Все поглядели на ютящегося в сторонке соколятника. Тот забегал глазами и вжал голову в плечи.
— Нет, Ваше Сиятельство. Я не этот… не шпион, — жалобно заблеял он, а потом оглянулся в сторону леса, словно пытался угадать, успеет сбежать или нет.
Катарина ухмыльнулась: да где ж ему, если чудом сумеет уйти от мастиффа, то от пули львиной стражи точно не улизнёт. Даже жалко, что он не шпион. Так и чесались кулаки какого-нибудь злодея по лесу погонять. А то с тем привидением совсем неяси получилось и стыдно. Радует, что и графинька повела себя, как глупая лягушка. Это же надо — броситься с голыми руками на призрака! Дура!
— Бездна! — выругался Юрий и закричал, — Андрей, захвати чепеу!
Что это за вещь, было непонятно, но жутко любопытно. Катарина вытянула шею. У халумари много разного колдовства, отличающегося от того, что продавал Магистрат или Круг.
— Он тяжёлый! — отозвался Андрэй, идя налегке через поляну, а за ним следом пыхтела и надрывалась Глория, неся большой ящик.
— Ну, так ты же у нас маг, а не я! — ответил Юрий и поглядел на Ребекку. Та на мгновение задумалась и бросила короткое: «Герда».
Сержантка встала и легонько пнула под зад двух солдаток, сидевших у костра неподалёку.
— Ты и ты — встали и пошли!
— А чё мы?! — возмутилась одна.
— А по шее?! — сразу ответила немногословная Герда, у которой задница была такая же широкая, как и плечи, а кулак — как голова мальчика.
Солдатки поднялись и направилась к фургону, туда же ушёл и Юрий, а вскоре притащили ещё один ящик. К тому времени Андрэй достал из своего большую железную колбу, похожую на перегонный куб — такую же пузатую, только размером с бочонок вина, и так же, как и куб, с трубками. Трубки оказались на удивление гибкими, хоть и связанными из железа, и тянулись к непонятной штуковине.
— Гло, воды принеси, — произнёс Андрэй.
— Я чё, водоноша? — огрызнулась Глория и нехотя взяла ведро, стовшее возле костра.
— Иначе не сниму до конца проклятье, — ехидно проговорил вслед уходящей девушке Андрэй.
Тем временем Юрий снял крышку со своего ящика, и там оказалась большая станина с хитрыми тисками и нечто похожее на большую паучью лапу, выкованную из железа и покрытую белой стеклянной глазурью. Скрюченная лапа завершалась клешнёй с тремя короткими стальными когтями. Все бабы без исключения встали со своих мест и обступили чудную вещь.
Юрий дотянул до станины с лапой длинный шнур и достал из ниши в станине такой же, только короткий, а на конце у того два блестящих штырька. Наверно какая-то магия халумари. Катарина тоже встала и подошла поближе, рассматривая артефакт, а лапа загадочно блестела в свете колбы с огнём. Она даже не сразу поняла, что рядом с ней на корточки опустилась Клэр.
— Должен потянуть, — пробормотал Юрий и соединил два шнура концами, благо, на длинном имелся паз с двумя дырками. А потом он потянулся к станине.
И в этот миг колба со светом погасла.
— Да ну нафиг! — произнёс загадочную фразу халумари, резко выпрямился и обернулся, вглядываясь в свете костра в сторону заколдованного сундучка, лежащего на подставке из поленьев рядом с воротом и бычком. Тот раньше гудел, как дупло с пчёлами, а сейчас смолк. — Предохранитель выбило? — произнёс он. Катарина уже слышала про пердахаринтел — это амулет такой от порчи зачарованных предметов халумари. Надо было один такой рядом с личинами божеств на алтарь положить, тогда, может быть, и призрак не смог бы навредить.
Юрий немного постоял, глянул на колбу, которая едва заметно моргнула, как полудохлый светлячок, а потом громко закричал:
— Дизель! Пните его!
Каторжанка свистнула прутиком, стегнув вола по толстой шкуре, отчего тот недовольно замычал и снова пошёл по своему кругу. Колба быстро загорелась, а следом засияли разноцветные светлячки на станине. И вдруг лапа дрогнула и выпрямилась.
— Проклятие! — завизжали солдатки. Подавилась куском колбасы Ребекка, вскочила с места, словно её ужалила оса в задницу, Лукреция, тихонько попятилась на четвереньках Клэр. И даже сама Катарина отпрянула, схватившись за серебряный стилет. Эта штука оказывается живой, звать сего монстра Чепеу.
