Практически каждый день в «Пророке» появлялись новые статьи о Турнире, даже Скитер была вынуждена на время оставить свои слащавые истории о Мальчике-с-изумрудными-глазами и переключиться на других членов команды Хогвартса. Под ее пером Анджелина превратилась в «отважную амазонку», а Элин — в «милую младшую сестренку Мальчика-который-выжил». Драко повезло больше всех, его описали как «мужественного юношу из благородной семьи, самого завидного жениха десятилетия».
— Мой отец время от времени дает Скитер заказы, — пояснил он по секрету. — Так что про меня она будет писать исключительно в восторженном тоне, если только ее никто другой не перекупит. А вот вам стоит быть поосторожнее, чем больше популярность — тем сильнее она хочет вытащить на свет грязное белье.
А вот их преподаватель защиты, в отличие от остальной публики, остался совсем не впечатлен действиями подопечных.
— Не думайте, что спортивная дуэль и настоящая схватка — это одно и то же, — выговаривал он им на первом после состязания занятии. — Даже слабый темный маг от вас мокрого места не оставил бы. Вы слишком полагались на укрытия, которые в настоящем бою смели бы первым ударом. И, думаю, не надо говорить о том, что авантюра с самопожертвованием закончилась бы намного печальнее, если бы противник использовал что-то более серьезное, чем оглушающие заклинания. Про действия в группе я вообще не говорю, одного занятия, конечно, было слишком мало. Но, надеюсь, вы обратили внимание, как действовали дурмстранговцы в общей схватке — пока один прикрывал щитами, двое других одновременно атаковали заранее выбранную цель, каждый раз создавая локальное преимущество. Но, впрочем, в следующем семестре у нас будет время, чтобы поучиться этому. Сейчас же я хочу поговорить о другом.
Грюм обвел внимательным взглядом большую аудиторию, в которой на этот раз собрались не только все ученики школы, но даже кое-кто из дурмстранговцев и шармбатонцев.
— Сегодняшняя лекция — общая для всех курсов, потому что она будет посвящена непростительным проклятиям, — произнес он. — Сразу предупреждаю, Министерству не понравится то, что я говорю, оно предпочитает держать вас в неведении. Кое-кто, возможно, после этого занятия захочет написать родителям... Валяйте, не стесняйтесь, мне плевать. Директор Дамблдор считает, и тут я с ним полностью согласен, что вы должны знать о том, с чем можете столкнуться.
Он достал из ящика банку с пауками и водрузил ее на стол.
— Итак, кто из вас назовет мне первое непростительное заклятие? Может быть, вы, мистер Малфой?
— Империус, — сказал Драко. — Заклятие подчинения.
— Ну еще бы вы о нем не знали... — усмехнулся Грюм. — Смотрите.
Он вытащил из банки паука, увеличил его в несколько раз и произнес: «Империо!»
Паук поднялся на задние лапы и принялся отбивать чечетку. Несколько человек засмеялись.
— Смешно, да, — кивнул Грюм. — Пока это не происходит с вами самими. Я могу заставить вас танцевать и петь песни, а могу приказать вам отдать все свои деньги, выболтать все свои секреты... даже выпрыгнуть из окна или убить своих друзей, и вы послушаетесь... Очень немногие люди имеют достаточно силы воли, чтобы противостоять этому заклинанию.
Сидящая неподалеку Джинни шумно сглотнула и виновато посмотрела на Гарри.
— Если Империус наложен новичком, то его жертву легко распознать, — продолжал профессор. — Человек начинает вести себя неестественно, не может думать ни о чем, кроме полученного приказа, и старается выполнить его как можно быстрее, не обращая внимания на препятствия. Но вот заклинание, наложенное опытным темным магом, — это уже совсем другое дело. Такой Империус сродни произведению искусства, он действует несколько дней, а то и недель, и все это время подчиненный выглядит и действует как обычно. Он, разумеется, старается выполнить полученный приказ, но действует не напрямую, а с умом, точно так же, как если бы это было его собственным желанием. Впрочем, в случае с хорошим Империусом так и есть — воля жертвы не подавляется, а замещается приказом. Скажем, если отдать подчиненному приказ незаметно вынести из Министерства секретный документ, он не пойдет за ним как кукла, посреди бела дня, но постарается придумать, как сделать это незаметно... Причем сам он может думать, что не подчинился заклятию, а документы крадет только для того, чтобы посмеяться над тем, кто отдал приказ, или для того, чтобы выведать его дальнейшие планы... Именно это в свое время доставило такие неприятности Министерству магии. Абсолютно все пойманные сторонники Волдеморта первым делом заявляли, что на них был наложен Империус, и кое-кому даже удалось отвертеться от Азкабана.
