— А ну сюда иди! — По отработанной схеме опускаю голову, делаю виноватый вид, еле ноги волочу, всем своим видом олицетворяя вселенское раскаяние. — Будь проклят тот день, когда я дал тебе в руки труды мастера Эббуза! Говори сразу, опять его заклинания бесконтрольно воспроизводил?!
— Угу. — Главное, головы не поднимать, не провоцировать, пусть покричит, так сказать, пар выпустит.
— Мила! — Он покачал головой, обращаясь к Хенгельман. — Я же предупреждал, что за ним глаз да глаз нужен, особенно по ночам, когда остается наедине с собой!
— Да он и днем может отчебучить! — встряла Альва. Вот еще ее мне не хватало!
Старик с задором и горячностью принялся честить меня на чем свет стоит, то так, то эдак изгаляясь над бедным естествоиспытателем.
— Как тебе не стыдно! Мы же с тобой уже сто раз говорили, что нельзя на людях баловаться магией, это не игрушки, это опасно! — Он заложил руки за спину, покачиваясь на носках. — О чем ты только думал?!
— Я аккуратно… — я попробовал оправдаться немного неловко.
— Аккуратно?! — У старика глаза полезли на лоб, он стал тыкать рукой в зияющую дыру в потолке. — Это, по-твоему, аккуратно?! Ты что, издеваешься? Ульрих, едрить тебя за ногу, а если бы там были люди?!
В общем, полдня насмарку. Только до обеда я выслушивал обвинения и крики, после чего еще час ушел на извинения и клятвенные уверения, что больше ни-ни. Честное слово, прямо хоть уходи в отшельники, чуть что — сразу: а если бы там люди были? Какого лешего они шляются где ни попадя, эти люди? Сил моих уже нет.
Обед был запоздалым и проходил в полной тишине, все буравили меня осуждающими взглядами, в надежде на мое исправление и что из-за угрызений совести мне кусок в горло не полезет. Наивные, я не только умял свою порцию, но еще и добавки попросил. А что? У меня молодой, растущий организм, мне надо.
— Ладно. — Старик хлопнул ладонью по столу. — Все равно, чувствует мое сердце, все без толку, сколько тебя ни ругай. Будем надеяться, что тебе и дальше будет везти, и никто не пострадает. У меня есть новости от защитника, у которого гостили строители, и боюсь, они не принесут ни нам ни достопочтимому Фаве Раху облегчения.
Некед Рассольдер был, как и Дако, мужчиной далеко за… Причем очень далеко. Место у него было тихим, на отшибе, причем проживал не как все защитники в одном из каких-нибудь замков, а тихо-мирно оккупировал чей-то старый охотничий домик, где преспокойно доживал свой немалый век. По специфике своей относился к магам земли, от чего был монолитно непробиваем в своем гигантском, всеобъемлющем спокойствии и своем жизнерадостном пофигизме.
С его слов, это не артельцы вышли на него, ища помощи, а он поймал их идущих окраиной леса, явно скрывающихся от людских глаз да промышляющих браконьерством в его лесах. Старый маг не любил долгих разговоров, потому просто и тупо согнал их в подвал своего пристанища до прибытия баронской дружины, даже не удосужившись спросить их, кто есть кто, а уже на следующую ночь столкнулся нос к носу с Белой Смертью, ошивающейся под дверями его дома.
Странной деталью было то, что господа строители вели с собой пленника, связанного по рукам, уже потрепанного временем мужичка, чье имя Некед хорошо запомнил, звали они его Армус. Незваная ночная гостья, странные люди, прячущиеся от всех, плюс пленник явно навевали мысли о противоправных действиях со стороны этих людей. Сложив два и два, старый защитник быстро связал призрака и своих невольных гостей, дальнейшие же действия его были исключительно из интереса, что смог зародиться в его душе.
Разослав письма по округам, он вылавливал малейшую информацию, так как сами горе-строители говорили все что угодно, кроме правды, до которой старику так хотелось докопаться. Ну и, естественно, в скором времени он наткнулся на прелюбопытную историю со старинным склепом, который не далее как пару месяцев назад закончила ремонтировать нанятая бригада каменщиков.
Как и мы, он шел по цепочке, постепенно распутывая всю подноготную этой загадки, с единственным отличием: у него под рукой была целая куча еще живых участников тех событий. Да и по сроку еще находились свидетели, которые могли пусть и в малой степени, но пролить свет на эту историю.
