Лаванда Браун, разглядывавшая под партой нарисованный Парвати Патил гороскоп, вздрогнула и уронила лист пергамента на пол.
— Плохо даже не то, мисс Браун, что вы отвлеклись на посторонний предмет, — заявил Грюм. — Плохо то, что ваша палочка лежит на парте, а ваши руки — под ней. В случае опасности вам потребовалась бы пара секунд на то, чтобы дотянуться до палочки, но этих секунд у вас бы не было. И это ваш первый урок... Думаю, это стоит записать.
Класс послушно схватился за перья.
— Ваша палочка, — веско произнес профессор, — это ваша жизнь. Вы можете быть сильнее, вы можете знать больше заклинаний, но если ваш противник успел выхватить палочку раньше вас — вы труп. Носить палочку в заднем кармане или, тем более, в сумке, неприемлемо. Ножны на поясе, мистер Малфой, имели смысл двести лет назад, когда пояса носили поверх мантий, сейчас это удел пижонов. Палочка — не шпага... и не пистолет, мистер Риверс, доставать ее из внутреннего кармана еще дольше, чем с пояса. Лучший способ ношения палочки — на руке, в специальной кобуре с магической застежкой. Но они достаточно дороги, и если вы не можете позволить себе такую — сделайте в наружном кармане мантии специальный чехол.
На доске позади профессора появилось изображение мантии с карманом, внизу которого изнутри был пришит чехол для палочки.
— У вас есть неделя, — заявил он. — Кто не умеет шить сам — обратитесь к эльфам, я уже объяснил им, что делать. На следующем занятии я проверю, где вы держите палочки и как быстро их достаете. Теперь... Да, мисс Грейнджер, вы что-то хотите сказать?
— Я просто хочу напомнить присутствующим, что эта работа не входит в круг повседневных обязанностей домовых эльфов Хогвартса, поэтому за нее надо заплатить, — сказала Гермиона. — И, пользуясь случаем, хотела бы заметить, что обращение с эльфами...
— Это не относится к теме урока, — прервал ее Грюм. — Минус балл с Пуффендуя. Еще вопросы?
— А носить палочку за ухом можно? — услышал Гарри знакомый голос.
К его удивлению, Грюм в ответ лишь усмехнулся.
— Можно, если у вас достаточно длинные уши, чтобы ее удержать, мисс Лавгуд, — ответил он. — И, кстати, что вы делаете на уроке четвертого курса?
— Вы ведь сами разрешили мне ходить на лекции других курсов, — ответила Луна.
— И, видимо, скоро об этом пожалею... — вздохнул Грюм. — Ну хорошо, продолжим. Быстро достать палочку — полдела, нужно еще уметь с ней обращаться. Вы знаете, как называется мой предмет?
Все... ну, почти все ученики подняли руки.
— Опустите руки, вы этого не знаете. Мой предмет называется «боевая магия». Именно так и только так, а что думает по этому поводу Министерство, меня не интересует. Много лет назад оно попыталось изменить его суть, назвав «защитой от темных искусств...» Три слова, и все три — полная и абсолютная чепуха! Во-первых, учить защите без нападения совершенно бессмысленно, если вы не будете атаковать противника, вы проиграете. Во-вторых, вы должны уметь защищаться от любых заклинаний, не обязательно темных. Диффиндо можно отрезать голову, Инсендио и Инфламаре — сжечь, даже простым Акваменти можно убить человека, если знать, как. Ну и в-третьих, темная магия — не искусство, а мерзость. Впрочем, последний пункт, вероятно, надо пояснить. Кто назовет мне основное отличие черной магии от светлой?
Первой, разумеется, подняла руку Гермиона.
— Темная магия — та, что предназначена для нанесения вреда человеку, — четко произнесла она.
— Неправильно, — ответил Грюм. — Во-первых, половина всех заклинаний, которые вы знаете, когда-то была придумана для того, чтобы нанести вред окружающим, и лишь потом их приспособили для мирных целей. И, наоборот, помимо боевой темной магии существует темное целительство и даже темные бытовые чары. Например, ритуал определения родства по крови является темным, именно поэтому его разрешено проводить только гоблинам и только в строго оговоренных законом случаях. Еще варианты? Ну же! Может быть, мистер Малфой может нам что-то рассказать?
