И Этан уже не смогла задержаться в Аноре.
“Может быть, потом, если буду жива, я приеду сюда еще раз, - подумала она. - А сейчас нельзя терять время. Белернин ждет, он уже устал ждать, и разочарован во мне. Но я докажу, что он не ошибся, выбрав меня”.
И утром следующего дня Этан отправилась в Ольванс. С Марием в этот раз она не встретилась - разминулась на два часа.
ПОСЛЕДНИЙ КАЛМИТ
Этан не знала, что еще один человек искал встречи с Марием и ждал его в Аноре. Неприметный молодой мужчина с темными волосами, среднего роста, не щуплый, но и не богатырь, одетый добротно, но не модно и не броско. Без особых примет. Такой легко затеряется в любой толпе. Взгляды людей никак не желали задержаться на нем, и даже торговцы и проститутки через несколько минут не смогли бы точно описать его внешность. Молодого человека звали Гелнин, он считал себя калмитом, хоть формально и не имел права называться им. Гелнин был всего лишь учеником калмитов десять лет назад. Ему едва исполнилось 9 лет, когда его забрали из родного дома за долги семьи. Испуганного мальчика привезли в крепость калмитов, где он должен был стать рабом, бесправным говорящим орудием, не очень дорогим, которое можно и не жалко даже сломать с досады и злости. Но прежний глава клана что-то увидел в его глазах, и судьба Гелнина волшебным образом переменилась. Четыре года вся его жизнь подчинялась строгому распорядку, в котором изнурительные тренировки сменялись блаженным наркотическим забытьем. Его готовили не к жизни, а к смерти, даже самые удачливые и здоровые рядовые калмиты не доживали до тридцати пяти лет, но Гелнин никогда не думал об этом. В тот роковой день, когда древняя крепость калмитов сгорела в магическом огне, его отправили с письмом к хозяину одной из окрестных усадьб. Гелнин вернулся слишком поздно и потому остался жив, но предпочел бы умереть тогда. Другой жизни он не знал, да и не желал знать. Работать он не умел, и любой труд считал низким занятием презренных, мало отличающихся от домашнего скота людей. Но у этих людей были свои дома и пища, Гелнин же был лишен сейчас и того, и другого, и эта вопиющая несправедливость выводила его из себя. К тому же приученный к наркотикам организм с каждой минутой все настойчивей требовал привычной дозы, и невозможность получить ее просто сводила Гелнина с ума. Никто не спешил помочь ему, и тогда он просто вошел
в первый попавшийся дом, потребовал еды и деньги - и, к огромному изумлению, ничего не получил от таких робких еще вчера, но внезапно осмелевших сегодня людей. Вне себя от начинающейся ломки, он набросился на хозяев и, наверное, убил бы кого-нибудь, если бы на крики не сбежались соседи. Гелнина скрутили и бросили в погреб, где он, не переставая, жутко выл до утра. Выведенные из себя хозяева периодически спускались к нему и били ногами, но Гелнин не чувствовал боли. Каждая клетка его тела требовала наркотика, и все другие ощущения отступали перед этой неутолимой и невыносимой жаждой - нет, не удовольствия, всего лишь покоя. Утром его вытащили из подвала и грубо швырнули на какую-то повозку. Через час он оказался перед пожилым человеком в парике и черной мантии. Тот задавал вопросы, а Гелнин, не вслушиваясь в его слова, проклинал судью и угрожал ему, а в конце рухнул перед ним на колени, умоляя об одном: убить, растерзать, но вначале дать наркотик. Так началась новая жизнь Гелнина. Жизнь, в первые дни которой он каждый день и каждую минуту проклинал ненавистную девку с собакой, разрушившую его мир и погубившую людей, так хорошо заботившихся о нем. Он побывал в настоявшем аду и неимоверно мучился всю первую неделю, прикованный
к железным крюкам, надежно вбитым в каменную стену. Потом стало легче, боль и мука ушли, но еще слаще и желанней казался ему такой недоступный сейчас пакетик с соломенно-желтой пылью. И даже грубая неочищенная коричневая дрянь представлялась теперь амброзией и нектаром. Гелнин был уверен, что обычной разовой дозы ему хватит сейчас на целый день, а может быть, даже на два или три дня. Но время шло и постепенно тяга к дури ослабла, а потом и ушла, забрав с собой все физические и душевные силы. И лишь через месяц он снова ощутил голод - первое чувство, проснувшееся в нем. За ним постепенно робко дали знать о себе
и другие почти забытые желания и ощущения. Гелнин увидел себя в тюрьме, и не было в мире человека более одинокого, чем он. Тогда Гелнин впервые обратил внимание на своих соседей, сразу выделив среди них высохшего, как мумия, лысого старика, который пользовался необъяснимым авторитетом не только у заключенных, но и среди охранников и прочего персонала тюрьмы. Увидев первый осмысленный взгляд похожего на привидение мальчишки, старик ухмыльнулся и ловко опрокинул его чашку. Вновь познавший чувство голода Гелнин одним ударом сбил наглеца с ног. Еще пару недель назад этот удар стал бы смертельным, но сейчас старик лишь упал, а все соседи разом набросились на мальчишку
и убили бы, но с трудом поднявшийся старик бросил короткую фразу и нападавшие разошлись по углам.