Вроде бы с виду все спокойно и гладко, да вот только незадача, в тех краях, откуда они держат путь, одни родители не досчитались в своей семье одной дочки. Как? Что? Неизвестно, лишь отец того семейства сжимает кулаки до хруста, обвиняя в ее пропаже проклятую артель. Сам граф участвовал в поисках девушки, вместе с ее родными спускался в старинный склеп, осматривал леса и даже давал наказ на всякий случай прошерстить местную речушку баграми — на предмет утопленников. Мало ли какая оказия случилась, да вот все без толку, все впустую, она словно растворилась, не оставив и следа. Может быть, и наш защитник в конце концов бы плюнул на все, забыв об этих странниках, но тут заговорил тот самый пленник, выплевывая слова сквозь зубы и с ненавистью рассматривая своих бывших товарищей. Он обвинял их в убийстве, он снова и снова как заведенный говорил о той девушке, по его щекам катились слезы, но опять никакой конкретики, все лишь на словах. Вот только старик поверил ему, поверил без оглядки и фактов, ибо невозможно сыграть такую боль и ярость от утраты, ибо он увидел в душе этого косматого мужичка настоящую любовь и незаживающую рану от утраты. От потери того, что может стать чем-то большим, чем даже своя драгоценная и так горячо любимая жизнь.
Адель, юная прелестница, была влюблена в лера Раха, сына главы их артели. Дело понятное, молодежи свойственны подобные душевные порывы, но вот как это частенько и бывает, был третий, тот самый, что всегда в подобных делах лишний. Этот лишний не обладал ни титулом, ни красотой, да и годков ему было уже порядочно. Хорошо известный нам Армус стал тенью в их отношениях. Этакий негласный наблюдатель, сжигаемый изнутри страстью, чье сердце глодала жестокая и неуемная ревность. Плохое чувство, совсем нехорошее, оно туманит разум, заставляя переходить черту приличия, зачастую превращая даже самых лучших в монстров со звериным оскалом. Что тут скажешь? Да ничего, кто знает, тот знает, а кто не знает, дайте вам боги счастье никогда не коснуться этой острой грани. Ни к чему это.
Благо Армус был человеком, повидавшим многое на своем веку, от чего ума ему хватило не то чтобы не афишировать свою страсть, но, по крайней мере, не влезать в дела амурные, куда его не звали. Так как молодой лер также отвечал взаимностью девушке. Было в этом мужичке и уважение и понимание, была даже толика мазохизма, он вполне осознанно попытался самоустраниться с пути молодых. Юная прелестница, красивый статный юноша, восхитительная природа и дурман сладких ночей, проведенных на терпком матрасе сочных высоких летних трав. Это было красиво, это было. Да, это было. Кто не умилится? Кто тут бесчувственный чурбан, не знающий, каково это — обнявшись встречать рассвет, или как сладки губы любимого тобой человека?
Жаркий день юноша проводил со своими, выполняя заказ на работу, полученную от графа, а вечера и ночь в объятиях любимой. Барышня частенько прибегала к нему на работу, принося ему с любовью приготовленный обед, она была одурманена этим сладким чувством, причем первым в ее жизни, в чем ее винить? Сам бы отдал полжизни, чтобы лишь хоть на секундочку разворошить нечто подобное в душе, но, увы, годы прибавляют не только разума, но и рубцов на сердце, от чего оно черствеет, уже не ощущая полной гаммы прежних красок жизни.
В общем, все понятно, в частности в отношении чувств и чаяний девчонки, но что же наши мужчинки? Неужто не пободаются лбами за право узнать, кто тут реально вожак стаи и кто тут директор в этой пещере? Честно говоря, я даже ломаного гроша бы не поставил на мирное разрешение конфликта, и был бы прав. Акела, то есть старый вожак стаи, обвинил молодого самца в том, что он недостаточно сильно любит. Вот так вот, смотрел, смотрел, терпел, молчал, а потом: как вам не стыдно, юноша? Давай как-то посерьезней отнесись к данной ситуации и девушке. На что, естественно, получил вполне резонный ответ: «А твое какое дело? Иди раствор меси и не мешай барину обедать».