— Нет, сэр, — Драко покачал головой. — Откуда мне знать про такие вещи?
— Сказал бы я, откуда... — профессор обошел стол и уселся в кресло, вытянув свою искусственную ногу. — Ладно, слушайте. На первый взгляд различия между светлой и темной магией нет. Многие даже полагают, что власти запрещают определенные заклинания просто так, лишь бы запретить. Или... — тут он снова посмотрел на Малфоя, — чтобы насолить определенной группе людей, которые традиционно занимались теми или иными ритуалами. Но дело не в политике, и не в том, что темная магия опасна для окружающих — как я сказал, есть и вполне мирные темные ритуалы. Дело в том, что темная магия опасна прежде всего для тех, кто ею занимается. Опасна той ценой, которую им придется заплатить.
Тут его голос изменился. Раньше в нем слышался металл, теперь же он вдруг стал мягким и обволакивающим, почти усыпляющим.
— Темные искусства... — произнес он, — как же обманчиво это название. Действительно, большинство из тех, кто только приступает к их изучению, в первую очередь видят лишь то, что могут получить. Ведь темная магия, за редким исключением, творится за чужой счет. То есть не просто за счет силы, которая рассеяна в окружающем нас мире и которую мы можем собирать и подчинять, а за счет того, что уже было собрано кем-то другим. Человеком ли, полуразумным волшебным существом или животным, не важно, но главное — не самим темным магом.
И это, конечно, очень соблазнительно. Взять чужое намного проще, чем кропотливо собирать рассеянную вокруг силу. Например, чтобы увеличить свое собственное могущество в несколько раз, достаточно использовать всего две капли крови другого волшебника и десятиминутный ритуал. Здорово, правда?
Гермиона, не выдержав, снова подняла руку.
— Сейчас вы хотите спросить, в чем же отличие темной магии от зельеварения и артефакторики? — спросил Грюм.
Гермиона кивнула.
— Действительно, — согласился профессор, — в них тоже используется магия волшебных существ и растений, и на первый взгляд, нет никакой разницы, взять ли для зелья печень дракона или кровь единорога. Но разница все же есть, и очень существенная.
Усмехнувшись, он отцепил от пояса флягу, сделал несколько глотков и повернулся в сторону сидящих компактной кучкой слизеринцев.
— Неофиты не понимают, в какую ловушку они попадают, попробовав запретный плод, — произнес он. — Они видят лишь то, что получают, но не видят, чем им приходится платить за обретенную силу. А платить-таки приходится, потому что каждое темное заклинание, каждый темный ритуал необратимо изменяют творящего их волшебника. Именно в этом главное отличие темной магии от светлой.
Поначалу это может оставаться незамеченным. Ну подумаешь, человек стал чуть более раздражительным или подозрительным, такое со всеми бывает, не правда ли? Но чем дольше он занимается темной магией и чем больше дармовой силы получает, тем сильнее он меняется. Постепенно все, что есть хорошего в человеке, исчезает, а вся дрянь, наоборот, вылезет наружу. Рано или поздно темный маг перестает контролировать свои желания и поступки, более того, он перестает понимать, почему должен их контролировать. То, что раньше он считал ужасным — пытки, убийства, бесчеловечные опыты и все остальное, с чем обычно связывают темную магию, постепенно становится для него нормой.
Этот процесс не всегда проходит гладко, я не раз видел тех, кто, увлекшись темной магией, долгое время сомневался в правильности своих поступков и пытался исправиться. Видел и тех, кто нашел в себе силы для того, чтобы свернуть с этого пути. Но такое дано немногим, темная магия — как наркотик, человек постоянно говорит себе, что этот раз — последний, что еще один ритуал и еще одна капля силы, и он навсегда откажется от тьмы... Это лишь самообман, за «последним разом» последует «самый последний», «самый-самый последний», «самый-самый наираспоследнейший...» И в какой-то момент у человека просто исчезнут сомнения. Тогда он, наконец, решит, что все остальные люди — слабаки, которые хотят того же, что и он, просто боятся это признать и скрывают свой страх за фальшивой моралью.
