— Кто ты? — прошептала я, едва ли осознавая, где я и перед кем нахожусь.
«Я Дэя! Скажи Ирдану, он знает меня, он спасет меня, освободит! Скажи, пожалуйста, я больше не могу так».
— Я — королева, а что, тебя что-то смущает? — спросила Мавен, глядя на меня.
— П-простите, ваше величество… Мне нехорошо.
Мне действительно было нехорошо. Что, черт возьми, происходит?
«Не стирай ее кровь со своей руки, уходи, и я все тебе расскажу… Я все знаю, все…»
И в этот миг я, наконец, собралась в кучу. Вот оно. Галлюцинации? Да черта с два это галлюцинации! В этом чокнутом мире, о котором я знаю чуть меньше, чем ничего, может происходить все, что угодно.
А значит, нужно следовать доброму совету. Кто еще бы мне здесь предложил помощь?
Королева взмахнула рукой, подзывая моих сопровождающих.
— Милая моя, я жду от тебя хорошего поведения завтра. В три часа пополудни за тобой придут и проводят на прием. Будь добра выглядеть не такой испуганной.
И махнула мне ручкой.
Я кивнула, едва сообразив, что от меня хотят, но Мавен на меня уже не смотрела.
А я, прикрыв другой рукой каплю королевской крови на своей кисти, заспешила за своими сопровождающими.
Оказавшись в своей комнате и услышав долгожданный скрип засова, я вопросительно посмотрела на свою руку. Тишина. Ну же… Мне же не померещилось? Я, склонившись над каплей крови, позвала шепотом.
— Дея…
Мда, со стороны, наверное, выглядит очень шизофренично.
«Я здесь… Я с тобой, пока не высохнет кровь»
— Кто ты?
«Девочка. Была. Потом я умерла, и теперь я дух крови. Они называют нас археями»
— Тебя убила королева?
Детский голосок заторопился, заговорил взахлеб, быстро.
«Да. Она обманула меня, пришла ночью, сказала, что если я отдам свой архей, то Ирдан очень обрадуется и отвезет меня на волшебное озеро с розовыми цветами. Но она соврала, и я умерла. Она всем соврала, она столько людей убила… В ней много духов крови, но они все ничего не помнят, не говорят, только подчиняются ей, а я живая… Я все знаю, что и она, все вижу, я тебе помогу, все-все расскажу, только, пожалуйста, освободи… Совсем скоро я буду как они, буду только подчиняться и лечить ее, а я не хочу…»
Капля крови полностью высохла за несколько минут, голосок Деи истончился и исчез. Какая она все же умничка! За эти несколько минут я узнала очень многое. Про иномирян и их археи, про чудовище, называющее себя королевой, про посольство, едущее за мной, чтобы отдать в жертву их королю, про… Да про все. Кстати, Ирдана Дея оправдывала (нашла кого!).
Я спорить не стала. Я молча слушала и глотала слезы. Мне было до безумия жаль маленького ребенка, который умер, и после гибели оказался вынужден лечить свою убийцу. Тварь! Когда Дея замолчала, я замерила шагами комнату, чтобы как-то выплеснуть гнев из-за услышанного. Полетел в стену поднос с несъеденным ужином, кувшин и кочерга от камина. Я с удовольствием, закрыв глаза, слушала, как разбивается посуда, и мне становилось немного легче. Но вот все-таки твари! Да наши власть имущие лапочки и душки, солнышки и котятки в сравнении с этой тварью! На моей руке до сих пор была ее кровь. Фу, гадость! Я сунула руки в воду, отмывая кожу, растирала докрасна и все никак не могла успокоиться.
Заскрипел дверной засов. В комнату заглянула морда в сером плаще и внимательно на меня уставилась, выразительно переведя взгляд на осколки и разбросанную по всей комнате еду.
— ПМС у меня, — буркнула я, отворачиваясь к медному тазу с водой, — вали, а то и тебе достанется.
Серый плащ поспешно вышел, не забыв запереть дверь. Докладывать побежал, сволота. Или испугался, вряд ли в этом полусредневековом гадюшнике знают об особенностях предменструального синдрома.
Я стянула с себя платье, небрежно швырнув его на пол. Сняла босоножки, раскидала их в разные углы комнаты. Развалилась на кровати звездой. Похрену. Настроение было гаже некуда.