Стало обидно. Потом пришла злость. А потом нашелся повод. Такой хорошенький повод, прямо как пальцем в глаз тыкнуть. Немнод Рах пользовался популярностью среди местных дам и извлекал, как оказалось, выгоду, ну и дам пользовал направо и налево, что, собственно, позволяло здоровое молодое тело, а также, видимо, не совсем незыблемые морально-нравственные принципы, что должны были ему прививаться с детства. Не буду презрительно кривить губы, обвиняя его в этом, или же аплодировать его бравым похождениям, это уже нас не касается, а интересно то, что Армус привел Адель в одну из ночей туда, где забавлялся ее любимый, да вот только с другой. Поступок, конечно, так себе, прямо скажем, не очень, собственно из-за чего и произошла драка, где само собой опыт проиграл молодости. Потому что у молодости кулаки быстрей машут, да и дури побольше. Ну, мужиков я понял, сам, было дело, и по мусалам получал и выдавал, бывало, а вот загадочную женскую душу мне понять не дано. Простила, пожалела, не ушла. Раненный не только в морду лица, но и в сердце, от подобных раскладов, Армус вновь затаился, выжидая удобного случая для укуса. Но это был его последний выход, через неделю все так же в дозоре он проводил свой объект воздыхания взглядом к стройке, куда она бежала на свидание с лером, а уже назад она не вернулась. К тому времени Армуса бригада уже не подпускала к себе, всецело уйдя под контроль юноши, посему точно обсказать произошедшее он не мог, но вот последние шаги девушки видел и знал, в какой стороне ее искать. Правда, знание это ему и остальным не помогло. Сколько девушку ни искали, сколько ни лазили по стройке и ни спускались в склеп, ее так и не нашли. Горе Армуса было чуть ли не больше, чем у родителей Адель, он не ел и не пил, словно пес в весенний гон, рыскал неуемно меж строительных лесов, пытаясь отыскать следы пропавшей бесследно любви. Среди когда-то родных ему людей он стал чужаком и чуть ли не врагом, его пытались образумить, мол, успокойся, что есть, то уже и будет, не твоего это ума дело, успокойся. Да куда там, даже вновь избили, в надежде, что поможет, но лекарство не действовало. А Армус не зря свой хлеб годами ел в артели, видимо, где-то, как-то, но зацепил он виновников произошедшего, так как его хоть и не прибили, побоявшись огласки, но уж связать до поры до времени по рукам и ногам додумались. В таком собственно виде и тащили за собой по завершении заказа, когда их в лесу изловил господин Рассольдер.
— Это какой-то бред! — Фава Рах, не веря словам, мотал головой. — Я слушаю и не узнаю своих людей! Это не может быть правдой, это не могло происходить с моим сыном!
Все присутствующие молчали, не находя слов, их просто нет и не придумали еще для подобных ситуаций. Что ему можно сказать? Извините, папа, но это правда? Или забей, чувак, не воспринимай все так близко к сердцу?
Пусть истины нет, пусть даже как в моей реальности говорят, раз нет тела, нет и дела, но все в этой истории имеет отвратительный душок премерзопакостного характера. И даже не имея семи пядей во лбу, любой, оперируя имеющимися данными, нисколько не покривив душой, сможет ткнуть пальцем в виновника пропажи той девушки.
— Может, это был несчастный случай? Может, на голову камень упал, а они, испугавшись, прикопали ее где-то, и в общем нет вины на них в ее гибели? — Вот как я попытался успокоить папочку, аж самому стало стыдно под осуждающими взглядами окружающих.
— Это все неправда! — Старший Рах вскочил с места, сжимая кулаки. — Я не знаю, кто и зачем, но это все наговоры на моего сына! Я никогда не поверю в его вину! Он честный и порядочный юноша!
— Ну… — Сэр Дако оглядел всех присутствующих. — Думаю, мы тоже не будем делать поспешных выводов, скоро все само встанет на свои места, ваш сын постепенно выздоравливает, и думаю, в его интересах нам сообщить правду, в противном случае ему, боюсь, никто не поможет, и Белая Смерть рано или поздно доберется до него.
— Это неслыханно, но ее сила растет по мере выздоровления юноши. — Хенгельман печально вздохнула. — Они связаны, и, боюсь, эта связь не того характера, что возникла когда-то изначально между ними.
— В любом случае нам остается лишь ждать да надеяться на скорое прояснение ситуации и верить в скорое полное избавление от этой напасти, — Альва Шернье подвела итог, устало пожав плечами.
Люблю Новый год, приятный праздник, такой емкий и обволакивающий какой-то внутренней теплотой и легкой грустью после внутреннего подведения итогов уходящего безвозвратно времени. Домашний и, невзирая на холод зимы, какой-то согревающий, что ли, по своей сути. Маленькая такая отдушинка среди промерзшей белой пустоты, наполненной холодом и метелями.
Жаль, здесь нет мандарин, нет, может, они и растут где-то, ведь яблони есть, но пока не набрали популярности у нас на севере, зато елок у нас хоть одним местом жуй. В этом году из леса привезли настоящую красавицу метров под семь, для того чтобы установить в центре города.
