Они спустились в гигантскую воронку. Маркус шел уверенно, не оборачиваясь, но Астор даже дышать боялась, чтоб ненароком не выдать себя. Она видела, как Барс подошел к странному, неестественно круглому на вид валуну.
– Здравствуй, Странник, – промолвил он, мимолетно касаясь валуна рукой, и приблизился к стене воронки. Вдруг, словно ниоткуда, в глухом, казалось бы, монолитном камне появился узкий лаз. Маркус, не раздумывая, нырнул в него. И Астор последовала за ним, толкаемая каким-то тревожным любопытством, заставляющим в бешеном ритме стучать сердце и забыть о благоразумии.
Лаз оказался узким и жутко неудобным. Приходилось то и дело пригибаться, а иногда и ползти на четвереньках. Совершенно непонятно, как Маркус с его широкими плечами и немалым ростом умудряется передвигаться здесь с такой скоростью. Астор приходилось следовать за ним, ориентируясь лишь на странный звук. Хотя вряд ли она заблудилась бы: непонятный звук, похожий на цокот когтей по камню, довольно четко указывал, куда следует свернуть.
Все же туннель оказался довольно длинным. Устав от такого не слишком удобного передвижения, девушка слегка приотстала, и тут же звук, который ее вел, утих. Однако испугаться Астор не успела, впереди замерцал слабый свет, и она поспешила к нему.
Выскользнув из узкого лаза на достаточно свободное пространство, девушка едва сдержала возглас изумления. То, что предстало ее взору, было восхитительно, – настоящая сказочная сокровищница. На стенах горят факелы, пол устлан огромным ковром, в котором ноги утопают по щиколотку. Пещера была невероятно велика, на вырубленных в ее стенах нишах расставлены разнообразные вещи, развешаны картины, гобелены.
Маркуса нигде не было, и Астор, позабыв о всякой осторожности, принялась с восторгом разглядывать собранные в чудесной пещере сокровища. О, здесь воистину было, на что посмотреть!
Вот на специальной стойке копье с серебряным наконечником и древком, испещренным искусной резьбой, – явно ритуальное оружие, таким невозможно сражаться. Рядом статуэтка барса из яшмы, вся ценность в ней разве что эстетическая, но все равно завораживает, зверь почти как живой. Высеченная из гранита статуя женщины неземной красоты. Трехгранная ваза по пояс человеку из диесского фарфора, на каждой из граней – выпуклая маска-лицо. Два незнакомых и одно… Маркуса! Диессцы славились тем, что для своих изделий делали слепок с оригинала, но уж полтора века, как их больше не существует.
Вокруг было несметное количество подобных вещей: статуэтки и гравюры, фигурки из драгоценных камней или дерева, пергаментные свитки, толстые фолианты в кожаных переплетах с жуткими магическими знаками на потемневших обложках. Картины и гобелены, изображающие баталии глубокой древности. Холсты с морскими сражениями и чудесными замками. Почти на всех были даты, самые разнообразные.
Внимание Астор привлекла отдельная ниша. Она была в чем-то особенная, словно бы самая важная здесь. В этой нише не было того яркого разнообразия, что в остальных, но чувствовалась в ней некая печаль. Может быть, именно эти предметы наконец позволят узнать тайну Маркуса де Энхарда?
Астор подошла ближе. На каменном постаменте с угрюмой, одинокой величественностью возвышалась урна. В таких хранили в далекой древности прах королей. Рядом с урной лежали всего лишь две вещи: тяжелый золотой венец – символ власти – и меч.
Рядом с урной картины: портрет красивой женщины с зелеными волосами и глазами, мало похожими на человеческие, и вдобавок с острыми маленькими клыками, которые делают ее улыбку почти завораживающей. Фантазия ли это художника или он рисовал с натуры?
Вторая картина, похоже, изображает поле битвы. На переднем плане – двое людей на гарцующих конях. Мужчина средних лет, высокий, широкоплечий, в богатых доспехах и алом плаще. В руке меч, точно такой же, что лежит возле урны с прахом. И тяжелый венец на голове.
