– Обрежь мне волосы, как у тебя. Люс задохнулась от удивления.
– Что? Да у тебя прекрасные волосы.
Она не преувеличивала. У Аррианы были длинные густые локоны, которых столь отчаянно не хватало ей самой. Ее буйные черные кудри сверкали на солнце красноватым блеском. Люс заправляла волосы за уши, хотя их длины только и хватало на то, чтобы постоянно выбиваться и падать вперед.
– Прекрасные-шмекрасные, – буркнула Арриана. – А зато у тебя сексапильные, дерзкие. И я хочу такие же.
– О, м-м, ладно, – согласилась Люс.
Это был комплимент? Она недоумевала, чувствовать ли себя польщенной или обеспокоенной, ведь Арриана намекнула, что может получить желаемое, даже если оно принадлежит кому-то другому.
– А где мы возьмем…
– Алле-гоп!
Арриана запустила руку в сумку и достала швейцарский армейский нож розового цвета, который Габби бросила в коробку с запрещенными предметами.
– Ну как? – спросила она, заметив реакцию Люс. – Я всегда даю возможность моим шаловливым ручкам порезвиться в дни прибытия новеньких. Только мысль об этом помогает выдерживать самое гнусное время в здешнем концентрационном… э-э-э… летнем лагере.
– Вы все лето проводите здесь? – Люс вздрогнула.
– Ха! Вопрос, достойный настоящего новичка. Ты, должно быть, еще и на весенние каникулы рассчитываешь. Мы не покидаем эту дыру. Никогда. А теперь режь.
– А как насчет камер? – Люс с ножом в руке оглядывалась по сторонам.
Они могли оказаться и где-нибудь снаружи. Арриана помотала головой.
– Я отказываюсь вести себя как пай-девочка. Ты можешь это сделать или нет?
Люс кивнула.
– И не вздумай заявлять мне, что никогда прежде не стригла волосы.
Она отобрала нож, вытащила из него ножницы и протянула обратно.
– Больше ни слова, пока не сообщишь, как классно я выгляжу.
В родительской ванной мать Люс стянула остатки ее длинных волос в небрежный хвост и обрезала его целиком, несмотря на то, что девушка верила в существование иного, более разумного, способа стрижки волос, но, поскольку всю жизнь этого избегала, отрезанным хвостом познания исчерпывались. Она собрала в ладони локоны Аррианы, стянула их резинкой, которую носила на запястье, решительно взялась за крохотные ножницы и принялась за дело.
Хвост упал к ногам, Арриана вскрикнула, обернулась, подхватила остриженные волосы и вскинула руки к солнцу. Сердце Люс сжалось. Она все еще горевала по собственным волосам и всем прочим потерям, которые те символизировали. Но Арриана лишь скупо улыбнулась и пропустила хвостик сквозь пальцы.
– Потрясающе, – заключила она. – Продолжай.
– Арриана, – прошептала Люс, не успев остановиться. – Твоя шея. Она вся…
– В шрамах? Можешь свободно говорить об этом.
Кожа на шее девушки, от места за левым ухом и до самой ключицы, была неровной, пятнистой и блестящей. Люс тут же вспомнился Тревор – те пугающие картинки. Даже собственные родители избегали ее после того, как их увидели. И сейчас ей непросто было смотреть на Арриану.
Та схватила ее руку и прижала к поврежденной коже, которая оказалась одновременно горячей и холодной, гладкой и грубой.
– Я не боюсь, – подбадривала Арриана. – А ты?
– Нет. – Люс очень хотелось, чтобы новая знакомая убрала руку, чтобы она смогла убрать свою.
В животе все перевернулось, когда она задумалась, какова на ощупь была бы кожа Тревора.
– Люс, ты боишься того, кто ты есть на самом деле?
– Нет.
Должно быть, заметно, что она солгала. Люс зажмурилась. Все, чего она хотела от «Меча и Креста» – шанса начать все сначала, чтобы люди не смотрели на нее так, как сейчас Арриана. Этим утром в воротах школы, когда отец прошептал ей на ухо семейный девиз Прайсов: «Прайсы не сдаются», это казалось возможным, но Люс уже чувствовала себя загнанной в угол и выставленной напоказ. Она отдернула руку.