Ярмарка все играла и гудела, впрочем, не без моей помощи. Редко, но метко я выдавал остатки своих товаров, устраивал конкурсы, привечал различных музыкантов и прочих лоботрясов от деятелей культуры, не забыв в ночь устроить хороший такой фейерверк, чем, без сомнения, порадовал разгоряченный выкаченным на халяву по площадям вином народец. Ну и подарочки своей детворе приготовил, каждую пришлось обойти лично, каждой вручить и почмокать щечки, чтобы ни одна не обиделась невзначай. Другу Герману соответственно мужской подарок, комплект: меч и дага, выкованные подгорными мастерами. В довершение праздничный ужин с прибывшими гостями, четой Кемгербальд, что приехали навестить свою банду, и бравыми пропойцами от Гердскольдов, периодически наведывающихся в мою сауну, опустошить пивные запасы да побалагурить вдали от старших своей семьи. Два братца зависли у меня надолго, так как, похоже, им дико понравилось охотиться по ночам на призрака вместе с Шернье. Но как я подозреваю, об охоте там и речи не шло, а вот чем они по ночам занимаются, то уже тайна, покрытая мраком и, надеюсь, покрывалом, чтобы, когда случайно набредешь на эту тайну, не углядеть какого-нибудь «непотребства». Засранцы вывели мне из строя целого маршала бестиаров, что теперь ходит счастливая, как кошка, и совершенно мышей не ловит.
Вообще все эти дела амурные порядком поднадоели. Старина Энтеми пришел ко мне просить руки и сердца госпожи Нимноу, словно я папочка этим великовозрастным людям-калькуляторам. Пришлось изображать радость на лице. Ну и Гарич…
— Барон, вы позволите? — Он подошел ко мне, немного смущаясь, выждав, когда рядом не было лишних ушей. — Я хотел бы низко поклониться вам и попросить прощения за то, что вел себя как дурак в той ситуации с баронессой Пиксквар.
Я даже рта не стал открывать, лишь многозначительно покивав и повторно изобразив радость на лице. Он опоздал, причем на целую вечность, пока ходил вокруг да около, пока выбирал удобный момент для разговора со мной, баронесса уже десять раз успела меня отловить и прополоскать голову на момент устройства свадебной церемонии для этих голубков-кровников.
Вот теперь сижу, жду, содрогаясь от ужаса, не придут ли пенсионеры разбойники ко мне с зубодробительной вестью? Шутка. Хотя кто их знает, с них еще станется тряхнуть стариной, вот только бы старина у Дако от этого не отпал.
А вообще, конечно, забот было невпроворот. Нона за дело взялась лихо, иной раз мы расходились уже далеко за полночь, то просиживая в администрации, то в судах, либо же выводя очередные проекты законодательной или экономической базы. Правда, идейку с банком я зажал, так сказать, оставлю себе кое-что на черный день. Сквайр пока по моей просьбе подбирает толковых счетоводцев и управленцев, да и капитан «Семьдесят третий», мой начальник корпуса легионеров, уже получил указание готовить два летучих конных отряда, укомплектовывая народ лошадьми, доставшимися нам как трофеи из нашей летней войнушки. Легион я решил с лета пускать в оборот, так как товарищи душегубы не убавлялись, а лишь шли в плюс, что хорошо мне влетало в копеечку. Нечего им без дела сидеть, пусть с лета начинают патрулировать дороги. Ну и на север в Когдейр думаю дежурный гарнизон отправить, там пора начинать дружить потихонечку с пиктами, чтобы не расслаблялись, да знали, что хозяин новый не забывает про них. Навскидочку их к лету уже будет за три сотни, в пехотном корпусе, а ведь по весне наконец-то начнем набирать рейнджеров в форт, что достраивается сейчас на старом месте деревни Дальняя, так что пора им выплачивать долг перед обществом. Вообще, конечно, опасная это игра, под боком у властей создавать подобную силу, но плюсом стало то, что я мог предварительно уже сейчас передать на верха ряд грамот и согласительных документов. Де Кервье с интересом ухватилась за мою идею, впрочем, чего еще ожидать? Государство получало армию, государство избавлялось от неугодных и при этом не тратило ровным счетом на это ни копейки. Да, я рисковал, ведь меч этот обоюдоострый, единоправным начальником над своим детищем я даже не мечтал стать. Документально все это щелчком пальцев перейдет генеральному штабу короны, но пока… пока можно и поиграться в командира. Единственным неохваченным подразделением легиона останется «Летучая мышь». Ну, во-первых, потому что это запрещено законом иметь какие-либо отношения с измененными, а во-вторых, надо же и мне что-то со всего этого поиметь? К тому же в нашем полку прибыло. Граф расширил свой клан, приняв под свою опеку целый десяток разобщенных персон, теми или иными путями прослышавших о его нынешнем статусе, причем, насколько я понял, это только первые ласточки, ну или летучие мыши, если вдаваться в нюансы. Но загадывать пока не стану, ни к чему, будет пополнение, ради бога, не будет — тоже сильно расстраиваться не стану.