— Примерно так. Но чтобы держать процентные ставки низкими, Америка решит создать искусственный спрос на свои облигации, свой долг. Они сделают это, печатая деньги и покупая на них свои же облигации. Создав ажиотаж.
— Америка стала самым большим покупателем своего собственного долга. — кивнул Ли. — Цены на облигации поползли вверх, и кредиторы стали соревноваться за возможность дать в долг штатам. Все правильно. Типичная Система Миссисипи.
Я уставился на него и чуть было не подпрыгнул на стуле.
Планк. Только Планк мог знать это. Это не может быть совпадением!.. Или может? Что если о Миссисипи здесь знает каждый? Что если он всё же не Планк? Вдруг Эйдан ошибся?
— Мало кто смог избежать искушения и не поучаствовать в игре. — продолжил Ли. — Да и как их можно винить? Даже Исаак Ньютон, один из умнейших людей тысячелетия, и тот в свое время не смог удержаться. Когда Англия, примерно в то же время, создавала идентичную пирамиду под названием Компании Южных Морей, Ньютон был среди первых инвесторов. Когда же цена взлетела до небес, он продал акции и написал статью, в которой все назвал своими именами и объявил эту схему мошенничеством и глупостью. Но когда цена продолжила расти, он не удержался и снова купил акции, на этот раз потеряв все. Ньютон! Это тогда он сказал свою знаменитую фразу, что он может рассчитать движение планет, но не в силах понять человеческую глупость и безумие. И это он о себе! Даже ярчайшие умы бессильны и не могут сопротивляться таким схемам. Так что, как мы можем винить обычных людей?
— А Китай? — спросил я, смотря на часы.
— Мы были первыми кто понял, что штаты готовят новую Систему Миссисипи. На этот раз её назвали Программой Количественного Смягчения. Что, конечно, можно понять — каждой схеме нужно хорошее и туманное имя. И «Количественное Смягчение» подходит отлично. Если бы они её назвали «Система Списания Долга», то кто бы их купил?
Ли отхлебнул чаю.
— И вы, поняв, что стоимость американских облигаций будет расти…
— Решили начать спекулировать? Нет. Это то, что сделала Япония. Китай же купил американские казначейские облигации по совершенно другой причине. Чтобы выиграть ответную опиумную войну, самую большую в мире. Главная война современности. Я тебе расскажу вкратце.
— Какое отношение опиумная война имеет к облигациям? — в отчаянии я оборвал его. — К ответу на вопрос?
Он лишь продолжил:
— С начала шестнадцатого века, с тех пор как португальцы обогнули Африку и нашли прямой путь в Азию, европейцам понравились китайские товары. В основном, шелк, фарфор и чай. Особенно чай. Европе были нужны китайские товары, а Китаю же европейские товары были глубоко безразличны. Единственное, что нам было интересно, это серебро. Но серебро в Европе очень быстро кончилось. А как вести торговлю, если противоположной стороне ничего от тебя не нужно? — Ли постепенно начал говорить быстрее, жестикулируя руками в воздухе. — И Европа, недолго думая, переключилась с серебра на опиум. К тому моменту у Британии уже были колонии в Индии, как раз там, где климат идеален для выращивания опиумного мака. В Китае опиум был запрещен, но европейцы занялись контрабандой. И всего через пару десятилетий опиумная зависимость распространилась повсюду. По всей стране.
— И это дало Англии валюту для торговли?
— Именно. Император Даогуан попытался воспротивиться и объявил Британии войну. Но наша армия была столь отсталой, что британцам ничего не стоило развеять её по ветру.
— Ещё бы. В Европе благодаря индустриальной революции уже были пушки и пароходы. У вас же были луки и парусные лодки.
— Да, — Ли поморщился. — Европейцы полностью разбили китайскую армию, и опиумная торговля продолжилась. Это, собственно, и была Опиумная война. И скоро все серебро перекочевало обратно в Европу в обмен на опиум. Китай разорился и превратился в наркомана без единого медяка в кармане. Мой дед много рассказывал о том жутком времени.
— Какое отношение это всё имеет…
— Что является современным опиумом? — спросил он. — Что Китай продает остальному миру?
