— Не ты ли меня назвал писакой слезливых женских романов?
— Я. И это был комплимент! Именно в слезливых женских романах ты как раз мастер.
— Комплимент!? — взвилась я, уже ничего не понимая. Разве это комплимент?!
— Да, может, я неясно изъяснился, но именно это имел в виду.
Я расслышала смущение в красивом голосе и растерялась. Получается, я не так его поняла? Надо же. Как стыдно. А ведь именно с этого комментария и началась наша с ним перепалка.
— Обалдеть, — расстроенно прошептала я, поражаясь своей ошибке.
Глава 2
Виола
Тихий смех легко пробежался по нервам. Удивительно чарующий и бархатистый. Я пыталась вспомнить его внешность, но она ускользала от меня, как и имя. Что-то смутное вертелось в голове. Ангел. При чём тут ангел? Затем, как вспышка, пришло воспоминание. Он ведь назвал мне настоящее имя, не Крум, нет-нет, что-то другое. Неужели его зовут Ангел? Как-то странно для манаукца. Хотя теперь уже и в этом я стала сомневаться. А был ли тот, с кем я вчера напилась вдрызг, манаукцем?
Противно признаваться себе, что я неверно истолковала его комментарий. Возможно, он прав, и нужно было лучше изъясняться. Но лично для меня писака — уже оскорбление. И я не выдернула это высказывание из контекста, нет. Он так и написал мне, что я писака слезливых женских романов и что порнуха не моё. Тяжело вздохнув, прислушалась к тому, что делал манаукец, но услышала лишь его дыхание рядом. Нужно было уже разбираться в том, какую цель он преследует, удерживая меня в таком положении, можно сказать, в прологе моего же слишком откровенного романа.
— Скажи, что ты от меня хочешь? — осторожно спросила.
Он обещал меня не трогать и вроде бы собирался держать слово. Насколько я знала манаукцев, они все насчёт женщин немного повёрнутые, и бережное отношение — это не дань традициям, это у них в крови. Вот только у меня в голове не укладывалось как можно сочетать яростный нрав и трепетное отношение к женщине. Мне казалось, что всё равно рано или поздно сорвутся все предохранители. Не зря же есть поговорка: «В тихом омуте черти водятся».
— Или откажись от идеи дописывать «Порочную плоть» или перепиши так, чтобы мне нравилось. Увы, но я не верю твоим стервам, они слишком искусственные. Я могу научить тебя, показать, как ведут себя настоящие стервы, и ты сможешь написать так, чтобы все твои читательницы пищали от восторга. Поверь, я знаю, о чём говорю. У тебя получится написать настоящую хозяйку жизни. Стоит лишь рискнуть или отказаться от этой идеи и написать то, в чём ты сильна, в красивой нежной эротике про милых и искренних девственниц.
Я вспыхнула от злости. Опять он намекал на девственниц. Почему? Неужели я проболталась ему? Могла ли я раскрыть ему страшную тайну вчера? О господи, могла. И суд по всему даже сделала это! Словно в подтверждение моих страхов манаукец прошептал рядом с моими губами, обдавая их тёплым дыханием, от чего я дёрнулась назад, вдавливая головой подушку:
— Я знаю твой секрет, Виола. Поверь, я никогда не расскажу, что ты невинная девушка, которая пишет самое откровенное порно на станции.
— Нет, не самое! — возмутилась в ответ. — Алана Фреш — вот кто самый крутой автор эротических романов.
— Виола, ну нашла с кем себя сравнивать. Да у неё героини все потасканные жизнью женщины, которые ненавидят мужиков. Поэтому и измываются над ними, и пол книги рассказывают какие они несчастные, пока не найдётся единственный, который вместо того, чтобы отомстить за весь мужской род, падает к ногам, прости меня, Виола, за бранные слова, но потаскухе. Поверь, это не то, что готовы читать многие.
— Ты не понимаешь, там такая страсть…
На мой рот опустилась горячая ладонь, и тихий смех опять пробрался под кожу. Обалдеть как приятно. Если он так продолжит… Нет, лучше чтобы остановился. И как это у него так получается, вроде и молчит… Так, стоп, что это за странное чувство де-жавю? Казалось, я уже так говорила. Или думала. Господи, только не это! Меня бросило в жар от мысли, что я могла… или не могла? Да зачем я так нажралась вчера, что не могу вспомнить ничего толком? Говорила я или всё же подумала, что хочу его, такого сладкоголосого? Вот только манаукцу было невдомёк о моих страданиях, он продолжал уговаривать меня. Да как уговаривал! Не каждый попрошайка, вымаливающий кредитки, обладал таким даром убеждения, как этот порочный Ангел.
