— Да, и будь ты проклят за это, если решил испугаться из-за поцелуя.
— Ты прав, — я расправил плечи и выдохнул. — Мне стало страшно.
— Тебе стало страшно? Почему?
— Думаю, ты знаешь почему.
— Ну вот, опять твои предположения. Скажем так, я не знаю почему. Чего тебе бояться?
— Тебя.
Рид взвился, как будто я дал ему пощечину.
— Почему?
Прежде чем я успел ответить, стая уток, которых он кормил, вылезли на травянистый берег и начли копошиться вокруг Рида, тыкаясь в сумку с остатками хлеба, которую он держал. Рид рукой забрался в нее и бросил пару пригоршней в озеро, отправляя большую часть уток обратно в воду, в то время как другие остались вокруг его ног, собирая крошки на земле.
— Это все, что у меня есть, ребята, — сказал он, бросая остатки хлеба в озеро. — Давайте. Брысь. Идите ешьте рыбу. Правильно, бел
Когда они все вернулись в холодную воду и поплыли в поисках другой еды, он стряхнул крошки с рук и снова посмотрел на меня.
— Ради всего святого, в свободное время я кормлю уток хлебом. Я не настолько страшный.
— Это одно из твоих лучших качеств, — улыбка тронула мои губы.
Рид уставился на меня и медленно покачал головой:
— Ты приводишь меня в замешательство, ты знаешь это?
— Я не хотел этого делать. Дело в том... — «Просто скажи это. Он уже знает, так что говори». — Я чертовски без ума от тебя.
Рид резко вдохнул, его глаза расширились, и я продолжил дальше, прежде чем он успел что-то сказать.
— Я сдержался в тот вечер потому, что не хотел быть ошибкой, которую ты потом захочешь исправить. Я не хочу быть для тебя ошибкой.
— Олли, — сказал он, его голос был таким напряженным, что походил на сдавленный шепот. — Это не так. Я бы не стал.
— Ты так говоришь сейчас, но...
— Но это не так. Ты не чья-то ошибка, тем более моя.
Тепло, которого я не чувствовал годами, распространилось по моей груди, и как бы я ни пытался сдержать улыбку, она все равно вырвалась.
— Я понял, о чем ты думаешь, — сказал Рид, делая шаг ко мне. — Что, если я вдруг вспомню свою жизнь до тебя и как-то по-другому на тебя посмотрю? — он сделал еще один шаг, на этот раз приблизившись на расстояние прикосновения. — Но все, что я могу сказать, это то, что тебе нужно верить в то, что я могу принимать собственные решения. Я не понимаю, что происходит, больше, чем ты, но, по крайней мере, я готов попробовать. А ты?
Я потянулся к его руке и притянул его к себе, и он охотно пошел. Его грудь коснулась моей, и так как он был ниже меня на несколько дюймов, ему пришлось слегка вытянуть шею, чтобы посмотреть на меня. Никого больше не существовало, когда он смотрел на меня так — озеро, люди, проходящие мимо, все это исчезло, пока все, что я мог видеть и чувствовать, было Ридом.
— Может, попробуем еще раз? — спросил я, давая ему шанс передумать и уйти, если он захочет, но, когда появился язык Рида, чтобы облизать губы, это был единственный сигнал, который мне был нужен.
Я убаюкал голову Рида своими указательными пальцами и обхватил его челюсть большими пальцами. Он сделал прерывистый вдох, пока я искал в его глазах признаки колебания.
— Поцелуй меня, Олли, — прошептал он, и это был последний толчок, который мне был нужен. Повернув голову к нему, я сделал, на этот раз, шаг первым, коснувшись его губ, прежде чем накрыть его рот своим. Его губы приоткрылись, приветствуя меня внутри, и его руки двинулись к моей талии, крепко цепляясь за меня. Я не мог остановить дрожь, которая прокатилась по мне, когда я позволил себе насладиться вкусом и ощущением его. На вкус он был как самый вкусный запретный плод, но я убедил себя, что он мой.
Когда наши языки переплелись, Рид застонал, и его руки переместились с моей талии на нижнюю часть спины, прижимая меня к нему, позволяя мне чувствовать возбуждение, наливающееся против моего собственного. Рефлекторно я прижался к нему бедрами, и он задохнулся, жадно набрасываясь и впиваясь в мои губы.