– Откуда они взялись? – Она опустила глаза – Помнишь, я не стала на тебя давить, когда ты промолчала насчет того, почему сюда попала? – Арриана подняла брови.
Люс кивнула. Арриана показала на ножницы.
– Подправь сзади, ладно? Сделай так, чтобы я выглядела действительно хорошенькой. В общем, как ты.
Даже с точно такой же прической она бы смотрелась лишь как крайне недокормленная версия Люс. Пока девушка пыталась подровнять свою первую в жизни стрижку, Арриана углубилась в подробности жизни в «Мече и Кресте» и указала на здание цвета пожелтевших зубов, второе справа от общежития.
– Вон тот тюремный корпус называется «Августин». Там по средам вечером проводятся все наши так называемые общественные мероприятия. И все занятия.
Выглядело оно так, словно его спроектировал тот же садист, что построил «Паулину». Гнетуще прямоугольное, похожее на крепость, защищенное колючей проволокой и зарешеченными окнами. Неестественного вида серая дымка покрывала стены, словно мох, не позволяя разглядеть, есть ли там кто-нибудь.
– Предупреждаю честно, занятия там ты возненавидишь. Или ты не человек.
– Почему? Что в них такого ужасного? Возможно, Арриана просто не любит школу.
С черным лаком для ногтей, черной подводкой для глаз и черной сумочкой, в которую едва влезает швейцарский нож, она не походила на книжного червя.
– Занятия здесь бездушные. Хуже того, и тебя лишают души. Я бы сказала, что здесь сохранились примерно три души из восемидесяти. По крайней мере, еще никому не обещанных…
Прозвучало не слишком обнадеживающе, но Люс зацепила другая часть услышанного.
– Погоди, в этой школе всего восемьдесят ребят? Летом, перед тем как отправиться в Довер, она изучила объемистое руководство для будущих учащихся и постаралась запомнить все, что там написано. Но сведения о «Мече и Кресте» удивили и шокировали ее, дав понять, что она явилась в исправительную школу совершенно неподготовленной.
Арриана кивнула, и Люс случайно отстригла ей прядь волос, которую собиралась оставить. Ой. Остается надеяться, что та не заметит, ну, или в крайнем случае сочтет это дерзким.
– Восемь классов по десятку ребят. Довольно скоро ты познакомишься с тараканами каждого. И наоборот.
– Думаю, ты права. – Люс прикусила губу. Арриана шутила, а Люс задавалась вопросом, стала бы новая знакомая вот так сидеть с хладнокровной усмешкой, если бы знала подробности ее истории. Чем дольше удастся скрывать свое прошлое, тем лучше.
– И предпочтешь держаться подальше от тяжелых случаев.
– Тяжелых случаев?
– Ребят со следящими устройствами в браслетах. Примерно треть учеников.
– И это те, с кем…
– Тебе не захочется иметь дела. Уж поверь мне.
– Ну а что они такого сделали?
Как бы ни хотелось сохранить в тайне собственную историю, ей не нравилось, что Арриана обращается с ней словно с наивной дурочкой. Что бы ни натворили ребята, это не хуже того, что, по общему мнению, совершила она. Или нет? В конце концов, она почти ничего не знает об этих людях и этом месте. Возможности всколыхнули в желудке волну холодного серого страха.
– Ну, сама понимаешь, – протянула Арриана. – Содействовали терактам и сами их готовили. Разрубили на части родителей и зажарили на вертеле.
Она подмигнула Люс.
– Заткнись.
– Я серьезно. На этих психов распространяются куда более жесткие ограничения, чем на остальных. Мы зовем их «кандальными».
Люс фыркнула над драматическим тоном новой знакомой.
– Твоя стрижка закончена, – сообщила она, пальцами расчесав волосы Аррианы, чтобы слегка их распушить.
Смотрелись они действительно классно.
– Чудно, – откликнулась та, оборачиваясь.
И она взъерошила руками новую прическу. Рукава ее черного свитера задрались, и Люс мельком заметила черный браслет, усеянный рядами серебряных заклепок, и еще один на другом запястье, несколько более техногенный. Арриана проследила за ее взглядом и ехидно вскинула брови.