— Я научу тебя ещё большей страсти. Просто доверься. Согласна? — искушал меня мужчина.
Он убрал свою руку, и я могла здраво рассуждать, не реагируя на чужое, слишком интимное прикосновение. Как же всё глупо выходило. Лежала привязанная к кровати, на глазах повязка, чувствовала себя слепой и совершенно беспомощной и разговаривала с читателем, который требовал переписать рассказ. Какой сюжет! Просто садись и строчи. И самое противное это то, что моя авантюрная натура сделала стойку. Конечно, я могла бы отказаться и выбросить «Порочную плоть» в корзину, как он и требовал, расписавшись в своей несостоятельности создать что-то по-настоящему взрослое и жаркое. А можно попробовать исправить то, что уже есть. Отказаться и сожалеть? Мучиться в сомнениях, а что было бы, дай я согласие? Или же рискнуть? Хотя чем я, собственно, рискую? Я, которая собиралась покончить жизнь самоубийством.
— Ты уверен, что у нас получится? — робко уточнила.
— Не сомневайся, а для начала, если хочешь, чтобы я тебя отпустил, прикажи мне.
— Что приказать? — не поняла его рассуждений.
— Прикажи мне тебя отвязать. Ты же стерва, доминант по натуре, хозяйка своей жизни. Ты хоть и боишься, что тебя похитили, но мужчина признался тебе в своей любви. Он слабак, боялся открыться в своих чувствах. Он так давно болен тобой, что решился на отчаянный шаг. А ты сильная женщина, поэтому смело прикажи мне развязать тебя.
Как он чётко расписал мне психотипы героев! Да, именно так я и задумывала. Именно такой я и видела свою героиню, правда, передать это мне не удалось.
Тяжело вздохнув, решилась:
— Развяжи меня.
И вновь я услышала смех.
— Нет, ты просишь и даже умоляешь, а ты должна приказать. Хлёстко, как свист плети, как пощёчина, от которой подчинишься не задумываясь.
— Я так точно не умею, — потрясённо замотала головой.
Было жутко даже представить, что я повышу голос на мужчину. Даже не так, на манаукца!
— Попробуй, Виола. Иначе мне придётся показать тебе что такое хозяин, чтобы ты поняла на примере. Это будет больно, милая.
— Развяжи меня! — выкрикнула я, задёргавшись в путах от представшей перед мысленным взором картины. Я так и знала, что зря поверила этому сумасшедшему. Извращенец! — Слышишь меня? Развяжи!
Горячая ладонь легла на живот, придавливая меня к матрасу в попытке успокоить.
— Нет, Виола, не так. Просто приказ, холодный, равнодушный. Ты должна чувствовать свою власть надо мной. Быть уверенной, что я подчинюсь. Ну же. Прикажи.
— Ты сам-то понимаешь что просишь?
— Я — да.
Я словно воочию увидела его улыбку. Тонкие алые губы с приподнятыми уголками рта. Да, я видела его улыбку в баре и не раз. Он постоянно улыбался, слушая меня. Я разозлилась, и эта злость остудила разум. Я сглотнула, прежде чем открыть рот.
— Развяжи меня немедленно. Это приказ!
— Умница.
С облегчением почувствовала, как чужие пальцы отцепляют мои руки. Волнующий мужской аромат дразняще окутал меня. А от горячего соприкосновения тел, когда он тянулся к моим запястьям, пробило током. Я даже задержала дыхание, растворяясь в необычных ощущениях. Слушала краем уха волнующий голос, а думала совсем не о рассказе, а о том, что мне срочно нужно уединиться и привести своё сердце в порядок.
— Так и напиши. Доминант ничего не объясняет. Просто приказывает и всё.
Я села, резко срывая повязку, сощурилась от света, разглядывая Крума. Точно он. Тот, с кем я вчера пила. Его улыбка, его голос. Рука сама взвилась от злости, которая меня переполняла. Но удара не получилось, альбинос с невероятной скоростью сумел поймать моё запястье и добродушно продолжил наставлять меня:
— Молодец, вжилась в роль. Про пощёчину напиши. Земной мужчина не успел бы среагировать, и это поднимет уважение к героине в глазах твоих читательниц. Поверь, сильная храбрая женщина — вот о ком любят читать, а не о злобной оторве, мстящей всему миру и себе в первую очередь. Договорились?