Бабы вокруг зашептались, некоторые даже начали осенять себя знаком небесной пары. Но чудище даже не почуяло защитного знака, поведя лапой в воздухе.
— Так, — забормотал Юрий, — фрезу вручную вставлять надо, а сюда — дерево.
При чём тут высокий ажурный ворот стоечкой, тоже именуемый фрезой, совершенно непонятно. Однако вместо воротника в руках у Юрия оказалось хитрое толстое сверло. Он вложил его в лапу, и та с тихим жужжанием схватила вещицу, стиснув на ней все три когтя, а потом зашевелилась, осторожно коснувшись кончиком сверла небольшой серебряной пластинки.
А Юрий придирчиво оглядел дрова и выбрал самое толстое полено. Оно было сухое, но добротное. А когда вложил в большие тиски, сверло с громким жужжанием закрутилось, и лапа начала водить им по полену. В разные стороны полетела мелкая стружка. Женщины повторно осенили себя знаком Небесной Пары.
— Вот, моя госпожа, — довольно произнёс Юрий, отряхивая ладони, — хотите научиться пользоваться артефактами халумари — учите арифметику. Без неё не получится.
Лапа водила клешнёй по полену, а все смотрели на то, как сверло вытачивало поделку, как заворожённые. А когда колба со светом погасла, и лапа замерла, как неживая статуя, дружно заорали.
— Дизель!
Бычка снова подстегнули, а тем временем Андрэй поставил на раскалённые угли перегонный куб и подбросил дров.
— Учитесь, моя госпожа, — произнёс Юрий, оглядев толпу, забывшую о свои заботах, о танцах и прочем. И только леди Ребекка негромко, но поучительно заговорила:
— А я бы вам, Юрий, тоже преподнесла урок. Зачем вы пошли в лес к призраку?
Юноша застыл и опустил глаза, как напакостивший школяр.
— Я должен был что-то сделать, — тихо произнёс он.
— И вы сунулись туда? А если бы это была ловушка и призрак завёл вас в неё, где вас ждала бы долгая и мучительная смерть? Или он вселился бы в вас, а потом начал убивать по одному? Или подсыпал бы отраву в еду?
Юрий оглянулся по сторонам, но смолчал.
— А знаете, почему погибла одна из моих солдаток? — продолжила Ребекка, и в её голосе зазвучала сталь. — Потому что вы оказались не готовы к вхождению в проклятое место. Я не знаю ваших халумарских штучек, но вы повели себя, как мальчишка. Ринулись совершать благородные глупости! Это всех касается! И тебя, дитя моё, Клэр. Бросаться на призрака с голым клинком! Умереть ты всегда успеешь, только зачастую смерть получается глупой, и только наёмные менестрели могут исправить глупость на доблесть, которой не было. Было такое в истории не раз. Как же, она же королева, зачем ей шлем при осаде замка?! Она же самая лучшая охотница, можно и на медведя с голыми руками. Лучшая воительница! Зачем ей щит?! — повысила голос Ребекка. — Ваше дело не демонов побеждать! Ваше дело — вести в бой армию, и для этого нужно учиться тактике. Ваше дело — на дуэли защищать свою честь, чему тоже учиться надо, считать расходы и доходы всего графства, и от вашего умения посчитать дважды два будут зависеть судьбы десятков тысяч людей! — Ребекка достала фляжку с настоем валерианы, приложилась к ней и продолжила: — А что же храмовница? Ходила по полю, как сонная улитка!
Катарина сперва хотела возразить, но передумала и вместо этого опустила глаза в землю: всё верно говорит рыцарша.
— А волшебница?!
— Я сделала волшебный меч, — тихо ответила Лукреция, не привыкшая к тому, что на неё так повышают голос.
— Волшебный — да. Боевой — нет. Вы говорили, что он больно духу может сделать, но льва зубочисткой не прогонишь! Придумайте что-нибудь и освойте, наконец, боевую магию, а то толку от вас нету. Торгашка от магии!
Лукреция стиснула зубы и заскрипела ими от злости, но смолчала. А леди Ребекка встала с места.