– Я же сказала, полнейшие чертовы психи. Она ухмыльнулась.
– Ну же, идем, проведу тебе остаток экскурсии.
Большого выбора не было. Люс спустилась с трибун вслед за своим гидом, пригнувшись, когда один из грифов пронесся угрожающе низко. Ее спутница, не обратив внимания, указала на заросшую лишайником церковь, крайнее справа школьное здание.
– Вон там вы можете увидеть наш передовой гимнастический зал. – Она пародировала гнусавый тон экскурсовода. – Да-да, на непривычный взгляд он выглядит как церковь. Раньше он ею и был. Мы здесь вроде как угодили в ад подержанной архитектуры. Несколько лет тому назад тут объявился некий помешанный на гимнастике психиатр, разглагольствуя о подростках, чрезмерно напичканных лекарствами и разрушающих общество. Он пожертвовал чертову уйму денег, чтобы они превратили церковь в спортзал. И теперь сильные мира сего полагают, будто мы можем «работать над нашими фрустрациями более естественным и плодотворным образом».
Люс застонала. Она всегда терпеть не могла физкультуру.
– Как я понимаю, тренер Дианте – воплощение зла.
Люс припустила рысцой, чтобы нагнать Арриану, и они осмотрели остаток школьного двора. В Довере он поддерживался в отличном состоянии, ухоженный и усаженный на одинаковом расстоянии друг от друга аккуратно подстриженными деревьями. В «Мече и Кресте» создавалось впечатление, будто двор плюхнули посреди болота да так и оставили. Ветви плакучих ив свисали до земли, стены заросли кудзу[2], через каждые три шага хлюпало под ногами.
И дело не только в том, как выглядело это место. Каждый влажный вдох Люс завязал в легких. Вдохнув лишь единожды в «Мече и Кресте», она ощущала себя так, будто тонула в зыбучем песке.
– Архитекторы явно зашли в глухой тупик, пытаясь обновить стиль древних зданий военного училища. В итоге мы получили наполовину тюрьму, наполовину средневековую камеру пыток. И никакого садовника. – Арриана стряхивала липкую грязь со своих армейских ботинок. – Вот мерзость. О, смотри, вон там кладбище.
Люс бросила взгляд в дальний левый угол двора за спальным корпусом. Над этим клочком земли, отгороженным стеной, клубился еще более густой туман. С трех сторон его обрамляла густая дубовая роща. Заглянуть на кладбище не удалось бы, правда, до нее доносились запахи гнили и стрекот цикад в деревьях. На миг даже показалось, будто она уловила мелькнувшие там тени. Люс моргнула, и видение рассеялось.
– Это кладбище?
– Ну да. Когда-то, еще во времена гражданской войны, здесь располагалось военное училище. В общем, здесь они хоронили своих покойников. Жуткое дело. И боже, – добавила Арриана, подражая южному выговору, – оно воняет до чертиков.
Затем она подмигнула Люс.
– Мы частенько там околачиваемся.
Люс взглянула на Арриану, чтобы убедиться, что она не шутит. Та лишь пожала плечами.
– Ну ладно, это было всего лишь однажды. И то после действительно грандиозной заварушки.
Вот это слово Люс узнала.
– Ага! – рассмеялась Арриана. – Я только что видела, как там зажегся свет. Значит, кое-кто все-таки дома. Что ж, Люс, милая, может, ты и бывала на интернатских вечеринках, но никогда не видала, как сносит крышу у ребят из исправительной школы.
– А в чем разница? – Люс попыталась обойти стороной тот факт, что она и в Довере ни разу не бывала на большой вечеринке.
– Сама увидишь, – посулила Арриана, чуть помолчала и обернулась к ней. – Заглянешь вечерком посидеть с нами, хорошо?
К удивлению Люс, девушка вдруг взяла ее за руку.
– Обещаешь?
– Мне показалось или ты посоветовала держаться подальше от тяжелых случаев?
– Правило номер два – не слушай меня! – покачав головой, Арриана рассмеялась. – Я достоверно безумна!
Она снова ускорила шаг. Люс потащилась за ней.
– Погоди, а каково правило номер один?
– Выше нос!
Они завернули за угол учебного корпуса, и Арриана резко остановилась.