- А ты ведь из замка калмитов, - шепнул ему на ухо старик, усаживаясь рядом. - Я сразу понял это. Наблюдал за тобой. Отвечай, это правда?
Неожиданно сильные пальцы впились в его плечо.
- Нет, - отстранился от него Гелнин. Даже в этом состоянии понимал он, как опасно признать себя членом когда-то страшной
и всесильной, а ныне не существующей организации. За деньги калмиты убили столько аристократов, правительственных чиновников и бандитов, что мести можно было ждать с любой стороны
и от кого угодно. А Гелнин теперь уже хотел жить.
- Ты разочаровал меня, - процедил старец. - Я ведь собирался дать тебе шанс, взять в Семью. А ты, значит, всего лишь испорченный никчемный мальчишка. Я ошибся, не позволив им убить тебя.
Он сделал знак рукой, и сокамерники снова повалили Гелнина на пол, стали душить.
- Не перестарайтесь, - тихо сказал им старик, но Гелнин не услышал его.
- Я - ученик калмитов, - сдавленно прохрипел он, и руки, сжимающие его горло, разжались, а старик снова оказался рядом.
- Я знаю, - спокойно сказал он. - В Сааранде стало совсем уж неспокойно сейчас. А командор Белернин вчера покинул Анору, ты, конечно, ничего не слышал об этом. Город и вся провинция трепещут от страха. Хорошее время для смелых и сильных людей. Тебе разве не жаль, терять его напрасно?
Сжавшись под взглядом маленьких выцветших глаз, Гелнин настороженно слушал его.
- Молчишь? Это хорошо, что ты умеешь слушать. Сегодня вечером наши люди захватят тюрьму и выпустят на свободу всех жертв политического произвола. Куда ты пойдешь, Гелнин?
- Не знаю.
- Плохой ответ, - усмехнулся старец. - Неправильный. Но я добрый сегодня и дам тебе еще один шанс. Итак, с кем же и куда ты пойдешь, Гелнин?
- С Вами. Куда прикажете, - коротко ответил он.
- В этом городе меня зовут Банщиком, - сказал старик. - Терпеть не могу и это прозвище, и бани, но, что поделаешь, их всегда содержали для прикрытия мой дед и отец. И мне приходится. Семейные традиции - это святое.
Он кивнул одному из подручных и у того в руке появился маленький нож.
- Покажи ему.
Человек с ножом подошел к Гелнину, опустил голову и, бесцеремонно взяв за руку, провел ею по своему затылку.
- Ты понял, что нужно сделать? - спросил старик.
- Понял, - ответил Гелнин, и взял нож.
Банщик не обманул: пьяная толпа разнесла тюрьму этим же вечером. И на несколько дней город оказался в руках его банды.