Грюм бросил красноречивый взгляд в сторону слизеринцев.
— Второе непростительное заклинание... Да, мистер Лонгботтом?
— А м-можно его не п-показывать, — запинаясь, произнес Невилл. — Д-даже на пауках...
— Нельзя, — жестко ответил Грюм. — Круцио!
Лишь огромным усилием воли Гарри смог заставить себя смотреть на корчащегося в судорогах паука. Хорошо еще, что несчастное членистоногое не умело кричать.
— Хватит! — выкрикнула бледная, как мел, Гермиона.
— Когда-то Круциатус считался «милосердным способом пыток», — профессор наконец отвел палочку от паука. — Никаких дыб, тисков для пальцев, щипцов для ногтей и прочих варварских устройств, калечащих тело. Просто чистая боль, от которой нет спасения и которая не оставляет жертве ничего, кроме единственного желания прекратить пытку как можно скорее... С этой точки зрения у заклинания всего один недостаток — жертва может слишком быстро сойти с ума, не успев рассказать все, что от нее хотят узнать. От палача требуется немалое умение, чтобы этого избежать... Мистер Лонгботтом, я понимаю, что вам нелегко на это смотреть, но вы должны научиться справляться со своими страхами, если хотите стать таким же сильным, какими были ваши отец и мать... Впрочем, останьтесь после занятия, я с вами поговорю. Ну а сейчас перейдем к третьему непростительному. Мистер Олсен, может быть, вы нам расскажете?
— Авада Кедавра, — сглотнув комок, произнес Гарри. — Смертельное проклятие, которое пробивает любые магические щиты. При попадании в живое существо приводит к моментальной смерти. При попадании в предмет либо проходит его насквозь, либо взрывает, в зависимости от плотности. По этой причине все попытки защититься от Авады при помощи рыцарских доспехов оказались безуспешными.
— Почти верно, — кивнул Грюм, — вы забыли добавить лишь, что Авада Кедавра от некоторых магических предметов отражается, а не разрушает их,[26] и если кто-то из вас думает, как бы ему заработать орден Мерлина, пусть попробует найти способ, как применить эту магию к человеку. Но пока что от Авады Кедавры нет защиты, и вы, мистер Олсен, единственный, кому удалось ее пережить. Именно поэтому на своих занятиях я заставляю вас двигаться. Стоять на месте и пытаться закрыться, как это делается во время спортивных дуэлей, — это значит умереть при встрече с серьезным противником.
К счастью, для всех непростительных заклятий требуется огромная сила и, что не менее важно, определенный душевный настрой. Чтобы подействовал Империус, нужно считать свою жертву абсолютным ничтожеством, недостойным иметь даже тень своей собственной воли... Или, как иногда бывает, оказаться в совершенно безвыходном положении и верить, что стоящая перед вами цель настолько важна, что любые желания жертвы по сравнению с ней не имеют значения. Для Круциатуса требуется по-настоящему пожелать, чтобы жертва испытала боль, ну а для Авады Кедавры — искреннее, незамутненное никакой моралью желание убить. Даже те, кто долго занимается темной магией, не всегда могут этого достичь. Но тем, кому это удается... О, они очень быстро входят во вкус.
Помните, что я говорил о влиянии темной магии на тех, кто ее использует? В отношении непростительных проклятий это наиболее заметно. Те, кто начал их использовать, довольно быстро начинают пользоваться только ими. Действительно, к чему какие-то интриги, заговоры, шантаж и угрозы, если нужного человека можно просто подчинить Империусом? Зачем какие-то изощренные пытки, если есть Круциатус? И зачем убивать своих врагов чем-то, кроме Авады Кедавры?