– Держись круто, – велела она.
– Круто.
Казалось, остальные ученики сбились в кучки вокруг придушенных сорняками деревьев близ «Августина». Они выглядели не особенно счастливыми оттого, что болтались снаружи, однако никто пока не собирался заходить внутрь.
В Довере немного внимания уделяли форме одежды, поэтому Люс не привыкла к единообразию. Однако, пусть даже каждый из здешних ребят носил те же черные джинсы, водолазку и свитер, существенные различия оставались.
Кучки татуированных девиц стояли кружком, скрещенные на груди руки, до самых локтей унизанные тонкими кольцами браслетов. Черные банданы на головах напомнили Люс некогда виденный ею фильм о девушках из байкерской банды. Она взяла его в прокате, решив, что чисто женская банда байкеров – это круто. Теперь она встретилась взглядом с одной из девиц на том конце газона. Косой прищур кошачьих глаз с темной подводкой заставил ее поспешно отвернуться в другую сторону.
Парень с девушкой, держащиеся за руки, блестками вышили на спинах своих свитеров черепа со скрещенными костями. Через каждые несколько секунд один из них притягивал другого ближе, чтобы чмокнуть в висок, мочку уха или веко. Когда они обнялись, Люс разглядела на запястьях у обоих поблескивающие браслеты следящих устройств. Выглядели они слегка грубоватыми, зато было заметно, насколько сильно они любят друг друга. Всякий раз, заметив, как вспыхивают колечки пирсинга в их языках, Люс вздыхала, даже грудь сжимало от одиночества.
Позади влюбленных, у самой стены, стояла группка светловолосых парней. Каждый из них, несмотря на жару, натянул свитер. И у каждого под ним была строгая белоснежная рубашка с жестко накрахмаленным воротничком. Черные брюки краешком касались носков начищенных ботинок. Из всех собравшихся во дворе учеников они показались Люс больше других похожими на доверцев. Но, вглядевшись пристальнее, она быстро отделила их от парней, которых знала прежде. От парней вроде Тревора.
Стоя кучкой, ребята демонстрировали особый род жесткости. Это читалось в их взглядах. Трудно объяснить, но Люс внезапно поразило осознание того, что каждый в этой школе, совсем как она, имеет прошлое. У каждого тайны, которыми никто не захотел бы поделиться. Но она не смогла понять, ощутила ли себя от этого более или менее одинокой.
Арриана обратила внимание на то, как Люс смотрит на остальных ребят.
– Все мы, как умеем, пытаемся продержаться день, – заметила она, пожав плечами. – Но на случай, если ты не заметила, как низко кружат стервятники, это место изрядно пованивает смертью.
Она уселась на скамейку под плачущей ивой и похлопала рядом с собой, приглашая к ней присоединиться.
Люс смахнула горку сырой, подгнивающей листвы, но, не успев сесть, заметила еще одно нарушение правил в форме одежды.
Весьма привлекательное нарушение.
Ярко-алый шарф, обмотанный вокруг его шеи. На улице было отнюдь не холодно, однако поверх свитера он накинул черную кожаную косуху. Возможно, дело в том, что шарф оказался единственным пятном цвета во дворе, но Люс ни на что, кроме него, не обращала внимания. По сути, в сравнении с ним все остальное настолько померкло, что на какой-то долгий миг девушка даже забыла, где находится.
Она не могла оторвать глаз от его насыщенно-золотистых волос и удачно сочетающегося с ними загара. Высокие скулы, темные очки, скрывающие глаза, мягкие очертания губ. Во всех виденных ею фильмах и прочитанных книгах объект любовного увлечения выглядел превосходно до безумия, за исключением единственного изъяна. Надколотый зуб, очаровательный вихор, родинка на левой щеке. Она знала, почему. Если герой абсолютно безупречен, он рискует оказаться недостижимым. Но, достижима или нет, Люс всегда питала слабость к совершенной красоте, подобной той, которая была присуща этому юноше.
Он прислонился к стене, свободно сложив на груди руки. На долю секунды перед глазами Люс мелькнул образ ее самой в объятиях этих рук. Она тряхнула головой, но видение оказалось таким стойким и ясным, что она едва не бросилась к нему.