Дея поведала мне, что я бракованная. Нету у меня архея, так сама королева сказала. Вот, кстати, и причина, по которой она меня еще не кокнула. Без архея я ей не очень интересна. И поэтому она хочет меня пихнуть старому горному королю, чтобы и рыбку съесть, и на…
И Дэя… Бедный ребенок. Я не знаю, какое посмертие ждет людей после того, как их жизнь завершится. Рай, ад, чистилище, перерождение, вечная карбонара для приверженцев Макаронного Монстра? Что угодно лучше того, что сейчас происходит с несчастной душой девочки.
Глаза снова защипало, и я закинула голову назад. Я должна завтра блистать и сиять, как Маркиза Ангелов в Версале, а не быть опухшей и страшной. Хотя, полагаю, приди я в драном рубище, попахивая навозом и пуская слюну изо рта, горный посол все равно с радостным визгом увезет меня с собой. Лох.
Что будет со мной в горном королевстве, когда обман вскроется? Ой, как мне не нравятся все возможные варианты. В лучшем случае меня оставят в живых, чтобы выкачать информацию, которой я владею (ага, очень им поможет пересказанная биография Станиславского), а потом найдет какое-нибудь применение, публичный дом, к примеру — за иномирянку, как я поняла, дорого заплатят. Редкость. Диковинка. В худшем случае убьют сразу, как предмет неоправданных надежд. Но там, в неизвестном королевстве, все, что угодно может случиться, да и по дороге… Мало ли что. В общем, призрачный, но шанс у меня есть.
А может, заинтересовать посла? Или прикинуться дебилкой? Или…
Мои размышления прервал товарищ Ирдан собственной персоной. Под его сапогами противно заскрипело битое стекло.
***
— Что ты тут устроила?
Я лениво свесила голову с кровати и, не прикрывшись и не поменяв позу, доверительно сообщила:
— Ты вверх тормашками.
— Оденься. — Он бросил мне платье, подобрав его с пола, но я ни единого движения не сделала. Скользкая ткань сползла обратно на пол.
— Отвали.
Ирдан опешил. А я хихикнула. Видимо, крови слишком много к мозгу прилило.
— Тебе мало было? Хочешь, чтобы я довел начатое в прошлый раз до конца?
Я перевернулась на живот, подперла голову руками и посмотрела этой гадине прямо в глаза.
— Слушай, ну чего ты так сердишься? Может же быть у девушки плохое настроение? Служанки уберут, а ты пока в стороночке постой. Да, и пусть платье отпарят. А то буду завтра мятая и некрасивая.
Ирдан молча смотрел на меня, явно не врубаясь в происходящее. Видимо, по его логике, я должна его бояться и ходить по стеночке. А вот хрен. Не боюсь тебя, сволочь.
Он, наконец, отмер и выдал сакраментальное:
— Ты дура, да?
Не дура, конечно, но нервы тебе потреплю. И ничего ты мне не сделаешь, иначе тебя королева разорвет на сотню маленьких ужиков. И я подняла руку вверх в театральном жесте и продекламировала по памяти с чувством, с толком, с расстановкой, очень проникновенно, по всем правилам и законам драматургии.
— «Вас ведь никто не любит во дворе, все осмеивают, говорят, что вы дурочка и у вас не хватает ребра…»
— ?!
— Максим Горький написал, великий человек был, умный такой… Все-все знал. Во!
И я показала поднятый вверх большой палец.
Чем, видимо, окончательно Ирдана доконала. В следующую секунду он подлетел ко мне, схватил за шею и поднял над кроватью, встряхнул, как тряпку.
Сердце захолонуло, но отступать было уже поздно.
— Если насиловать собрался, то синяков не оставляй. А если убивать, то, пожалуйста, не мучительно. Убей меня нежно… — интимно прошептала ему прямо в лицо и прикрыла глаза.
Ирдан зашипел, сказал что-то невнятно и матерно.
Стальная хватка разомкнулась, и я упала на кровать. Потерла шею и добила последним штрихом:
— Если убийство откладывается, то принеси мне, пожалуйста, розовых пряников.
***
В яблочко!
Ирдан застыл и вылупился на меня, как на дивное явление природы.
— Что принести?
— Пряников. Розовых. Но можно и обычных. Я слышала, тут у вас их вкусно делают. Тебе сложно, что ли?
— И от кого ты это слыш-ш-шала?