Я уставился на него с раскрытым ртом.
— Да, Джим. Ты прав. Потребительские товары. Потребление — это основная движущая сила современных обществ. И мы научились производить их лучше и дешевле, чем другие. И в обмен мы получаем мировое богатство. Наше богатство. Просто забираем его назад.
— Потребительские товары — это новый опиум?
— Желания могут создать зависимость посильнее опиумной. Ещё Будда знал это. Знаешь какой вид недвижимости пользуется спросом в штатах? Хранилища. Люди покупают так много ненужных им вещей, что им становится негде их хранить. И тогда они просто арендуют место в хранилище и складывают туда всё старое, чтобы освободить место для новых вещей. Типичное поведение наркомана.
— То есть теперь Запад — наркоман, а Китай — контрабандист? Роли поменялись?
Я сидел, закрыв глаза, пытаясь осознать.
— Это же… Невероятно… Но как?
— Как что, Джим?
— Как у вас получилось провернуть всё это, что никто не заметил?
— Нет, ну конечно были те, кто заметил. И даже пытались что-то с этим сделать. Баффет, например. Я помню как он целую статью написал в Форчун. Огромная была статья, почти в полжурнала. «Торговый дефицит Америки вымывает страну прямо из-под нас» — как-то так она называлась… Но никто не обратил внимания. Даже не повел бровью. Никто.
— Никто не обратил внимания на Баффета?
— Все получали прибыль. Политики были рыцарями глобализации, продавцы всех мастей получали комиссии, а обычные люди вдруг почувствовали себя намного богаче — ведь китайские продукты были настолько дешевле! Экономика росла, все были довольны. Все были счастливы.
— Кроме Баффета…
— Просто он сидел выше и видел дальше. Но даже он не смог идти против толпы. И все катилось по наклонной вплоть до 2012 года. Тогда Запад начал подозревать, что что-то не так. Их начал тревожить наш экономический рост. И тут нам пришлось пойти на несколько трюков, отвлекающих маневров. Мы провели дезинформационную кампанию под названием «в Китае кризис». Мы убедили мир, что Китай на грани коллапса.
— То есть?
— Это почти как в регби. Представь, в следующем месяце у тебя игра против сильного противника. Какие у тебя могут быть две информационные стратегии? Либо попытаться запугать противника своей мощью так, что его сила воли дрогнет. Или прикинуться слабым и покорившимся. И тогда твой противник вместо тренировок проведет этот месяц в баре, заранее празднуя победу. Мы пошли вторым путем.
— Как?
— Мы притворились, что у нас экономический кризис. Помнишь кампанию о городах-призраках? О том, что мы построили миллионы домов, в которых некому жить? Эта кампания отвлекла Запад. Представляешь, они поверили, что у нас не хватит людей, чтобы заселить новые дома! Но поверили же. И в итоге вместо того, чтобы начать собираться с силами, они продолжали праздновать. Ну действительно, кто будет волноваться по поводу Китая, страны на грани развала.
— Вы манипулировали статистикой и новостями! — воскликнул я.
— Конечно. Запад думал, что мы фальсифицируем статистику, чтобы показатели выглядели лучше. Но в действительности мы делали прямо противоположное — искажали показатели в худшую сторону. Чтобы они не заметили нашего роста.
— Когда сильный, притворись слабым?
— А когда близко, притворись что далеко. Искусство Войны, Сун Цзы. Обмани врага и пробуди в нем самодовольство. К 2014 году нам удалось убедить мир, что мы на грани коллапса. Все начали считать, что Китай больше не будет покупать сырье. А на тот момент мы уже были крупнейшим потребителем железа, меди, угля, нефти, ну и так далее. Если Китай схлопнется, то кто все это будет покупать?
— И цены на сырье рухнули.
— Цена на нефть упала со 120 долларов до 30. И кто от этого выиграл? Кто крупнейший покупатель? Вот так то… И заодно мы бесплатно получили всю нефть и газ Сибири.
— Всю нефть Сибири?
