Я кивнула, переполненная энтузиазмом посмаковать этот эпизод, слишком уж сильно меня разозлил Феликс. Воспоминания о той злости, что мной овладела, когда я сняла повязку, были такие яркие и осязаемые, что дух захватывало. И вот когда законная пощёчина прозвучала в тексте, и я мысленно отомстила манаукцу (ведь именно его я представляла в роли героя-любовника), как вдруг поняла, что пуста. Идеи закончились. Я растерянно выдохнула и обернулась к Феликсу, который в это время возлежал на диване и смотрел спортивный канал.
— А что дальше?
Феликс
Она была невероятна. Никогда ранее манаукец не видел творца за работой. Удивительно странное зрелище. Она совершенно не обращала внимания ни на него, ни на его коммуникатор, который время от времени звонил. Настолько поглощённых людей Феликс привык контролировать и выдёргивать когда надо. Энтос залюбовался напряжённой позой Виолы, когда она набирала текст. Ни одной эмоции не отражалось на её лице, лишь сосредоточенность. Её пальцы порхали над клавиатурой с такой скоростью, что манаукец впечатлился. Нет, он мог так же, только редко и не час без устали.
Когда же этот робот под названием писака слезливых женских романов остановился, в её глазах плескалась растерянность. Словно она что-то потеряла. Трогательно обиженное лицо. Всё же она совсем еще наивный ребёнок, который, по неизвестной пока Феликсу причине, окунулся в мир порока. Пусть вымышленного, пусть фантазии, но, увы, порока. Эта тайна в ней манила манаукца, заставляла думать, присматриваться, ловить каждое изменение выражения лица, каждое движение.
— Что? — обеспокоенно спросил он, вставая с дивана, когда понял, что дела плохи. Виола расстроена.
— А что дальше? — спросила она его так, будто только он знал ответ.
И причина стала понятна манаукцу, когда он прочёл то, на чём она остановилась. Вообще новые строки ложились весьма красиво, читать одно удовольствие — тревожное ожидание, страшное положение пленницы, всё, что так возбуждало и подогревало интерес женщины. Любая хотела бы побыть хоть однажды похищенной и спасённой.
Феликс усмехнулся. Маленькая землянка совершенно не понимала что дальше писать, ведь по плану у неё раньше было весьма кривое изнасилование. Ну что же, он готов был её смущать, дать пищу для воображения, вдохновения и просто поиграть с ней.
— Он же ей понравился? — тихо спросил мужчина у Виолы, присаживаясь перед ней на корточки.
— Да.
Кивнула, даже и близко не понимая, к чему вёл манаукец. Ох, как же ему нравилось вести землянку, чувствовать над ней власть. Он накрыл ладонью её коленку, защищённую от него тканью брюк, погладил, видя, как хмурятся чёрные брови.
— Опиши это, расскажи, насколько он понравился Доминике. Пусть рассуждает, что в принципе и не прочь попробовать с ним секс. Возьмёт его за подбородок и станет рассматривать. Ты должна подарить читательницам чувство превосходства над мужчиной.
Феликс следил за реакцией Виолы на его слова. Видел, как она медленно возбуждалась, уже видя сцену, которую он рисовал ей.
— Она сильная и властная, покажи это.
— Как? — шёпотом уточнила Виола. Её воображения не хватало, чтобы быть максимально реалистичной.
— Пусть прикажет ему вылизать её киску, — вкрадчиво подсказал Феликс, любуясь тем, как распахнулись голубые глаза землянки. Как она ахнула и попыталась отстраниться, скинуть его руку со своего бедра. Но манаукец лишь сильнее сжал пальцы, заставляя себя слушать.
— Пусть зароется в его волосы рукой, прижмёт его лицо к своим бёдрам и прикажет.
— Это пошло! — возмутилась Виола.
— Разве? — надменно усмехнулся Энтос, нисколько не оскорбившись. — Уж получше твоих мокрых трусиков.
— Не моих, — возразила скромная писака эротики потупив взгляд.
Феликс легко усмехнулся и выпрямился. Дразнить Виолу ему нравилось. Особенно она его порадовала, когда рассказала о псевдониме. Детская непосредственность и юношеский максимализм — стремление казаться взрослой. Мило, очень мило, хоть и смешно. Сдержаться и не смеяться стоило больших усилий.