Голос тихий такой, проникновенный.
— Не помню… Может, от служанок. А это важно?
И глазами хлопаю, невинно и наивно.
— Неважно. — Ирдан расслабился, напряжение из его позы ушло. Поверил что ль?
— Оденься уже, наконец. Ты меня не привлекаешь.
— Ты меня тоже, — ответила я серьезно и натянула на голый филей одеяло. — Послушай, я все поняла. На завтрашнем приеме и балу буду делать, что захочешь. Скажешь сплясать — спляшу. А сейчас оставь меня, пожалуйста, в покое. Я очень-очень устала, у меня нервы и голова болит.
— Конечно. — Ирдан очень неприятно ухмыльнулся. — Льдар!
Я вздрогнула от резкого окрика. В комнату скользнул высокий худой человек в очередном задолбавшем меня сером плаще.
— Следишь до утра, пока за ней не придут.
И вышел. Я внимательно посмотрела на товарища Льдара. Ну что сказать, вобла сушеная третий сорт. Впалые щеки, сероватая кожа, мертвые бесцветные глаза, узкая, как вилка, фигура… Меня даже на разговоры с ним не тянуло. Только время зря терять и речевой аппарат изнашивать.
Я хмыкнула, поплотнее завернулась в одеяло и отправилась в уборную. Дернулась от отражения в зеркале — местная косметика, которой меня подкрасили, растёрлась по всему лицу. Надеюсь, хоть свинца в этот местный «Диор» от щедрот не наквакали.
Радует, что в этом мире есть у людей нормальное представление о гигиене, а то бы чесаться мне сейчас, как в средневековой Франции, от укусов блох и клопов. И еще не самое плохое.
Я умылась, привела себя в порядок. Пока я совершала гигиенические процедуры, служанки прибрали за мной последствия разгрома и уже ушли. На столе дымился поздний ужин — заботливые какие!
Я, совершенно не смущаясь взгляда мсьё Льдара, который сидел в темном углу комнаты, как сыч, с аппетитом съела бульон с гренками и салат. Диетическое питание, однако!
Развалилась на кровати, уютно свернулась клубочком и стала думать.
Меня совершенно не волновало отсутствие приватности. Тот, кто служил в театре, работал на подиуме или в других подобных местах, знает, что смущение в этих профессиях не подразумевается. Вокруг тебя вечно толпа людей, гримерка забита всеми, кем только можно, все орут, носятся, спорят, половина народа спокойно переодевается, сверкая голым задом и грудью и совершенно этого не стесняясь. При таких условиях начинаешь очень просто относиться к своему телу. Да и внимание других людей просто не замечаешь. Вот и сейчас мне было откровенно плевать на соглядатая.
Невеселые мысли кружились в голове. Что же это за мир такой стремный? Археи какие-то, змеиные зрачки… Кто тут еще водится, интересно? Хотя нет, совершенно неинтересно.
Меня тревожило другое. Дея, несчастный ребенок… И Мавен. Вот уж кто редкостная …! Я бы очень, очень хотела помочь. И даже технически представляла. Археи, как я поняла, духи крови. Они живут в ней, откликаясь на ее движение по венам, проходят сквозь сердце и питают душу и тело талантами и дарами. Выпусти кровь — вырвется наружу и непокоренный архей, но сколько надо этой крови? А может, надо просто убить человека? Я и убить — вещи несовместимые. А если дернусь хоть пальцем тронуть гадину, меня убьют. Сразу. Подозреваю, что за покушение на монаршую персону тюрьмой не отделаюсь.
В голове медленно оформлялся план, сырой, грубый, очень рискованный хотя бы тем, что там фигурировал любовник королевы. Медленно выстраивались сцены, менялись в них люди и их реакции на мои слова, действия. Когда картинка, наконец, стала четкой, я нервно хохотнула, повернула голову к охраннику и сладенько сказала:
— Доброй ночи вам, господин.
Охранник озадаченно моргнул рыбьими глазами, даже в полумраке комнаты было видно. А я продолжила пожелание:
— И пусть вам до конца жизни снятся дохлые верблюды и старые женщины с большими носами.
С этими словами я, подняв себе мелкой пакостью настроение, крепко уснула.