— Мы заключили контракт на всю нефть Сибири. Как раз в это время. И проложили нефтепровод. Нефть с этих месторождений теперь может идти только нам. У нас монополия. Сибирь теперь наша. Как у штатов есть Канада, так теперь у нас есть Россия, — он усмехнулся. — И знаешь по какой цене?
Я молча смотрел на него.
— Около 30 долларов за баррель. Практически бесплатно. Мы получили всю Сибирь даром. В подарок.
— Искусство ведения войны, когда противник не знает, что идет война!
— Победить в войне ещё до её начала. Если Сун Тзи всё-таки существовал, он точно был одним из этих, твоих, из Планков. Вот так мы подсадили Запад на потребительскую иглу иполучили Сибирь.
Я снял с руки таймер и положил его на столик между нами циферблатом вверх. Красные цифры отражались в прозрачном стекле чайника.
— И какое отношение эта ответная опиумная война имеет к Американским казначейским бумагам?
— Прямое. Деньги у штатов кончились давно, задолго до 2008 года. Им нечем было расплачиваться за наши товары. И тогда мы в обмен на опиум — то есть товары потребления — стали брать американские долговые облигации. Так постепенно у нас накопилось американских казначейских облигаций почти на триллион долларов. Мы продавали в долг.
— И так вы стали крупнейшим их держателем? В обмен на ваш опиум?
— Именно. Точно не из-за спекуляций. Не как Япония. И теперь главный вопрос. Зачем нам столько американского долга? Мы уже получили почти все, что хотели от Запада. Они отдали нам все свои ключевые технологии. Просто так, представляешь? Вообще удивительно, с какой легкостью западные компании, конкурируя между собой, расставались с ними. Технологиями, на разработку которых у Запада ушли десятилетия. Мы же получили их просто так. Так что не так много на Западе осталось технологий, которых у нас ещё нет. Потом мы скупали недвижимость в ключевых городах. Нам удалось получить её в обмен на товары потребления.
— Почти как датчане, купившие Манхеттен за бусы.
— Один в один как Манхеттен! Так что у нас уже есть почти все.
— И что дальше?
— Есть последний, самый главный актив, который ещё остается у Америки.
— Какой же?
— Статус мирового банкира. Возможность печатать деньги для всего мира. Весь мир фактически начинает работать на тебя просто так, за твои деньги. И тебе ничего не стоит напечатать их ещё. Мир становится твоей собакой. Все, что от тебя требуется, это позвонить в звонок, и эта собака будет работать на тебя. И более не нужно ей давать еду — она будет работать просто так…
— Мир это — собака Павлова… — пробормотал я.
— И Америка была тем ученым, который приручил её к звонку, к американским долларам. Америка — это Павлов.
— Черт побери!!! — я глухо вскрикнул. — Америка натренировала мир работать в обмен на свои деньги. Штаты — это Павлов. И вы…
— Именно. И мы собираемся отнять у них эту собаку. Перегрузить этот условный рефлекс. Перетренировать её на китайские юани. Ты можешь себе представить, что произойдет, когда мы станем всемирным Павловым? Когда весь мир будет нашей собакой?
— Весь мир будет работать на вас просто так. Бесплатно!
— Именно. Теперь понимаешь, зачем нам американские казначейские облигации? Почему мы не можем их продать? Потому что они нам нужны, чтобы приручить собаку.
— Сделать её своей, но как? — спросил я.
— Казначейские облигации дают власть кредитора над должником. Власть обанкротить должника.
— Но штаты ведь всегда могут напечатать ещё долларов и отдать вам долг ими? Как можно объявить их банкротом, если они печатают деньги?
— Решим простейшую математическую задачку. Представь, что ты должен двадцать триллионов долларов, что примерно равняется американскому долгу.
— Предположим.
— В нормальных условиях тебе бы пришлось платить по этому долгу примерно пять процентов в год. Около триллиона. Но поскольку ты создал искусственный спрос на свои облигации, свой долг…
— Система Миссисипи…
— Именно. Так что поскольку ты создал ажиотаж, люди готовы давать тебе в долг очень дешево. Практически бесплатно. Или, иными словами, под практически нулевой процент. Или даже, как мы видели, под отрицательный процент — так сильно они хотят купить твои облигации. И в результате, вместо триллиона в виде процентов по долгу, ты не платишь практически ничего. Все дают тебе в долг бесплатно.