Я потерялся в нем, прямо посреди озера, когда солнце скрылось в сумерках, и это было лучшим, что я мог себе представить. Я бы целовал его целую вечность, если бы не заблудившийся прыгающий мяч, врезавшийся мне в икры.
Мы с Ридом разошлись и увидели маленького мальчика лет пяти или около того бежавшего по берегу за мячом, а его мать летела за ним.
— Джек, — позвала она, когда мальчик схватил мяч, приземлившийся у моих ног. — Я же говорила тебе не бросать, пока мы не вернемся домой, — она вздохнула, потерла лоб и вежливо улыбнулась нам сожалеющей улыбкой. — Извините за беспокойство.
— Без проблем, — сказал я, держа Рида прижатым к себе, потому что, ну, я был твердым, как гребаный камень.
Мальчик с мячом в руках бросился обратно к склону, и я повернулся к Риду, который улыбался и смотрел на меня, а не на проходящую мимо семью.
— Так, — он схватил меня за талию, — ты действительно без ума от меня, да?
Я откинул голову назад в порыве смеха и позволил своим ладоням спуститься вниз по его рукам. Мурашки покрывали его кожу там, где я касался. Мне это нравилось. Мне это чертовски нравилось.
— Не позволяй этому вскружить тебе голову, Синяя птица.
Рид ухмыльнулся мне, а затем поднялся на цыпочки, чтобы поцеловать меня снова, но прежде чем он это сделал, он прошептал:
— Слишком поздно.
Глава 11
Мы проводили вместе каждый вечер в течение всей недели. Однажды вечером мы еще раз посетили рыбный гриль-бар и снова зашли в музыкальный магазин. Рид наконец-то набрался смелости спросить женщину, откуда она его знает, и она сказала ему, что была его наставником в колледже.
Было несколько вечеров, когда я работал допоздна, и мы заканчивали день тем, что просто бездельничали, развалившись на диване, тратя больше времени на разговоры, чем на что-либо по телевизору. Я был удивлен, узнав, что как только Рид принимал решение о чем-то, он не стеснялся продолжения, и это было особенно важно, так как мы избавились от недопонимания между нами. Если он хотел поцеловать меня, то целовал. Если он хотел держать меня за руку, он тянулся за ней. Мне нравилось, что он всегда хотел быть рядом или касаться, его рука всегда касалась меня, была ли она на моей талии, моей руке, моем бедре. И хотя дальше наших вечерних поцелуев дело не продвинулось, я был доволен, что так будет продолжаться столько, сколько ему нужно.
Предел удовольствия. Я был счастливее, чем когда-либо в жизни.
В один из уик-эндов, когда я спросил Рида, готов ли он к приключениям, и он ответил громким: «Черт возьми, да!», я решил отвезти нас в одно из моих любимых секретных мест, в часе езды в сторону Востока. Когда мы поднимались в гору, я вспомнил разговор, который вызвал эту идею в первую очередь.
— Я начинаю узнавать многие вещи о себе, но я все еще недостаточно знаю о тебе, — сказал Рид, положив голову мне на колени, и я рассеянно гладил его волосы.
— Достаточно, — сказал я. — А когда для тебя будет «достаточно»?
— Когда я узнаю все.
— Хм. Это может занять некоторое время.
Пожав плечами и лениво улыбнувшись, он сказал:
— У меня есть время.
Тогда мне пришло в голову, что вместо того, чтобы рассказывать ему о том, что мне нравится, было бы намного интереснее, если бы я мог показать ему. И на полпути к одной из гор Северной Джорджии лежало сокровище, которое начиналось с длинной и пустынной парковки.
Когда мы подъехали, Рид опустил солнцезащитные очки и оглядел заброшенное пространство. Сорняки росли через трещины в гравии, и единственная надпись, указывающая на то, что было там за дико заросшими кустами, была на покосившейся деревянной вывеске, с написанными спреем словами «Держись подальше».
Рид наклонился ко мне, чтобы посмотреть на приборную панель, когда я выключил машину:
— У нас закончился бензин?
— Нет. Мы приехали.
— Остановившись здесь.
— Ты сказал, что готов к приключениям, да? — я открыл свою дверь. — Давай, пойдем повеселимся.
Рид остался на месте:
— У меня ощущение, что из этих кустов выскочит сумасшедший клоун и разрубит меня на кусочки.
— Не глупи, — сказал я, вынимая рюкзак с едой и напитками с заднего сиденья и надевая его. — Клоун не рубит. Он перемалывает, как мясорубка.
— Что?