Я пропустила мимо ушей всё, что он сказал, просто зависла, рассматривая его глаза. Алые, с таинственными проблесками в глубине. Невероятно притягательные, завораживающие. Белые реснички окантовывали веки, завивались и были волшебным украшением не менее колдовских глаз. Почему я никогда не писала про манаукцев? Они же такие завораж… Так, стоп!
Я отстранилась от Крума, проморгалась. Мне казалось, я уже об этом думала. Или говорила? Обалдеть! Вот я пьяница! Нужно завязывать с алкоголем.
Чтобы заговорить, очередной раз сглотнула. Пить хотелось нещадно, но прежде сходить в специальную комнату, освежиться.
— Отойди, мне надо…
— Санузел первая дверь по коридору.
Да как он узнал! Неужели это так очевидно? Или я для него открытая книга?
Моё смущение осталось без комментария, хотя мужчина не мог не заметить моих красных щёк. Он продолжал как ни в чём не бывало раздавать инструкции. В этом Круме чувствовалась власть, словно он привык командовать.
— Потом сразу иди на кухню. Дам тебе таблетку от похмелья, и позавтракаем, а ещё тебе надо отписаться на форуме, там паника среди фанатов.
— Ой, — обрадовалась и одновременно с этим застыдилась. Фанаты — громко сказано, но у меня были ярые поклонники моего таланта. Вот один из них стоит передо мной и улыбается.
— Как тебе это удаётся? — решилась на вопрос. Встала рядом, поправляя помятое платье. — От тебя обаяние так и разливается волнами, даже злиться невозможно. Хотя мне стоило бы подать на тебя заявление в полицию.
— Может, когда-нибудь я тебе и расскажу свою историю, почему передо мной хочется раздвинуть ноги, хотя я ничего эротического и не предложил. А пока беги умойся и приходи в кухню.
Меня как подстегнуло ремнём или плетью. Стыд обжёг, и под весёлым взглядом манаукца я сбежала от него, просто сбежала, так как он повторил мои же слова. Я вспомнила, что это я ему говорила и про голос, и про ноги. Господи, какая я пошлая, когда напьюсь. И меня не оправдывало ни моё вчерашнее упадническое настроение, ни то, что я автор эротических романов, ничто меня не оправдывало. Я была противна самой себе.
Через полчаса я вошла на кухню в выданном хозяином домашнем серебристом костюме из натуральных волокон. Роскошь, которую я оценила. Ткань мягкая и приятная к телу. Я была признательна мужчине за такое внимание. Но что больше всего удивило, так это то, что он угадал с размером. Пока шла, выискивая кухню, снизошла до того, чтобы рассмотреть вполне богато обставленную, но явно холостяцкую берлогу манаукца. Крум был приверженцем чистоты и педантичности, что было дико для меня. Я совершенно несобранный человек. Прибиралась раз в неделю, или когда что-то терялось в сваленной куче белья на кресле.
Посмотрела на хозяйственного мужчину с подозрением, смешанным с удивлением. Он не обманул насчёт завтрака. Я разглядывала альбиноса в жёлтой тунике с закатанными длинными рукавами, в переднике. Светлые джинсы облегали длинные крепкие ноги. Всё в облике манаукца было небрежно сексапильное. Вот молчал, а казалось — на грех соблазнял. Не сказала бы, что и тело у него перекачанное. Да, руки бугристые и плечи широкие, но не как у большинства его сородичей. Высокий, статный, прямая спина с чёткими очертаниями лопаток. Узкую талию стягивал пояс фартука. Сглотнула, рассматривая выпирающие ягодицы.
Перевела взор на профиль манаукца, эстетически любуясь им. Лицо у него было узкое, хоть подбородок и квадратный, миндалевидные небольшие глаза, прямой тонкий нос. Усмешка делала его очень похожим на лиса. Белый лис, как из азиатских сказок.
— Не бойся, не укушу, — хитро улыбнувшись, повернул голову мужчина, не отрываясь от сковородки, на которой скворчала яичница. — Не стой, проходи.