— Умно!
— Глупо. Невероятно глупо. Поскольку это работает только пока процентные ставки низкие. Пока тебе готовы давать в долг бесплатно.
— А почему процентные ставки должны вырасти? Если вы захотите избавиться от облигаций, штаты просто напечатают вам триллион долларов.
— Это было бы так, если бы триллион казначейских облигаций были нашим единственным оружием. На самом деле, облигации лишь щит, который воин держит в левой руке. Самое главное то, что в правой.
— И что же в правой руке?
— Меч. Наше главное оружие. Ты же знаешь, что в последние два десятилетия инфляция в штатах была рекордно низкой? Знаешь почему? Из-за дешевого китайского импорта. Наши товары были намного дешевле, и поэтому цены не росли. Низкие цены означают низкую инфляцию. И что произойдет, когда мы перестанем продавать Америке наши дешевые товары?
— Цены взлетят вверх. Гиперинфляция!
— Именно. Представь, завтра ты заходишь в торговый центр неподалеку от своего дома и видишь, что цены практически на все поднялись на треть. А теперь ответь мне: кто даст тебе в долг под нулевые процентные ставки, если цены на все вокруг растут на тридцать процентов в год? Кто даст тебе в долг под пять процентов? Или даже под десять?
— Никто!
— Именно. Допустим, что проценты возрастут до десяти процентов в год. И сколько процентов тебе надо будет платить по тем двадцати триллионам, которые ты должен?
— Два триллиона.
— Откуда ты их возьмешь? Весь твой оборонный бюджет меньше триллиона.
— Напечатать?
— Если ты напечатаешь два триллиона, ты практически удвоишь количество денег в экономике. Это означает гиперинфляцию. И что произойдет, если у мирового банкира начинается гиперинфляция?
— Он теряет доверие, статус мирового банкира, — ответил я.
— Есть ли еще какой-нибудь способ выплатить два триллиона долларов процентов?
— Занять их.
— Именно. Предположим, что ты решил занять два триллиона долларов, чтобы расплатиться с процентами по предыдущему долгу. И в тот самый момент, когда ты хочешь это сделать, кто-то выставляет на продажу целый триллион твоего долга.
— Китай?
— Да, мы. Неужели ты серьезно рассчитываешь, что найдешь хоть одного кредитора?
— Гениально! Это вызовет дефолт.
— И потерю статуса мирового банкира. Дефолт уничтожит старого Павлова, и Китай станет новым! Мир станет нашей собакой! Мы уведем её у Америки, приручим эту собаку, выработаем в ней новый условный рефлекс. Натренируем её работать на нас за юани, также, как она сейчас работает за доллары. И вся эта операция будет нам стоить какой-то жалкий триллион. Выгодное дельце, я тебе скажу, Джим. Триллион казначейских облигаций в обмен на собаку. — откинувшись на стуле, он был похож на довольного шахматиста, только что разнесшего в щепки защиту противника.
— Так что мы не продадим наше оружие, Джим. Эти казначейские облигации нужны нам для дела. Ты можешь быть уверен в этом. Это твой ответ. Твоя миссия выполнена. Дело раскрыто. Иди и спасай дочь.
Это ответ. Спасен! Спасена!
Легкость обхватила меня как скалолаза, висящего на отвесной стене и в последний момент, перед тем как сорвется рука, сумевшего закрепить карабин. И спастись. Обессиленный, я сполз вниз по спинке стула.
Но вдруг внутри меня что-то дернулось. Какая-то тревожная пружина. Да, он дал мне ответ, но что-то было не так.
Постой, постой… Джим, а вдруг он дал тебе фальшивый ответ? Что, если история ему не понравилась? Как он сказал? «Ты получишь неверный ответ. Но узнаешь ты об этом только когда уже будет поздно». Так вот это он и есть!.. О, черт побери!! Он же дал тебе неверный ответ. Это же ответ-обманка! Точно! Обманка! А-а-а, что делать?!