====== Пролог ======
…С ночью что-то случилось. Усыпанное звёздами тёмно-синее небо внезапно стало чёрным, как смоль, а весь свет — звездный, лунный, свет уличных фонарей — исчез. Исчез также далёкий гул автомобилей и шорох деревьев. Душистый вечер внезапно стал пронизывающе холодным. Они были окружены со всех сторон непроницаемой тихой темнотой, словно какая-то гигантская рука укутала дорожку толстым ледяным покровом, ослепляя их.
На долю секунды Гарри показалось, что он неосознанно что-то наколдовал, несмотря на то, что сопротивлялся этому изо всех сил — потом в его эмоции вмешался рассудок: у него не хватило бы сил выключить звёзды.
Гарри завертел головой во все стороны, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, но темнота покрывала глаза, как невесомый занавес.
Испуганный голос Дадли достиг ушей Гарри:
- Ч…что ты д…делаешь? П…перестань!
- Я ничего не делаю! Заткнись и не двигайся!
- Я н…не вижу! Я ос…слеп! Я…
- Я сказал — заткнись!
Гарри продолжал стоять неподвижно, поглядывая влево и вправо невидящими глазами. Холод был таким сильным, что он дрожал всем телом; руки тряслись, а на затылке волосы встали дыбом. Он открыл глаза как можно шире, озираясь вокруг, но бесполезно.
Это невозможно… они не могут быть здесь… только не в Литл-Уингинге… он напрягал слух… он должен услышать их прежде, чем увидит…
- Я ра…расскажу папе! – хныкал Дадли, – Г…где ты? Ч…что ты д…делаешь…?
- Ты заткнёшься? – прошипел Гарри, – Я пытаюсь слу…
И тут он замолчал. Он услышал то, чего боялся.
На дорожке, кроме них, было нечто, издающее длинные, хриплые, шумные вздохи.
Стоя в ледяном воздухе, дрожащий Гарри ощутил жуткий страх.
- Ос…станови это! Прекрати! Я теб…бя ударю, клянусь, ударю!
- Дадли, заткнись…
БУМ!
Сбоку прилетел кулак, попав в голову и сбив с ног. Перед глазами замелькали маленькие звездочки. Второй раз за час Гарри показалось, что голова его раскололась на две половинки; он свалился на земле, а палочка выпала из руки.
- Ты идиот, Дадли! – завопил Гарри.
- Нет, это ты идиот! Вот, смотри! – Дадли поднял палочку Гарри с земли, взявшись за неё обеими руками.
- НЕТ!!! – закричал Гарри, ибо он прекрасно знал, что сейчас произойдёт.
- ДА!!! – ответил торжествующий Дадли, сломав палочку пополам. Потом он громко и противно засмеялся.
- Гарри-хлюпик, Гарри-слабак! Без палочки ты ничего не сможешь, ничего не сможешь, ничего не сможешь!
Из глаз брызнули слезы, Гарри вскочил на четвереньки, отчаянно шаря руками в темноте. И тут услышал, как Дадли убегает, спотыкаясь, натыкаясь на забор.
- ДАДЛИ, ВЕРНИСЬ! ТЫ БЕЖИШЬ ПРЯМО НА НЕГО!
Раздался ужасный громкий визг и шаги Дадли замерли. Одновременно с этим Гарри почувствовал сзади приближение холода, которое могло означать только одно. Их было больше, чем один.
- ДАДЛИ, НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ! ЧТО БЫ ТЫ НИ ДЕЛАЛ, НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ!
Палочка… палочка была сломана и теперь совершенно бесполезна. Гарри вскочил на ноги и обернулся.
И чуть не упал в обморок.
Ужасная фигура в капюшоне плавно скользила к нему, парила над землей: не было видно ни ног, ни лица – и всасывала ночной воздух.
Дементор подступал все ближе, а он терял голову от страха…
«Сконцентрируйся»…
Из-под одежд дементора появилась пара серых, скользких, покрытых струпьями рук и потянулась к нему. У Гарри в ушах раздалось шипение, затем зазвучал смех, пронзительный высокий смех… он уже мог чувствовать смрадное, смертельно-холодное дыхание дементора, наполняющее его собственные легкие, он захлебывался… «Думай… о чем-нибудь счастливом…»
Но счастливых мыслей не подворачивалось… дементор сжимал его горло ледяными пальцами, смех становился все громче и громче, а голос нашептывал: «Покорись смерти, Гарри… это будет даже не больно… откуда мне знать… я никогда не умирал…»
Он никогда больше не увидит Рона и Гермиону…
====== Глава первая. Тут помню, тут не помню... ======
Я еду к тебе, это странное место,
Туман на болоте без цвета и дна,
Я твой вечный жених, золотая невеста,
Лижут мысли, как мухи, стёкла окна,
Зима на спине, я не стар и не молод,
Жизнь похожа на лифт, в котором умер поэт,
Я по уши сыт, да разбудил меня голод,
Руки чувствуют пульс да зевают на свет...
ДДТ «Свобода»
Всегда неприятно терять близких и родных тебе людей. Но стократ неприятнее, когда человек, ещё совсем недавно бывший тебе ближе, чем кто-либо ещё, вдруг неизвестно отчего становится чужим, холодным и безразличным.