Я смутилась, пойманная на подсматривании. Неужели у него глаза с периферическим зрением в триста шестьдесят градусов? Разозлилась на себя, понимая одно — я попала. Мне его не переиграть, он очень опытный, сильный и взрослый. Сколько ему, тридцать? Или меньше? Так что придётся признать, что опыта у него больше, и уж тем более в обольщении. Поэтому я буду глупой, если отмахнусь от его помощи познать что-то за границей моего мира.
— Можешь воспользоваться нанототопом, я открыл страничку, заходи под своим паролем.
У меня чуть глаза на лоб не вылезли после того, как я увидела ЕГО! Нанототоп! Да он же кучу кредиток стоил! Я его видела только по визору. Да о нём я могла лишь мечтать! И манаукец так легко предложил мне им воспользоваться? Да сколько он зарабатывал, раз мог позволить себе дать такую драгоценность в руки незнакомки?
— Ты очень богат? — тихо уточнила, присаживаясь на высокий стул перед нанототопом, стоящим на столе.
Я не отрывала взгляд от экрана унжирского девайса, но краем глаза заметила, как медленно обернулся Крум.
— К чему вопрос?
Я мысленно возликовала. Да неужели он наконец понял с кем имел дело? Испугался за свои кредиточки, а всё из себя невозмутимость разыгрывал.
— Если сломаю — выкупать не буду. Сам себе другой купишь, договорились?
Я подняла взгляд на альбиноса, а тот странно фыркнул и отвернулся. Нет, определённо, я не понимала этого мужчину. Одна сплошная таинственность и загадочность. Но мысли о нём у меня тут же улетучились, стоило ввести логин и пароль. Что творилось на форуме! Вот это да. Меня любили, меня потеряли, а я! Тварь бессердечная. Неожиданно между мной и экраном появилась белая одноразовая салфетка. Я шмыгнула носом, скромно поблагодарила хозяина жилблока, что не дал закапать его нанототоп слезами.
— Напиши, что снимаешь «Порочную плоть» и будешь её переписывать. Можем начать прямо сейчас. У нас времени с тобой до вечера есть.
— Почему до вечера? — спросила я, когда высморкалась и стала оглядываться в поисках урны.
Манаукец указал головой куда идти.
— Мне вечером на работу.
Ответ нисколько не удивил. Такую жилплощадь арендовать надо кредитки иметь. А вот я…
— Вот дырявый астероид, — выругалась, вспоминая, что скоро время оплаты аренды, а у меня мало времени дописать рассказ и выставить его на продажу.
— Что случилось? — заинтересовался альбинос, но я промолчала. Не жаловаться же ему на свои проблемы.
— Да я так, о своём, о девичьем, — попыталась отмахнуться и переключиться на ответы моим преданным читателям.
Сначала долго придумывала извинительную речь, поедая предложенный манаукцем завтрак, затем долго не могла решиться спросить как его зовут, но всё же выкрутилась.
— А мне тебя как звать? Крум? Или…
— Вчера ты меня упорно называла Ангелом, — усмехнулся альбинос, искря весёлыми рубинами глаз. — Надеюсь, сегодня ты в состоянии запомнить моё имя? Феликс, — протянул мне руку манаукец, а я робко свою.
Рукопожатие вышло крепким, горячим и волнующим, так как мужчина словно специально погладил выемку между большим и указательным пальцем. По спине сразу пробежалась дрожь, и я смутилась.
— Моё настоящее имя Виолетта, но оно слишком по-детски звучит, и поэтому я взяла псевдоним.
Феликс поджал губы, с трудом удерживая лицо, но я видела, как его позабавило моё откровение.
— И не смей смеяться надо мной, а то домой уйду и ничего переписывать не буду.
Манаукец поднял руки, сдаваясь, быстро стал серьёзным и потребовал начать работу — переписать пролог. Чем я и занялась, совершенно выпадая из реальности. Нанототоп был прост и удобен в управлении, ловко исправлял мне мои ошибки, и поэтому дело занялось с огоньком.
Феликс время от времени давал дельные советы, когда я описывала эмоции Доминики, главной героини, управляющей большой компании, у которой в подчинении были одни мужчины, и она умело ими руководила.
— Про пощёчину не забудь, — напомнил мне манаукец, когда выгнал из кухни, предлагая разместиться в гостиной в кресле. У меня затекла спина, и нужно было размяться. Полтора часа пролетели незаметно!