К удивлению Гелнина, грабили они вовсе не самых богатых людей. Самые большие и красивые дворцы остались в неприкосновенности. Позже Гелнин понял, что их владельцы либо откупились от них, либо были давними клиентами Банщика. А некоторые из аристократов, даже бывший губернатор провинции Хебер, так и вовсе являлись его друзьями и деловыми партнерами. Но потом в Анору пришел Марий, и стало тяжело. Банщик говорил, что хуже было только при Белернине, который, единственный из всех правителей Хебера, посмел схватить его. Второй раз оказаться за решеткой Банщику очень не хотелось, и потому он предпочел перейти на нелегальное положение. Это было неудобно и непривычно, но
приходилось терпеть. Гелнин теперь всегда был рядом с новым хозяином. Вначале он был кем-то вроде денщика и ординарца, потом - телохранителем, и, наконец, стал помощником и заместителем. Наркотики он больше не принимал. Все было хорошо, но через несколько лет Банщик стал излишне подозрительным и Гелнин понял, что если не убить старика, тот найдет повод избавиться от него. И тогда Банщика нашли в подворотне со свернутой шеей. Не все члены Семьи поверили в алиби Гелнина, и ему пришлось срочно покинуть Хебер. Он отправился в Калгрейн - большой и веселый портовый город, где всегда были рады таким ловким и смелым людям, как он. Именно здесь один весьма осведомленный человек рассказал ему все о Марии и Темной Талин, и ненависть к ним вспыхнула с новой силой. Девка была давно мертва, а Марий поднялся на небывалую высоту, и его власть была подобна королевской. Гелнин изо всех сил старался выбросить из головы мысли
о прошлом, и временами это почти удавалось ему. Но потом они возвращались, накатывало бешенство, и Гелнин убивал без причины, жажда убийства постепенно отступала, сменяясь тоской и тревогой. В такие моменты Гелнина снова тянуло к дури, но он держался, понимая, что второй раз избавиться от наркотической зависимости ему уже не удастся. Это, похожее на болезнь, состояние усиливалось и прогрессировало с каждым годом, любое упоминание о Марии теперь приводило к новому, еще более серьезному срыву. На самом деле Гелнин уже давно был психически болен, но убил бы любого, кто посмел бы сказать об этом.
“С этим надо покончить”, - решил он, наконец, и с этих пор думал лишь о том, как убить правителя Сааранда. Задача была не из легких, но и Гелнин был уже совсем не мальчик, любой из наставников калмитов сейчас гордился бы им.
“Ты слишком самоуверен, Марий - думал он. - Считаешь себя неуязвимым, но, если я решусь погибнуть вместе с тобой, то магические способности не помогут тебе - как не помогли они когда-то десятку других очень сильных магов. Калмиты потому и внушали страх, что всегда умели забирать врагов ценой своей жизни”.
Проблема была лишь в том, что Гелнин не хотел умирать. Но неутолимая жажда мести все же погнала его назад, в Анору. Никем не узнанный, ходил он по знакомым улицам, не зная на что решиться
и что предпринять. И вдруг, как обухом по голове, ударило нежданное известие: Марий прибывает в Хебер, через два дня он будет в Аноре! Гелнин потерял осторожность и заметался, не в силах решить, что предпринять. Уйти из Аноры было выше его сил, остаться, чтобы посмотреть на Мария казалось невыносимым. Он был настолько потрясен и растерян, что не сразу заметил слежку, а когда все-таки обнаружил ее, с радостью убил шесть человек из все еще существующего клана Банщиков. А потом - еще семь человек в штаб-квартире этого клана. Вид и запах крови немного успокоил его.
“Видно, судьба”, - подумал он и принялся изучать места, подходящие для покушения на пособника и друга Темной Талин. Он все же очень хотел жить, но после покушения в городе скрыться было практически невозможно. К тому же Марий, судя по всему, был намного сильнее, чем можно было предположить, и Гелнин теперь сильно сомневался, сможет ли он убить его даже ценой своей жизни. Неожиданно ему стало очень страшно, и этот страх значительно охладил его пыл. Но болезнь не позволила ему отступить. В конце концов Гелнин решил попытать счастья за городом. Он выехал на дорогу к столице за несколько часов до Этан, и, кажется, нашел подходящее место. Если и была возможность нанести удар, то здесь, близ этого небольшого городка, у маленького узкого моста, где придется сходить с лошадей. Которых так легко напугать.
И поставить нехитрые ловушки, которые просто отвлекут хоть на несколько секунд. А он в это время, может быть, сумеет… Ну, хотя бы попробует… И, если не получится, постарается незаметно сбежать. И совесть его будет уже чиста: он сделал, все, что смог.
И перестанет думать о Марии, будет спокойно жить дальше. По-крайней мере, он очень надеялся на это. Сделав все, что нужно, Гелнин решил ненадолго вернуться в город. И увидел там его - мальчика десяти лет, именно такого, какие нравились ему. И времени было еще вполне достаточно. После того, что он узнал когда-то о Талин, Гелнину были отвратительны женщины, особенно молодые и красивые. А мальчики - это совсем другое дело. Гелнин имел какую-то непонятную власть над ними: они боялись его, буквально тряслись от страха, предчувствуя позор и гибель, но покорно шли, не смея позвать на помощь. И только в самый последний миг решались на отчаянное и безнадежное сопротивление. Это был самый волнующий момент в его охоте за ними. Лучше, чем оргазм. Приятнее было только сворачивать им шею - потом, когда все закончится. И тут все пошло не по плану. Они уже вышли за городские ворота и направлялись к лесу, когда им повстречалась эта девка-совсем молодая, и какая-то особенно противная и отвратительная. Более мерзкой, наверное, могла бы быть только та самая Талин. Девчонка уже было прошла мимо, но вдруг развернулась и стала расспрашивать пацана о нем, Гелнине: она не верила, что мальчик идет добровольно. И тот вдруг - о чудо! - стал вырываться, заорал так, что пришлось зажать ему рот. Вне себя от ярости, Гелнин осторожно, чтобы раньше времени не сломать ему шейные позвонки, сжал пальцы, отбросил обмякшее тело, шагнул навстречу девчонке. Сейчас, всего одно мгновение - и она умрет, можно будет продолжить путь. В лесу малец оклемается и все будет так, как всегда. Но руки почему-то не слушались его, а большие серые глаза девчонки, казалось, выпивали жизнь. Это было непорядочно и нечестно: он ведь совсем не ожидал такого от нее.