— Где ты вообще таких пошлых словечек набралась?
Он решил поёрничать немного, а заодно приготовить обед. Феликс где-то читал, что творческих личностей нужно кормить, порой в принудительном порядке. Если бы не манаукский улучшенный слух, то мужчина не смог бы, наверное, расслышать ответ Виолы.
— У Аланы.
«Не сотвори себе кумира» — библейская истина в разрезе реальной жизни. Манаукец вздохнул, не понимая, что Виола нашла в этой своей протеже, которую протащила в топы. Ну да, смелая, дерзкая, откровенная, но книги у неё не для всех. Пробовал Энтос прочесть хоть одну книгу до конца, но бросил эту затею, решил не насиловать свой мозг. Слишком много грязи, безысходности и житейского разочарования отношениями с противоположным полом. Вот если бы Алана решилась написать про двух влюблённых дамочек, то да. Наверное, Энтос с большим удовольствием окунулся в такую историю запретной любви. А так скучно.
— Феликс, — остановила его Виола у самого входа в коридор, — а так и писать — оближи мою киску? Или всё же завуалировать?
Манаукец обернулся, чтобы с улыбкой воззриться на жалобно смотрящую на него девчонку. Нет, он так больше не мог, нужно срочно уединиться и дать волю своему смеху. До чего же она забавная!
— Тебе нравятся сложные научные термины? — уточнил он у девушки, и когда та тяжко вздохнула, добил её: — Тогда так и напиши.
Феликс ушёл, сотрясаясь плечами от смеха. Интересно, как бы она просила у своего любовника сделать ей приятно? Уж точно не осмелилась бы сказать так. Скромняжка, соблазнительная девственница, а он порочный падший ангел, которому через три часа нужно возвращаться на работу, где нет таких, как она. Лишь те, кто чётко знали, чего хотели, и готовы ради удовольствия идти на всё.
Вот только он недооценил Виолу. Как же недооценил! Она сумела его поразить в самое сердце. Он заканчивал сервировать стол на двоих, когда она позвала его в гостиную.
— Я сделала, как ты сказал, — бросила она ему хоть и дерзко, но явно нервничая.
Феликс склонился над нанототопом, вчитываясь в строчки “Порочной плоти” и сердце у него забилось быстрее. Не зря он Виолу считал лучшей.
«Она всмотрелась в своего похитителя, сидящего возле кровати. Брюнет достаточно крупного телосложения. Она его смутно помнила, вроде бы один из менеджеров среднего звена. Он казался самой заурядной личностью, серостью, но внутри его кипели порочные страсти. Доминика усмехнулась, села на кровати, свесив ноги на пол. Эротичный наряд, что выбрал для неё похититель, был из дорогого материала. Потратился. Значит, его чувства, его одержимость ею истинны. Доминика улыбнулась брюнету, который от пощёчины упал на пол и сидел, потерянно смотрев на неё. В комнате не хватало света, чтобы подробно рассмотреть лицо мужчины, и властной рукой Доминика притянула похитителя к себе за подбородок.
— А ты красивый, — с удовольствием отметила она, наблюдая за радостью, вспыхнувшей в его глазах. Карие, они были у него карими. Горячий шоколад. Длинные ресницы, густые, они делали глаза еще более притягательными. Крупный нос не портил лица. И Доминике понравились чувственные губы мужчины. Она провела большим пальцем по нижней губе, надавила, чтобы взглянуть на зубы. Следит за собой, опрятный. Но явно холостой, свободный.
Чем дольше Доминика рассматривала мужчину, тем больше он заводился, удерживаемый одной лишь её рукой. Какой впечатлительный и послушный.
— Как тебя зовут? — ласково спросила она своего неудачливого похитителя.
— Макс, — тихо выдохнул мужчина, глядящий на неё с обожанием. Да, она для него богиня. Госпожа.
Доминика дёрнула бровью от шальной мысли, что её возбуждал коленопреклонённый мужчина у её ног. Она осторожно зарылась в густые кудрявые волосы Макса, наслаждаясь их шелковистостью. Не больно сжала их в кулак.
— Ты мне нравишься, Макс, — шепнула она мужчине, склоняясь к его лицу. — Ты хочешь меня?