Профессор замолчал и обвел аудиторию тяжелым взглядом. Тишина стояла такая, что, казалось, издай сейчас кто-то хоть слабый звук — и класс рассыплется на мелкие осколки, словно оконное стекло.
Наконец Гермиона подняла руку.
— Вопрос, по теме урока, мисс Грейнджер? Тогда спрашивайте, — кивнул Грюм.
— Почему в учебниках не пишут то, о чем вы нам рассказали? — спросила Гермиона.
— Плюс балл Пуффендую за хороший вопрос, — ответил профессор. — По двум причинам. Первая состоит в том, что идиоты в Министерстве думают, что узнав про возможности, которые дает темная магия, все ученики Хогвартса тут же захотят ею овладеть. Вторая же... — тут он повернулся в сторону слизеринцев. — Кое-кто из тех, кто сохраняет... некие, скажем так, семейные традиции... и кто рассчитывает передать их своим детям... очень не хотел бы, чтобы эти самые дети начали задавать неудобные вопросы насчет цены, которую им придется заплатить.
Наблюдавшая краем глаза за слизеринцами Элин заметила, что кое-кто из них явственно вздрогнул.
— Еще вопросы? — спросил Грюм. — Мистер Крэбб? Ну надо же... Что вы хотите узнать?
— Я читал... — запинаясь, произнес Крэбб, — и... ну, про непростительные заклинания. И вроде как получается, что для них не чужая сила используется, а только своя. Значит, они не темные?
— Темные, мистер Крэбб, темнее некуда, — ответил профессор. — Хотя для них, в отличие от прочих заклинаний, действительно требуется только внутренняя сила самого волшебника, отчего их так трудно использовать. Но по той же причине они и изменяют человека намного сильнее, чем другие темные заклинания, а наркотический эффект от них намного больше. Поэтому их и запретили использовать даже для самообороны. Впрочем, непростительным заклятиям будет посвящен отдельный урок, на нем я расскажу о них подробнее.
Больше вопросов нет? Хорошо, тогда перейдем к тому, как будет организовано ваше дальнейшее обучение. У меня нет помощника, поэтому теоретические занятия будут проходить раз в неделю у всего курса одновременно, а практические — по группам, но не по факультетам. Я вас сам распределю.
Остаток урока профессор посвятил выяснению того, что знает каждый из его учеников, и разбиению всего курса на четыре группы в зависимости от умений. В первую группу попали те, кто владел несколькими парализующими и защитными заклинаниями, во вторую — если не умеющие, то, по крайней мере, теоретически знающие о том, что такое Ступефай и Протего. В третью группу вошли те, кто освоил хотя бы Экспеллиармус и у кого в прошлом году была оценка по защите не ниже «В». И, наконец, в четвертой группе очутились те, кто программу третьего курса прошел с большим трудом и успел позабыть, а о боевых заклинаниях и вовсе ничего не знал.
Этим последним Грюм сразу же задал двойное домашнее задание.
— Исправитесь — перейдете в следующую группу, — сказал он. — Не исправитесь... Ну что ж, попробую научить вас хоть чему-то, но толку с этого... Впрочем, посмотрим. То же касается и вас, — он указал на две следующие группы, — будете лениться — опуститесь ниже, а если постараетесь, сможете перейти на уровень выше.
Ну а вы не шибко гордитесь, — тут он повернулся к группе, показавшей лучшие знания. — Спрос с вас будет вдвое больше, и если я замечу, что ленитесь или зазнаетесь, мигом вылетите обратно. Любимчиков у меня нет. Всем все ясно?
11 сентября 1994 года
В воскресенье вечером Гермиона, все выходные носа не казавшая из библиотеки, наконец-то озвучила свою гениальную идею.
— Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов! — объявила она, демонстрируя друзьям коробку с разноцветными значками, на которых красовалась гордая надпись «Г.А.В.Н.Э.» — Я уже набросала черновик Устава и нашего манифеста, думаю, мы примем их на нашем первом учредительном собрании...
— Собрании? — удивился Гарри. — А сколько людей уже вступило в твою ассоциацию?
— Пока нисколько, вы будете первыми, — Гермиона достала из коробки значки и протянула их друзьям. — Думаю, цвет значков стоит выбирать под цвет глаз. Тебе, Гарри, подойдет зеленый, Эль — синий, а мне — коричневый.