В отношении смертельного проклятия, правда, есть пара ограничений, мешающих постоянно использовать ее в бою и в то же время дающих вам небольшой шанс выжить. Может быть, наши гости расскажут нам о них?
Грюм показал пальцем на сидящую позади пуффендуйцев Сашу.
— Вы, мисс. Вы ведь занимаетесь лично у Каркарова, не так ли? Он рассказывал вам о непростительных?
— Авада Кедавра требует много энергии, — ответила Саша. — Даже самые сильные темные маги не способны применить ее более двух — трех раз подряд без перерыва. Ваш Волдеморт, говорят, мог сделать семь, но это, вероятно, предел человеческих возможностей. Поэтому если вы видели, как ваш противник использовал смертельное заклинание несколько раз, значит он, скорее всего, сильно истощен... Конечно, это имеет значение, только если вы сами все еще живы.
— Совершенно верно, — кивнул Грюм. — Но у смертельного заклинания есть и еще один недостаток. Смотрите внимательно.
Он достал из банки еще одного паука и отлевитировал его к противоположной стене.
— Авада Кедавра!
Сверкнула зеленая вспышка, и несчастный паук упал замертво.
— Итак, какой недостаток смертельного заклинания вы только что видели? — спросил профессор.
Гарри ухитрился поднять руку раньше Гермионы.
— Оно слишком медленное? — спросил он.
— Балл Пуффендую, мистер Олсен, — усмехнулся Грюм. — В отличие от большинства других боевых заклинаний, Авада Кедавра может быть использована только вербально, и ее луч движется очень медленно. На расстоянии пяти — десяти шагов это незаметно, но если заклинание выпущено с большего расстояния, то от него вполне можно увернуться, и именно на этом будут построены наши тренировки. Со следующей недели старшие курсы и продвинутая группа четверокурсников будут учиться уворачиваться от смертельных проклятий...
На лицах школьников отразился ужас. Грюм засмеялся.
— Что, поверили? Готов поклясться, кое-кто только и ждет, что я начну испытывать на вас непростительные, чтобы они могли с чистой совестью побежать жаловаться своим папочкам на старого сумасшедшего аврора и на Дамблдора заодно... Нет, ребята, такого повода я вам не дам. Я договорился с коллегами из Академии авроров, они одолжат мне винтовки, стреляющие красящими шариками. Магловское изобретение, но весьма полезное. Шарики бьют довольно чувствительно, ну да чем проворнее будете уворачиваться, тем меньше синяков получите.
— А что с защитой от других заклинаний? — спросила Элин.
— Вы попробуете сопротивляться зелью подчинения, — ответил Грюм. — Оно слабее, чем Империус, и действует всего минуту, но все же даст вам какое-то представление о том, чего ожидать от этого заклинания. Ну а Круциатус... Что ж, тем, кто захочет узнать, на что похоже пыточное заклинание, надо будет записаться на отдельное занятие, оно будет в феврале. На вас наложат заклятие горящей кожи — крайне неприятная штука, по ощущениям похожая на Круциатус, только раз в десять слабее... Я испытал и то, и то, могу сравнивать.
Грюм поморщился.
— Но это занятие добровольное и только для тех, кому уже есть семнадцать, — недовольно закончил он. — Как будто пожиратели смерти будут спрашивать вас про возраст...
[26] Например, в финале пятой книги Авада Волдеморта отразилась от статуи волшебника.
— Я училась в трех разных школах, — рассказывала им чуть позже Саша, которая в последнее время взяла в привычку ужинать за пуффендуйским столом вместе с ребятами. — И в каждой из них разные подходы к преподаванию защиты. В Соловце рассказывают в основном теорию с упором на вычисления энергетических балансов и разложение вербальной составляющей на элементы. В Ильверморни, наоборот, теорию учат только на факультативах, а основной упор делают на защиту от вредителей и щиты. Атакующие заклинания до восемнадцати лет не преподают, и вообще там с боевой магией очень строго. Якобы из-за безопасности... Ну, а у нас в Дурмстранге самый правильный подход, такой же, как и у вашего профессора Грюма. Там и про опасность темной магии рассказывают, не скрывая, и боевой магии учат с первого курса. Поэтому мы вас в дуэли и сделали, — не удержалась она.