РАСТУЩЕЕ НАПРЯЖЕНИЕ
А утром мне стало не до смеха. Рассвет только-только занимался, а меня уже крутили и вертели, как куклу. В несколько рук заплетали, подкрашивали, мыли, одевали. И все это молча, под приглядом парочки ирдановских людей.
Я уже давно заметила, что так называемой королевской гвардии, статных молодцов в доспехах, тут было не особо много, а вот серых теней, незаметных, услужливых и всегда ошивающихся где-то поблизости, было навалом. Королева настолько доверяет своему любовнику, что позволила нашпиговать дворец не своей верной гвардией? Или это и ее люди тоже? Непонятно, конечно.
Чем меньше времени оставалось до приема, тем сильнее меня колотила нервная дрожь. То ли от недосыпа, то ли от стресса я никак не могла согреться, а солнечное платье из желтой ткани совершенно не грело. В конце концов я плюнула, завернулась в одеяло и уселась на кровать, пытаясь хоть немного согреться. Пальцы были ледяными, а лоб горел. Только бы не заболеть…
В таком состоянии меня и увидел Ирдан, пришедший лично сопроводить меня на прием и проконтролировать, все ли со мной в порядке. От него не укрылась легкая дрожь моих рук, да и зубами я не стучала лишь потому, что накрепко их стиснула.
— Что, страшно? — бесстрастно спросила эта гадина.
Он был сегодня великолепен, весь такой высокий, гибкий, затянутый в черный костюм с серебряным шитьем. Черные волосы, гладко выбритые острые скулы, выразительные песочные глаза… Опа, он что, их подкрашивает? Да, действительно, глаза были немного подкрашены темным. Я не удержалась и хихикнула. Вот это да. Звезда рок-н-ролла, не иначе. В голове невольно возникла картинка, как Ирдан Верден, весь такой строгий, страшный и важный, томно подкрашивает глазки перед зеркалом, слюнявит карандашик… Я не удержалась и заржала, чем вызвала очередное потрясение.
— Ты повредилась рассудком? — обеспокоенно спросил он.
Я с трудом подавила смех. Но нервная дрожь меня отпустила.
— Все прекрасно. Настроение хорошее. Мы готовы?
Я первая подошла к Ирдану и покосилась на его руку. Он шарахнулся от меня в сторону, явно не зная, чего ожидать.
— Мы идем или как?
Ирдан внимательно посмотрел на меня и, видимо, не заметил признаков поехавшей крыши.
— Идем.
Он подхватил меня под руку. И мы пошли. Медленно, но уверенно. Быстро я не могла — мешали каблуки на неудобных босоножках. А до главного зала от моей коморки путь неблизкий. И это было мне на руку. Есть несколько минут, чтобы поговорить, и меня за мои разговорчики не смогут поранить или убить, посольство же ждет.
И я усиленно захлопала глазами, вживаясь в роль.
Спасибо, Америка, что подарила миру Барби. Образ тупоголовой блондинки с ногами и ресницами в полнеба мне сейчас очень кстати.
- Ирдан, скажите, а мне идет желтый цвет?
— Мне все равно. Помолчи.
Ну да, а чего я ждала?
— Ну как же? Ведь я должна блестеть, то есть, блистать, а вы порождаете во мне комплексы неполноценности. Это, я вам скажу, очень страшно, когда у молодой красивой женщины есть комплексы неполноценности. Это вам любой психолог скажет. От этого прекрасные и молодые вянут, страшнеют, их никто потом замуж не берет, они заводят себе кошечек и собачечек, чтобы было за кем убирать и на кого орать… А у вас есть кошечка или собачечка?
Я пролепетала этот бред на одном дыхании.
— Заткнись и иди молча.
— Вы — хам и грубиян. Что вам стоит сказать, что мне идет желтый? — укоризненно проговорила я, неодобрительно покачивая головой.
— Тебе идет. — Сдался наконец.
— Я так и знала! — Я счастливо выдохнула и продолжила. — А мне вот очень нравится сиреневый. Его очень любит одна моя знакомая, очаровательная девочка. Кстати, она любит розовые пряники, которые вы мне так и не принесли. Хотите, расскажу вам рецепт? Берете муку, маслице, сахарок, свеколку… У вас же растет свеколка? Такой красненький корешок…
Я болтала чушь, с удовлетворением ощущая, как каменеет рука Ирдана, в которую я намертво вцепилась.
— …Так вот, замешиваете тесто и разливаете по формочкам…