— И если хоть одна падаль неподобающе прошепчет на ухо другой падали о Её Светлости, вырву поганый язык и засуну в мохнатую дырку, будете получать удовольствие. Он же у вас длинный, без костей, и сам по себе болтает. А если, не приведи Небесная Пара, кто откажется выполнять сказанное Её Светлостью, буду пороть бичом для скота, пока шкура со спины не слезет до голого мяса и рёбер, а потом брошу без покаяния и погребения на обочине дороги, чтоб вас гиены, шакалы и стервятники по кускам растащили!
Все застыли, и лишь волшебная лапа Чепеу продолжала выпиливать из полена свою поделку.
Время тянулось медленно. Вокруг волшебной колбы со светом кружились мошки и мотыльки. Выскакивали из ночной тьмы летучие мыши, хватали свою добычу и снова скрывались во мраке. Где-то огласил протяжным рёвом свои владения одинокий лев, в ответ ему захохотали гиены. А немного погодя в опустившейся тишине стало слышно, как перегонный куб начал шипеть вырывающимся из небольшого отверстия паром. Вскоре что-то щёлкнуло, и пар перестал идти, зато затарахтела, как бешеная маслобойка, вещица, к которой подсоединили трубки.
— Даёшь стимпанк! — весело закричал Андрэй, пытаясь внести хоть немного добрых слов в эту зловещую тишину, но всем было невесело.
Глава 18. Мостик между мирами
Генерал сидел за большим обеденным столом, убранство которого состояло из белоснежной скатерти, серебряных приборов, хрустальных кубков и тарелок. В кубках — белое вино, на блюде — жареная порчетта в сахарном луке, мягкие лепёшки, похожие на лаваш, сыр пяти сортов, от солёного козьего до чего-то подобного пармезану, из даров озера — рыба, речные кальмары в оливках, большие лягушки в овощах и даже крокодильчики, начинённые бобами. Да и вообще стол ломился от угощений. А посередине, между бутылками и серебряными супницами, — большой подсвечник на десять свечей. Но самым необычным были в этом обеде не угощения и не сервировка, а люди, с которыми он сидел за столом.
Напротив аккуратно резал форель разодетый в белое с позолотой господин Винсент да Лаура — архивариус Круга. За ворот у него была заткнута большая тканевая салфетка, а от самых разных перстней пухленькие пальцы казались принадлежащими манекену. Мужчина резал рыбу и одновременно с этим обводил цепким взглядом остальных гостей своего дома.
Посередине, между генералом и архивариусом, расположилась Кассия да Бэль. Старая ведьма тоже не уступала в обилии золота и самоцветов хозяину дома. Она сидела прямо, как будто в позвоночник лом вбили, и ковырялась в своей тарелке, при этом даже не притронувшись к вину. На лбу сверкал продетый в фероньерку большой бриллиант, а на груди, поверх тяжёлого и чёрного, как уголь, платья свисал медальон младшей советницы Магистрата. Рядом с ней расположились госпожа Констанция с дочкой. Они были одеты куда скромнее. разве что тёмно-красное платье, подхваченное кожаным корсетом свекольного цвета, небольшой декоративный наплечник из полированной бронзы на левом плече и перевязь с ножнами, в которые был вложен боевой палаш, похожий на очень тяжёлую шпагу, отличали облик госпожи Констанции от остальных. Она изредка поглядывала исподлобья на свою начальницу да одёргивала дочку, чтоб та вела себя прилично и не чавкала. А напротив неё с контуженым видом глядел в тарелку с луковым супом профессор.
По углам стола стояли статные служанки, готовые по первому намёку поменять блюдо. От этого генералу становилось неуютно, и он постоянно поправлял микрофон в ухе, через который в нужный момент нашёптывал переводчик. Пётр Алексеевич не привык к слугам, а адъютант и дневальные всё же не слуги, хоть и выполняют мелкие поручения. К тому же Пётр Алексеевич в первый раз посещал официальные мероприятия вне базы. До этого сию функцию выполняла специально обученная пресс-секретарь. Он даже в первый раз напялил парадную форму, которая, честно говоря, смотрелась блекло в сравнении с нарядом местной знати.
Сперва звучали взаимные вежливые формальности и представления друг другу имён и родословных. Петру Алексеевичу пришлось излагать легенду об уходящих в века предках, которые чуть ли не троюродные потомки императора всея галактики. Потом Архивариус Круга благодарил генерала за благоразумие, ибо без ненависти принял посланницу Круга, а вместе с ней и заверения в непричастности к произошедшему безобразию.
Слова лились из пухленького мага, как мёд из большой бочки, а потом всё как-то разом стихло. Хозяин и гости углубились в употребление блюд.