Мужчина дёрнулся, чтобы кивнуть, но Доминика потянула его голову за волосы назад, приказывая:
— Скажи это. Я хочу слышать твой голос.
— Я хочу вас, госпожа Лам.
— Да, у тебя милый голос, Макс. И соблазнительные губы. Я хочу почувствовать их. Покажешь, как сильно ты хочешь меня?
Мужчина кивнул, как загипнотизированный Доминикой. Он не ожидал такого счастья. Поверить не мог, что его возлюбленная посчитает его привлекательным.
— Тогда докажи мне, Макс. Вылижи мою киску.
Доминика развела ноги в стороны, с силой ткнув мужчину лицом между бёдер. Ласково погладила кудрявые волосы Макса, подбадривая его начать. Она откинула голову назад, когда он послушно прижался губами к ткани шёлковых трусиков, оставляя влажный и горячий поцелуй.
— Оближи мою киску, Макс. Проникни в меня так глубоко языком, как сможешь. Сделай мне приятно. Я хочу кончить тебе на язык».
Феликс нервно сглотнул и отстранился, в изумлении посмотрел в невинные голубые глаза Виолы, которая слабо улыбалась. Манаукец потрясённо смотрел на неё и не верил, что она способна на такое.
— Ну как? Нормально? — жалобно спросила землянка, даже не догадываясь, какую бурю разбудила в мужчине своей фантазией. Она нетерпеливо ёрзала в кресле, сжимала кулаки, не отрывая своего требовательного взгляда от Феликса, словно выпрашивала похвалу.
Мужчина боялся открыть рот. Желание, пробившее его естество, сводило мышцы. Откуда в ней столько порока? Такая с виду невинная девочка, а писала столь ярко, откровенно и возбуждающе. Ей удалось его смутить. Ей! Его! Да кому скажи, что Феликса Энтоса засмущала девственница, не поверят! Но это произошло. И он был рад открыть для себя что-то новое. Приятная дрожь властвовала в его теле, встревоженная порочными строками.
— Ты чудо! — сумел лишь вымолвить манаукец.
Виола вздохнула с облегчением. И уже более открыто улыбнулась ему.
— А не слишком пошло? — Неудержимая страсть землянки к самокопанию вновь дала о себе знать. — Мне кажется, я перегнула с этим «кончить тебе на язык».
Феликс усмехнулся, начиная приходить в себя.
— Оставь. Красиво и порочно, честно. Проверяй и можешь выложить на сайт. Поверь, это будет шедевр.
— Честно? — обрадовалась Виола, и альбинос решил немного поправиться.
— Конечно для узкого круга читателей. Не для массового чтения.
— Это и так понятно. Спасибо, — искренне поблагодарила его Виола. Её малиновые волосы блеснули, когда она отвернулась от манаукца, решив послушаться его совета и начать проверку. А Энтос поймал себя на том, что представлял себя Максом. Его воображение манили белые бёдра землянки и чёрный шёлк её трусиков. И тут, словно озарение, отчётливо вспыхнула мысль в голове мужчины. Он развернулся обратно и чуть не рассмеялся в голос. Вот проказница! Как же она всё ловко обыграла. Но должна поплатиться за это своим смущением.
Альбинос осторожно подкрался к своей гостье и тихо шепнул ей на ушко:
— Он своим языком намочил её трусики. Она чувствовала это и приходила в дикий восторг.
Виола, вздрогнув, резко обернулась к Феликсу. Он залюбовался багрянцем на её щеках.
— Разрешаю тебе оставить их мокрыми. Тут это в самую тему. Скоро обед. Я позову тебя.
Оставив краснеть не нашедшуюся с ответом Виолу, манаукец, гордый собой, вернулся на кухню. Он был преисполнен восторгом. Любые неожиданные знакомства всегда привносили что-то новое в жизнь. И Феликс молился, чтобы ему как можно дольше не наскучила эта игра в учителя-совратителя. Хотелось растянуть невероятный прилив энергии, который накрыл его всего лишь от пары строк, созданных под его чутким руководством.
