не хочешь дать ей такую возможность? — добавила я горячности в тон. — Ведь это же — твоя работа, в конце концов: облегчать ее жизнь, делать ее лучше…
— Сколько можно болтать? — послышалось вдруг яростное шипение из-за моей спины. Мы с Галиным ангелом одновременно подпрыгнули. Резко обернувшись (все еще в прыжке) я наткнулась глазами на не менее яростный взгляд. Моего ангела, естественно.
— Фу, ты, черт, — выдохнула я. — Обязательно тебе — вот так, из-за спины подкрадываться?
— Что подкрадываться? Что подкрадываться? — рявкнул он. — Они уже там кушать садятся!
— Да? — Я глянула на сиротливый десяток веток у себя в руках — ладно, сойдет; скажу, что остальные сырыми были. — Тогда я пошла.
— Куда пошла? — Мне показалось, что еще немного — и у моего ангела дым из ушей повалит, а из глаз — пламя. — Куда пошла? А я?
— Что — ты? — воззрилась я на него в полном недоумении.
— Ты куда наши бутерброды подевала? — быстро спросил он.
— Не знаю, они в сумке были, — ответила я, начиная прозревать.
— А сумка где? — еще быстрее спросил он.
— Ну, ты же сам видел — я ее под деревом оставила, — сказала я, старательно сдерживая улыбку. Похоже, мои приключения на сегодня еще не закончились.
— О Боже, — простонал он, — Галя отнесла ее к костру! Что смешного? Нет, что смешного, я тебя спрашиваю? — Интересно, как ему удается кричать шепотом? — Сама сейчас… подкрепляться пойдет, а мне — что… до вечера… облизываться?
— Ну, идем — я тебе сейчас стащу что-нибудь, — рассмеялась я, уже не скрываясь.
Галин ангел переводил взгляд с меня на Анатолия — с отвисшей челюстью.
— Значит, договорились? — бросила я ему через плечо, уже возвращаясь к костру. — На следующие выходные — с нами к реке, знакомиться со всеми нашими друзьями, да?
— Да подожди ты… — воскликнул он, и мой ангел вдруг резко остановился.
Он, что, не понимает, что у меня больше нет времени продолжать этот разговор? «Кто — он?», вдруг мелькнула у меня ехидная мысль. Неважно — оба.
— Нет уж, мы договорились, — твердо сказала я. — И даже не думай о том, чтобы передумать — я теперь знаю, где ты в офисе прячешься, если понадобится — на ощупь найду.
Вернувшись к костру, я тут же увидела, что пакет с нашими бутербродами кто-то уже действительно выложил на подстилку, играющую роль скатерти. Но пока еще не развернул. Подойдя туда, я посетовала на то, как все-таки в лесу еще сыро — дров толком не найдешь — и спросила у ребят, взял ли кто-то соль. Все дружно кинулись шарить у себя в сумках. Я неторопливо, чтобы не привлекать к себе внимание, развернула наш пакет, вытащила оттуда два — нет, лучше четыре бутерброда и незаметно сунула их себе за спину. Кто-то (я надеялась, что это был мой ангел) выхватил их у меня с такой быстротой, словно боялся, как бы его не опередили. Я тихонько прыснула.
Все оставшиеся три часа нашего пребывания в лесу я прислушивалась к оживленной болтовне моих сотрудников, поглядывала на Галю и пустое пространство то справа, то слева от нее и строила планы знакомства — всех со всеми.
Когда мы вернулись, наконец, в город, простились с ребятами и отправились домой, мой ангел, материализовавшись на пути к нашей маршрутке, всю дорогу как-то странно на меня поглядывал.
— Ну, вот видишь, — не выдержала я, — все оказалось не так уж и трудно. Он на самом деле еще очень молодой, с ним нужно только правильные слова найти.
— Ну да, — нейтрально отреагировал мой ангел. Вкладывай в эту фразу, что хочешь. Я предпочла вложить в нее согласие. — Ну, и как он тебе? — спросил он осторожно.
— Кто — Тоша? — спросила я в ответ, не успев подумать.
— Кто?! — рыкнул он, и я охнула.
— Ой, он у меня тоже как-то сам собой назвался, — быстро заговорила я, и, чувствуя, что аналогия пришлась как-то совсем некстати, решила объяснить: — Ты ведь и сам его видел: рыжий, конопатый — ну, вылитый Антошка! Да он и до Антошки еще не дорос — мальчишка совсем! Вот Тошка — ему в самый раз.