Первым нарушил затянувшееся молчание архивариус, обратившись к ведьме:
— А что это вы, госпожа Кассия, вино не пьёте? Отменный, скажу вам, урожай!
— Брось, Винсент! — грубо ответила старуха. — Я тебя уже тридцать лет знаю. До сих пор удивляюсь, что ты мне яда не подсыпал — с горочкой, чтоб наверняка.
— Да полно тебе! — перешёл на «ты» архивариус. — Не выставляй меня чудовищем перед гостями. Лучше посмотри, как это чудное дитя сладости уминает. Мне бы её беззаботность и аппетит.
— С аппетитами у тебя всё хорошо, Винсент! — снова огрызнулась ведьма. — Это же с твоей помощью магистрат потерял Морскую Жемчужину, которую Круг себе сразу прибрал.
— Да полно тебе! — повторил маг. — Это было пятнадцать лет назад. Я был молод, амбициозен, к тому же Жемчужина — такой грязный портовый городишко, что на землю сойти брезгливо. Пора бы и забыть былые распри.
— Тем не менее, четверть колдовского товара уходит в Барбессию именно через неё.
— Я могу походатайствовать перед главой Круга. Вам её вернут.
Генерал слушал, забыв дышать, а волшебник с волшебницей словно нарочно хотели, чтоб их услышали.
— Да? — нахмурившись, съязвила ведьма. — Не верю я в твою щедрость!
— Почему щедрость? В отличие от вас, моя дорогая, Круг заинтересован в честном двустороннем общении с халумари. Мы открыты в своих начинаниях.
Кассия скривилась и посмотрела на генерала, а архивариус усмехнулся и неспешно приложился к кубку.
— А ты не надорвёшься-то, в начинаниях? — зло спросила магесса, всё больше и больше подтверждая мнение о своей особе как об убеждённой стерве.
— Я же не только о себе беспокоюсь, а обо всей стране! — пафосно ответил господин Винсент.
— Не тот чин, чтобы беспокоиться обо всей стране! Поэтому не верю. Лучше прямо скажи, что у тебя за интерес.
Винсент на мгновение задумался, а потом вздохнул и коротко глянул на генерала, но обратился к волшебнице:
— Всё тебе расскажи. Сама шпионишь за халумари, а я сразу злодей. Я, между прочим, от смерти людей спас.
— Ага, только сам же и натравил убийц!
— Попрошу без клеветы! Я уже изложил события! И все они честны до последнего слова! Небесной Парой клянусь! — повысил голос архивариус, а потом сбавил тон и продолжил: — Да, тоже… гулял неподалёку, но эти сектанты — не моих рук дело!
— Шпионил, — процедила Кассия. — Давай уж начистоту: что ты хочешь?
Архивариус вздохнул и заговорил, обращаясь к генералу, но при этом не на местном, а по-русски, хотя и с сильным акцентом.
— Я би хотел начат с малий. Немно-го начат дружба.
— Вы говорите по-нашему? — стараясь не выдать сильного удивления, спросил генерал.
— Мне сегда хорошо доваса язики. Пят знат, потому я архивариус. И совет дам, не довере рибам.
Винсент поглядел на госпожу Констанцию, которая быстро опустила глаза в кубок с вином, и перешёл на местный:
— Да, моя прелесть?
— Пройдоха, — процедила вместо неё Кассия, а боевая магесса поджала губы. После непродолжительной тишины старая ведьма снова взяла слово: — Давай начистоту: чего ты хочешь?
— Подумать только, — неспешно начал архивариус, тщательно подбирая слова, зато генерал расслабленно улыбнулся и наколол на вилку кусок свинины. Он уже понял, что два деятеля конкурирующих корпораций делят сферы влияния — совсем как Интел с АМД или яблочный гигант, противопоставивший себя другим игрокам рынка высоких технологий. Ведь магия здесь то же самое что хай-тек на Земле. Наверняка у них куча перекрёстных договорённостей, но от этого они не перестанут быть конкурентами. А мелкие конторки и маги-кустарщики в подмётки им не годятся.
Генерал размышлял, а Винсент продолжил:
— Раньше Круг гордо именовался Кругом Избранных, а потом вдруг превратился в обычный кругляшок. Мы были светилами чародейства. А сейчас гильдию раздирают противоречия. На место старого Винсента метит дерзкий выскочка, который пролез наверх через постель начальницы тайной канцелярии. И теперь мне надо показать свою работу. Доказать, что нужен.