Гарри и Элин переглянулись и совершенно неприлично заржали. То, что Гермиона смотрела на друзей непонимающим взглядом, лишь подлило масла в огонь.
— Знаешь, Герми, я тебя, конечно, люблю, — отойдя от смеха, сказала Элин, — но носить значок с надписью ГАВНЭ не буду. Даже если он под цвет глаз. И тебе не советую.
— Не ГАВНЭ, а Г.А.В.Н.Э! — сердито воскликнула Гермиона. — Название как название, не понимаю, что тебе не нравится. Впрочем, если у тебя есть другой вариант, ты можешь предложить его учредительному собранию. Кстати, Гарри, ты — секретарь нашего общества, поэтому можешь начать записывать протокол.
— Погоди, погоди, — запаниковал Гарри, — я еще никакого согласия не давал. Ты хотя бы для начала скажи, чем ты собираешься заниматься?
— О, это же просто! Сначала мы наберем членов в наше общество, взнос за вступление составит два сикля. Жестянку для сбора денег я уже приготовила, Эль, у тебя есть коммерческая жилка, так что ты будешь казначеем. Потом, собрав необходимую сумму, мы сможем начать пропагандистскую кампанию, печатая листовки и брошюры. Для начала мы будем требовать отмены рабского статуса эльфов и оплаты их труда, затем постараемся добиться представительства в Отделе по регулированию и контролю за магическими существами. После этого можно будет подумать про отмену запрета на использование волшебных палочек... Хотя это очень далекая перспектива, и, наверное, вопрос о палочках следует решать комплексно, в отношении всех волшебных существ, а не только эльфов.
— Я смотрю, ты уже все продумала, — Элин улыбнулась. — Хорошо, мы вступим в твою организацию...
Гарри хотел что-то сказать, но она предостерегающе подняла руку.
— ...но только при одном условии. Сначала ты должна будешь убедить вступить в Г.А.В.Н.Э. хотя бы одного домового эльфа.
Несколько секунд Гермиона смотрела на подругу непонимающим взглядом. Потом до нее дошел смысл сказанного, она резко вскочила на ноги, выхватила из руки Элин банку со значками и, громко топая, направилась в сторону спальни.
— Это. Просто. Нечестно! — объявила она перед тем, как захлопнуть за собой дверь.
Гарри закрыл лицо руками, и его плечи затряслись от смеха.
— Между прочим, ничего смешного в этом нет, — серьезно сказала Элин. — Я просто попыталась донести до Гермионы простой факт: нельзя бороться за освобождение тех, кто сам не хочет свободы. И судя по реакции, она прекрасно это понимает, только смириться не хочет.
Гермиона, разумеется, признавать поражение не пожелала и отныне не меньше одного часа в день отводила на попытки сагитировать школьников на вступление в Г.А.В.Н.Э. Увы, покупать ее значки не согласились даже Невилл и Луна. Попытка достучаться до самосознания эльфов также окончилась неудачей — из кухни Гермиона вернулась, едва сдерживая слезы, после чего ни с кем не разговаривала до конца следующего дня.
Впрочем, ребятам было не до борьбы за свободу эльфов, все их свободное время заняло выполнение домашнего задания по предсказаниям. И хотя составить гороскоп при помощи таблиц с положением всех созвездий и планет оказалось довольно просто, но вот с толкованием возникли серьезные проблемы. Элин очень мешало то, что две половинки ее души родились в разных городах, и, соответственно, в момент ее рождения небесные светила находились в двух местах одновременно — в том же самом порядке, но на разной высоте над горизонтом. Хорошо еще, что ей не пришлось ничего объяснять друзьям — Гермиона от предсказаний отказалась, а Гарри в теории разбирался намного хуже и просто не понял, что у его сестры неправильный гороскоп. Ну а профессор Трелони излишним любопытством не страдала и просто приняла как данность тот факт, что у Элин два дублирующихся гороскопа.
Но у нее по крайней мере совпадали день и час рождения, а вот у Гарри с гороскопом творилась полная ерунда — звезды и планеты упорно не желали сидеть на одном месте, скача по всему небу, как им вздумается. Наконец, Элин не осенило.