— Ничего, ничего, посмотрим, как вы запоете на соревнованиях, придуманных другими директорами, — засмеялась Элин.
— А как так получилось, что ты побывала в трех школах? — спросила Гермиона.
— Долгая история, — ответила Саша. — И начинается она еще в восемнадцатом веке...
История Соловецкой школы
— Первые волшебные поселения и школы в России появились относительно поздно, — начала Саша. — Долгое время в них просто не было необходимости, ведь наши волшебники не преследовались так сильно, как европейские, и спокойно продолжали жить среди маглов. Знания при этом передавались внутри семьи и тщательно оберегались от посторонних, маглорожденные могли получить к ним доступ только принеся присягу одному из древнейших родов, фактически они находились на положении челяди. Впрочем, если волшебник рождался в знатной магловской семье, к нему относились вполне терпимо, он имел все шансы на хороший брак и мог стать почти полноправным членом рода.
— А что, разве таких было много? — удивилась Элин. — Если мне не изменяет память, доля дворян в аграрном обществе...
— ...редко превышает один — два процента, — закончила за нее Саша. — Кроме исключительных случаев, вроде Речи Посполитой. Все так, но дело в том, что от Византии на Руси была воспринята традиция сотрудничества власти с волшебниками, и сейчас мы достоверно знаем, что примерно треть боярских родов была или чисто волшебной, или происходила от сквибов. Соответственно, и волшебники среди них рождались намного чаще, чем среди простолюдинов. Смешение волшебной и магловской знати зашло настолько далеко, что в конце правления Ивана Грозного некоторые волшебники даже попытались захватить полную власть над страной. Последняя жена Ивана, Мария Нагая, была ведьмой из очень старого рода, ее сын Дмитрий должен был стать первым царем — волшебником, но, на его беду, Иван Грозный умер, когда Дмитрию было всего два года. У Нагих оказалось слишком много противников, в том числе и среди волшебников, не считавших захват престола разумным. Дмитрия отослали в Углич и через несколько лет убили.
Тут, правда, вышла заминка. Мария Нагая подозревала, что ее сыну грозит опасность, и приняла меры. Какие именно — история умалчивает, возможно, она создала филактерий, но так или иначе, а Дмитрий после убийства воскрес. Его отправили в Литву с верными людьми, по достижении совершеннолетия он объявил о себе и попытался вернуть трон. Как нарочно, именно в это время Россию поразил вызванный несколькими неурожайными годами голод...
— Это тоже волшебники постарались? — спросил Гарри.
— Нет, это какой-то вулкан в Перу надымил,[27] — ответила Саша. — А вот то, что царская армия, нанеся Дмитрию первое поражение, через несколько месяцев полностью разложилась и перешла на его сторону — это уже результат колдовства.
В общем, Дмитрий венчался на царство, но повел дела не слишком умело и быстро настроил против себя даже бывших союзников. Меньше, чем через год его убили, он снова воскрес, потом еще и еще, но каждая следующая инкарнация была слабее предыдущей, и в конце концов противники нашли способ уничтожить его окончательно. Смута в России закончилась, волшебники с тех пор на престол не претендовали, но и с обычной знатью связей не разрывали.
В семнадцатом веке развитие магии, наконец, привело к тому, что волшебники осознали необходимость специального обучения. В стране появились первые школы, правда, поначалу небольшие, на несколько десятков учеников с одним — двумя преподавателями. Только когда Петр Первый побывал в Дурмстранге...
— Ты шутишь? — Элин изумленно уставилась на Сашу.
— Вовсе нет, — ответила та. — Дурмстранг экстерриториален и еще не успел присоединиться к Статуту в то время, когда Петр отправился в свое Великое посольство. В царской свите были колдуны из Германии, они и пригласили «бомбардира Петра Михайлова» в школу. Петру показали очень немногое, но и этого хватило, чтобы он пришел в восторг и тут же приказал ликвидировать все старые школы и создать одну, но большую «чтобы всякой волшбе да чудодейству обучение бы дать могла не хуже, чем у немцев».