Человек рядом – совсем молодой, но ничем не уступает старшему: почти такие же доспехи и плащ, на белой, как снежная вершина, голове венец, только чуть проще и более тонкий. Громадный двуручный меч воздет в приветствии, смутно знакомый меч. Так изображают королей и их наследников перед знаменательной битвой. Для потомков. Внизу стояла дата: этой картине не менее тысячи лет.
Астор вновь устремила взгляд на принца. Уж больно знакомым он казался, только вот чуточку приглядеться – и можно узнать. И она узнала. Но не может этого быть, Маркус!
Астор не увидела и даже не услышала, а скорее почувствовала опасность, отшатнулась в сторону. И спустя миг на то место, где она только что стояла, мягко приземлился крупный белоснежный барс.
Астор испуганно вскрикнула и прижалась к стене, от страха не в силах понять, что же теперь делать. Но барс почему-то вовсе не спешил нападать снова. Вместо этого он сел на ковер и, склонив голову набок, уставился на девушку. Астор тоже смотрела на зверя и боялась даже лишний раз вздохнуть. И ей становилось все страшней, потому что взгляд у него был хоть и звериный, но какой-то по-человечески осмысленный. Чем больше она смотрела в эти глаза, тем сильней они напоминали ей Маркуса. У него такие же… кошачьи глаза. Как-то сразу приходили на ум легенды агррами о «Снежном Барсе, который всегда возвращается». А еще растерзанные неизвестным хищником тела посланцев. Астор еще сомневалась, в здравом ли она уме, предполагая подобную чушь, но тут барс спросил-прорычал:
– Зачем ты пошла за мной?
Астор смутилась, все вышло как-то неловко, а придумывать оправдания ей не хотелось. Самой бы себе объяснить, зачем она за ним пошла.
– Ладно, – прорычал барс, по-кошачьи растягиваясь на пушистом ковре, – я не сержусь.
Астор почувствовала, что ноги ее не держат, и тоже опустилась рядом. Похоже, испугалась она слишком сильно.
Некоторое время они молча изучали друг друга, наконец она решилась спросить:
– Маркус… это правда ты?
Зверь мгновение поколебался и кивнул.
Астор не смогла сдержать улыбки, этот жест выглядел так забавно в его исполнении. Слишком человеческий для большого кота.
Барс вопросительно смотрел на девушку.
– Ты такой, – она чуть не сказала «милый», но в последний момент исправилась, – забавный. Можно мне?.. – Астор запнулась, ей уже ничуть не было страшно. Разве можно бояться Маркуса, даже такого? Но она вдруг почувствовала смущение от своего странного желания погладить этого большого пушистого кота, пусть даже на самом деле он опасный хищник.
«Забавно, – тем временем думал Барс, – все женщины, которые видят меня таким, или визжат от страха, удирают без оглядки и обзывают демоном. Или испытывают непреодолимое желание погладить, как обычного кота. Первых, к большому сожалению, подавляющее большинство».
– Можно, – разрешил он.
Астор запустила руку в густую шерсть. Через несколько минут она запоздало сообразила, что Маркус, такой сильный, грозный и всегда надежный как скала, гроза убийц и заступник слабых, сейчас с удовольствием подставляет шею ее пальцам, наклоняет голову, когда она чешет за ухом. И едва ли не мурлычет, блаженно зажмурившись.
Астор смущенно убрала руку.
– Что? – Барс лениво приоткрыл один глаз.
– Ничего… просто это так непривычно. – Она смутилась еще больше, не зная, как объяснить собственное смущение. – Ты только не обижайся, ладно? За время путешествия я привыкла, что ты всегда собран, насторожен, даже злой немножко и… непробиваем, как камень. Я все пыталась понять, а теперь… – Астор вновь растерянно замолчала, злясь на себя за то, что так и не смогла ничего внятно объяснить.
Однако он все понял.
– Пойдем устроимся поудобней, – предложил Барс. Они разместились в центре ковра, словно на зеленой лужайке, напротив друг друга. Вообще, в пещере витала атмосфера домашнего, давно обжитого места.
– Тебе кажется, я всегда должен быть сильным и безжалостным? – спросил Барс. – Но так не бывает, поверь мне, девочка. Каждый прячется под толстой скорлупой от окружающего нас жестокого мира. Но я ведь тоже человек, Астор, мне, как и всем, иногда хочется куда-то вернуться. Это тоже дом, и я его люблю. А иногда хочется…
– Ласки? – внезапно догадалась Астор, и все как-то сразу стало на свои места. И она даже не заметила, что снова запустила руку в густую мягкую шерсть, но в этот раз она ее не отдернула, наоборот, улыбнулась.