“Нет, этого не может быть! Еще немного и я достану ее, только одно неуловимое движение, она и не поймет ничего. Мне нет равных, я прямо сейчас могу уничтожить хоть десять таких. Она не сможет убить меня”.
Но девчонка могла.
“Как хочется жить!”
- Пощади, - прохрипел он.
- А зачем? - спокойно сказала Этан, и сознание Гелнина угасло навсегда.
- Какая же у него была противная аура, - поежилась она, и удивленно оглянулась, почувствовав чей-то пристальный взгляд. Никого вокруг, однако, кто-то смотрел на нее. Но опасности не было, совсем наоборот: невидимый ей свидетель этого нелепого происшествия был очень рад и буквально излучал потоки симпатии к ней. Этан пожала плечами и наклонилась над мальчиком. Полтора часа ушло на поиск его родителей, еще полчаса - на то, чтобы вежливо уклониться от их благодарности. За это время Марий проехал через мост, разминувшись и с живой Этан, и с теперь уже мертвым Гелнином.
В МИРЕ ЗА БЕЛЫМ ЗЕРКАЛОМ.
АЛЕКСЕЙ ВИЛЕНКИН
Будильник зазвонил как обычно, полседьмого утра. Быстро побрившись, он привычно выбрал нужный пункт “меню” на стареньком “Флае”, и смартфон, взяв под управление большую плазменную панель на стене, начал транслировать мировые новости по заданным темам. Так, ночной обстрел посольства США в Багдаде, использовались гранатометы и стрелковое оружие, жертв нет, персонал отсиделся в специально оборудованном подземном бункере. Атакован кортеж американского посла в Дамаске, пострадала машина охраны, два человека ранены. Ливийские пираты захватили очередной сухогруз. Последняя итальянская семья покинула остров Лампедузу. Газета “Bild” с сожалением констатирует, что молодые немки из волонтерской организации “Подари радость новым соседям” недостаточно регулярно проходят медицинский осмотр, что, вероятно, и стало причиной эпидемии сифилиса в новом иммигрантском квартале Кельна и трех пригородных лагерях беженцев из Северной Африки, Центральной Азии и Ближнего Востока. Презервативы, на которые понадеялись активистки, не помогли, поскольку сифилис распространяется также и бытовым путем. Верховный имам Роттердама издал фетву о запрете гей-парадов
в Нидерландах. Постаревшие и сильно растолстевшие, но ничуть не поумневшие, маргиналки из движения “Фемен” разгромили еще одну церковь в Париже, третью за последние полгода, осквернив при этом статуи Христа и Девы Марии. Но некий Амин, выходец из Алжира, радикальный исламский богослов, которого Франция уже четыре года не может депортировать на родину, неожиданно выступил с заявлением, что Дева Мария - единственная женщина, которая упоминается в Коране. А Христос, согласно Корану - великий пророк, обитающий на втором Небе, и ему еще суждено править миром сорок лет, а потом - быть похороненным в Медине рядом с Мухаммедом. Амин призывает правоверных наказать “непотребных женщин”. А они, закутавшись в платки, по всем телеканалам третий день извиняются, заверяя мусульман, что хотели оскорбить вовсе не их, а всего лишь христиан. Следующий сюжет. Одна из давно забытых в России “пусек”, решила напомнить о себе и в знак протеста против открытия выставки экспонатов Оружейной палаты попыталась публично совокупиться со своим мужем у здания Верховного суда в Оттаве. Но в данном случае не помогла даже недавно обновленная и модернизированная виагра. Ничего нового и необычного. Смартфон, видимо, пришел к тому же выводу и перестал переключать каналы, оставив картинку последнего из них. Алексей рассеянно посмотрел на экран и увидел молодую женщину, а рядом