Виола
Сердце моё, сердце! Чуть сердечный приступ не получила, когда манаукец жарко зашептал на ушко про мокрые трусики. И чего он пристал к ним? Вот чего? Ну пошловато звучит, но издеваться-то зачем? И вообще, как он узнал, что я к этому и вела? Захотелось зарычать от досады. Ужасно было то, что у меня у самой всё взмокло. Ну как у него это получалось? Что за голос! Ведь реально можно кончить, лишь слушая его! Тело трясло от возбуждения и мысль, что манаукец рядом, всего за тонкой стенкой, приводила мою озабоченность в предательский трепет.
Главное, чтобы он не узнал, кого я представляла, когда писала эту сцену. Чью макушку видела между своих бёдер. Я украдкой взглянула в сторону кухни, откуда доносились звуки и аппетитные ароматы. Как бы мне незаметно пробраться в санузел, чтобы перевести дух, собраться с мыслями? Остудить голову и сердце. Каждая такая откровенная сцена для меня была волнующей. Слишком вживалась в роль, погружалась с головой в придуманный мир. И мне нравилось то, как менялся роман «Порочная плоть». Он казался намного взрослее и вкуснее. И всё благодаря Феликсу, его вере в меня. Так что держитесь, девочки мои, вы точно сегодня будете пищать от восторга!
Я была решительной как никогда!
После того, как я появилась в гостиной, Феликс позвал меня обедать, и мне пришлось потерпеть с редактурой. Хотя руки так и чесались. Но я всё же была благодарной манаукцу и решила завести разговор о нём. Должна же я знать о поклоннике моего таланта хоть что-то. А то он уже слишком многое успел узнать обо мне. Он, оказывается, владел ночным клубом. Я мысленно присвистнула, в уме прикидывая, сколько же он зарабатывал. Надо же, такой солидный мужчина, а читал женскую эротику. Интересно почему. Не могло же быть, что он из другого лагеря? Слишком брутально сексапилен. Обычно те, что предпочитали свой пол, более жеманны. Хотя я, конечно же, не могла судить. Опыта общения с ними у меня не было, как, в принципе, и желания заводить столь сомнительные знакомства. Меня грызло любопытство узнать, почему у него страсть именно к моим романам.
Вот только выяснить это никак не удавалось. Манаукец сам стал расспрашивать меня о семье, которой у меня не было. Точнее была, только жила далеко, на станции «Луна-2». Я спросила о его родителях. Феликс в немом изумлении приподнял бровь.
— Ты совершенно ничего не знаешь об альбиносах?
Мотнула головой, поймав себя на том, что уже даже боялась знать на какую мозоль ему наступила. Слишком искусственно он мне улыбался, словно ничего серьёзного не произошло. Но это было не так. Я его заставила окунуться в болезненные воспоминания.
— У нас немного другие отношения в семье.
— Как это другие? Я видела манаукскую семью, у вас всё так же, как у нас.
Улыбка на губах Феликса как приклеилась, а в алых неземных глазах отражалась вселенская скорбь.
— Альбиносы отличаются от привычных вам манаукцев. Шиянара очень закрытая планета, даже для своих. Там царит матриархат и правит шиямата. Поверь, это не лучшее место для мужчин.
Я пожала плечами.
— Верю. Значит, здорово, что ты теперь живёшь здесь, на станции «Астрея»?
— Спорно. Но терпимо.
У меня даже рот открылся от удивления. Нет, ну надо же. Жил в таком большом благоустроенном жилблоке, смог купить себе нанототоп, владел ночным клубом, ещё и привередничал. Мне бы так! Вот это наглость!
Обед как-то быстро для меня подошёл к концу. Я даже не успела расспросить у него, что там с его мамой в итоге. Он меня прогнал работать, напомнив, что времени осталось всего пару часов. Ну и я пошла. Не стала мозолить ему глаза. Видела, как он погрузился в свои грустные мысли и варился в них, не желая делиться. Да и чего это вдруг я стала такая нетактичная? Почему меня вдруг стала заботить его судьба?
На проверку ушло чуть меньше часа, и я выложила пролог под дробь, которую отбивал Феликс пальцами о журнальный столик. Я улыбалась ему. Это был мой маленький триумф. Я верила, что всё получится, и я сумею взять реванш. Доказать самой себе, что способна на более яркие произведения.
— Молодец, я горжусь тобой, — похвалил меня Энтос, кладя рядом со мной платье, которое я оставила в санузле, и чулки, считавшиеся пропавшими без вести. — Продолжай в том же духе.