– Да, – наконец после долгого раздумья согласился он, – всему живому иногда хочется ласки. К тому же я зверь. А зверю – ему в этом отношении всегда проще. Это люди всегда придумывают себе условности, мешающие жить.
– Извини, теперь я понимаю. Просто иногда очень трудно избавиться от дурацких иллюзий. Я глупая, да?
– Девчонка! – фыркнул Барс.
Астор весело прыснула в кулачок. Маркус бы, наверное, тоже засмеялся, если бы звери умели смеяться. Им было весело и уютно. Незаметно текло время в беззаботной беседе. Астор спрашивала, зачем нужна эта пещера, заполненная диковинными вещами. Маркус охотно рассказывал. Объяснил действие наложенного на пещеру заклятия и почему из-за замершего времени здесь годами горят зажженные факелы или, например, не черствеет оставленный столетия назад хлеб. И вещи здесь неподвластны времени, никогда не рассыплются от старости и даже не запылятся.
– И люди?
– Наверное, – подумав, согласился Барс.
– Что же, тут совсем нет времени? – усомнилась Астор.
– Только в этом маленьком пространстве, на большее заклятия просто не хватит.
– Здорово: музей памяти в пространстве безвременья… Звучит? Маркус, а что это за женщина изображена на портрете? Она красивая… почему у нее зеленые волосы?
Барс проследил за ее взглядом. Какое-то время он молчал, словно вспоминая что-то, потом ответил тихо:
– Это моя мать. А волосы у нее зеленые, потому что она змея… была.
Астор, конечно, заметила, что у женщины на портрете, помимо необычного цвета волос, еще и совсем нечеловеческие глаза, как у рептилии. И все же ее удивило подобное отношение.
– Нельзя же так говорить о собственной матери!
– Ты не поняла, – развеселился Барс, – она действительно змея, кобра. Ну-у… как я, например, барс. Огромная кобра. Это вторая форма, у каждого она своя. На самом же деле мы такие… не люди, не звери, нечто среднее. Вот, как на портрете.
– Ага! – догадалась Астор. – Это я уже видела, у тебя тогда глаза светились, ну клыки там, когти. И еще лицо такое… дикое, что ли.
– Точно, – согласился Барс, – это моя истинная сущность, без притворства. Не страшно?
– Ничуть! – фыркнула девушка. – Лучше скажи, почему ты выбрал именно это место?
– Тут никогда никого не бывает, сюда не приходят люди. Но в основном из-за Странника, он еще более одинок, чем порой бываю я.
– Этот странный валун?
– Это метеорит. Посиди немного тихо, и ты услышишь, как он стонет.
Астор замерла и действительно спустя какое-то время услышала звук. Нет, это был не плач или стон в человеческом понимании, но была в нем такая неизмеримая печаль, что нестерпимо захотелось пожалеть этот странный валун, прилетевший с далеких звезд. Просто сердце щемило от силы нахлынувших чувств.
– Иногда мне кажется, что этот метеорит таит в себе какую-то необыкновенную жизнь, – тихо промолвил Маркус. А это был именно Маркус, а не зверь. Астор поняла это, когда густая шерсть под пальцами сменилась удивительно мягкими, как у ребенка, волосами. Девушка с затаенным сожалением отняла руку, почему-то эти волосы хотелось гладить даже больше, а еще очень хотелось положить его голову себе на колени и смотреть в большущие зеленые глаза. Они бывают такими чуткими и такими жестокими…
Астор вздохнула и погнала от себя неожиданно бесстыдные мысли.
– Ты, наверное, прав, не может бездушный камень издавать такие звуки.
– А может, он живой?
– Камень? Не знаю. – Девушка пожала плечами, вновь прислушалась. – Все же, мне кажется, он страдает, как узник.
– Мне теперь тоже. – Маркус вмиг оказался на ногах, подхваченный новой идеей. – Идем освободим его!
– Как?
– Расколем метеорит. И почему мне это раньше в голову не пришло?
Астор не стала повторяться, два «как?» – это уже плохой тон. Вместо этого она просто кивнула:
– Давай.
Маркус взял то самое странное копье с серебряным наконечником и резным древком, внимательно осмотрел его и удовлетворенно кивнул.
Астор недоумевала: каким образом он собирается этой штукой разрушить метеорит? Этой игрушкой разве что пальчик поцарапать. Впрочем, Маркус, наверное, знает, что делает.
Они почти одновременно выбрались наружу. С некоторым сомнением воззрились на Странника: а получится ли?
Маркус задумчиво взвесил в руке копье. Обманчиво-безобидный вид этого оружия не позволял распознать в нем настоящую мощь. А ведь в нем скрыта сама сила разрушения. Когда-то Маркус позаимствовал это копье в сокровищнице великого шамана на востоке, за что тот очень осерчал. К сожалению, освободить эту силу можно лишь трижды. Два раза копье уже было использовано. Впервые – когда ему пришлось спасать жизнь себе и своему отряду. Тогда на горной дороге на них сбросили огромный осколок скалы, и негде было укрыться. Копье превратило гранитную глыбу в мелкий песок.
В другой раз мощь разрушения применялась в куда более мирных целях. Маркус с его помощью немного обустроил свою пещеру.
И вот сейчас предстояло расколоть Странника. Маркус колебался, не жаль было последнего удара копья, но Странник… Чем бы он ни был, пусть даже обычным камнем, но Барс все равно за эти годы очень привязался к нему. Как знать, не пострадает ли Странник? Маркус положил руку на его удивительно гладкий бок.
– Покажи мне, что ты на самом деле существуешь, Странник. Помоги понять, чтоб я сделал правильный выбор.
И он ответил глухим протяжным гулом. Но в этом звуке слышна была не печаль, а безграничная надежда. Надежда, которую способно испытывать лишь живое, чувствующее существо, каким бы оно ни было. Последние сомнения развеялись.
Маркус изо всех сил вонзил копье в круглый бок космического пришельца. Несколько долгих мгновений ничего не происходило, казалось, серебряный наконечник, каким-то чудом пробивший камень, так навеки и застрял в нем. И вдруг, с каким-то тихим зловещим треском, от копья вверх и вниз стремительно побежали глубокие трещины. Серебряный наконечник рассыпался в прах, освобождая бесполезное древко, но это уже не могло остановить разрушения. Трещина шустрой змейкой бежала по поверхности метеорита, и он, словно окаменевший орех, раскололся на две половинки.
Астор выглянула из-за спины Маркуса, но рассмотреть что-либо ей не удавалось. Вместе они ждали, пока осядет густое облако каменной пыли. И наконец они увидели: из пустой скорлупы метеорита в воздух взвилось нечто похожее на рой маленьких светлячков. Мириады ослепительно-синих искр на первый взгляд беспорядочно кружились вокруг одной точки. Однако вскоре в этом шевелении начал вырисовываться некий образ. И вот над изумленными наблюдателями зависло нечто, напоминающее то ли простыню с глазами, то ли светящуюся рыбу – ската. Это странное создание становилось то плотным, почти материальным, то вновь распадалось на искрящийся рой и едва уловимо перетекало мерцающими волнами.
– Благодарю, – не услышали, скорее ощутили плавную, словно шелест волны, мысленную речь Маркус и Астор.
– Всегда пожалуйста, – ответил Маркус слегка растерянно. Странник и в самом деле оказался живым существом… или существами?
– Вы освободили меня от тысячелетнего плена. Я благодарен вам. Этот камень был моей защитой от губительной атмосферы мира, но и клеткой, которая меня ослабляла. Я слушал твои мысли, Маркус, я видел свет твоими глазами. И теперь, когда я могу вновь вернуться в холодные объятия бескрайнего космоса, я унесу память об этом мире с собой. – Речь Странника сопровождалась яркими телепатическими картинками, от которых просто захватывало дух.
– Уже уходишь? – слегка огорчился Маркус, он все же надеялся пообщаться с этим существом подольше. – Скажи хотя бы, кто ты есть!
– Позже ты это узнаешь, а пока можешь звать меня, как и прежде, Странником, это, наверное, будет наиболее близким по смыслу обозначением.