Увы, но и меня не миновала чаша сия. Началось всё прошлой зимой. Вначале была Она... Девушка, которая однажды пришла в мою серую и беспросветную жизнь, пришла и раскрасила её самыми яркими цветами, какие только смогли найтись. Она научила меня любить и быть любимым, став первой, кто признался мне в любви, и первой, с которой мы однажды проснулись вместе.
А потом были весна и лето, наполненные любовью и нежностью. Однажды жарким весенним днём я сделал Ей предложение, и получил согласие, будучи зацелован до изнеможения. И не было у меня никого ближе, дороже и роднее, чем Она, Та, с которой мы уже считали дни до свадьбы... «а потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей... [1]» – когда написано, а верно ведь, верно...
Только вот потом был тот проклятый, чёрный день, когда в одночасье рухнуло всё, что мы с Ней успели построить. Внезапно Она объявила, что расстаётся со мной, потому что, мол, «ей комфортно одной», а она-де «не создана для отношений». И это та, которая заплакала от радости, когда я протянул Ей кольцо, Та, которая, где бы мы ни были вместе, шептала мне на ухо, что любит больше жизни... И я ведь любил Её, на руках носил и ничего не жалел ради Неё, ради Нас...
Чем же всё кончилось? Дождался благодарности, как же... Даже не в лицо высказала – по телефону написала сообщением, находясь вдали от меня, там, где я точно не смог бы Её переубедить, утешить, отговорить от непоправимого. Сколько потом ни звонил – без толку, не брала трубку, или же наотрез отказывалась реагировать на мои слова. Уходит – и точка. И даже наше последнее, увы, свидание не принесло успехов – Она, любимая и желанная, не говоря ни слова, просто вернула мне кольцо и сказала, чтобы я искал другую. Как же лицемерно, фарисейски звучали эти слова, в особенности от Той, кроме которой мне не была нужна никакая иная...
Лишь один раз Она пожелала встретиться со мной с тех пор – пришла, чтобы забрать те Её вещи, что ещё оставались у меня дома с тех самых пор, когда мы были счастливы. И финальным аккордом, меня добившим, стал звонок на Её телефон, когда мы говорили с Ней. На экране высвечивался какой-то надушенный мажор по имени «Артур» с достаточно скользкой рожей, встретил бы лично – сломал бы нос на хрен. И Она с ним говорила так, как когда-то со мной. А потом ушла прочь, растворившись в зимней темноте, и снежный вихрь скрыл от меня моё ушедшее счастье.
Не видя и не слыша ничего вокруг себя, я поволокся в никуда, не зная, куда мне идти. Во всём огромном городе вокруг меня я вдруг оказался никому не нужен, когда раньше был любим, и это било по душе сильнее всего.
Белое и чёрное, белый снег и чёрная ночь вокруг. Бреду по заснеженной дороге, и следы заметает снег. Холод, скребущий по лицу снаружи, и пустота внутри. Как будто бы умерло что-то в душе моей, с хрустом сломалось. Нестерпимо хотелось лишь одного – вернуть своё счастье, снова быть любимым... таким, каким однажды был...
Уже не помню, как я дотащился до своего дома. Пустой, безжизненной квартиры, где когда-то мы с Ней любили друг друга… а теперь в этом доме больше не было любви... И я долго сидел за столом, глядя в беспросветную ночную темноту и вспоминая наше счастье, которое оказалось таким недолгим. И даже сон, пришедший уже ближе к рассвету, скорее напоминал забытье. Всё вдруг просто пропало и покрылось непроницаемой чернотой и снежной вьюгой, метущей из ниоткуда в никуда, среди которой вдруг стали проявляться человеческие фигуры.
«Найди себе другую», произнесла Она.
- Легко тебе сказать, дорогая моя, – говорю. – А мне-то каково, кроме тебя ведь мне никто не нужен...
Когда-то любимое и родное лицо меняется, теперь вместо Неё напротив меня стоит давешний мажор из телефона, нагло лыбящийся.
«Видишь? Я забрал твою женщину, потому что я работаю в банке и имею больше денег, я больше достоин владеть ею, чем ты», произнёс он, сразу же самодовольно и противно заржав. Вот никогда такого ржания не переносил...
- Да ты твою же мать трисучьепадлый пидар! Твои бы бабки да тебе бы в сраку запихать да поджечь, выкормыш плешивого ереванского ишака, чтоб сгорел ты вместе с ними синим пламенем, трисучий потрох! Ну погоди, ипать тебя конём в три загиба да впереворот через тридцать семь гробов, доберусь я до тебя, мудозвон залупоголовый, свои же яйца сам же у себя отрежешь, зажаришь да сожрёшь, чтоб знал, как хер свой паскудный на чужих баб подымать!!! – заорал я, а потом грязно выругался. Ржание стихло, а потом растворился в темноте и мажор.
И ничего кругом. Только темнота, и снег, который всё шёл и шёл.
«Под утро земля засыпает, и снегом себя засыпает, чтоб стало кому-то тепло. А я, от тоски убегая, молю, чтоб меня занесло... И каналы тянут руки серые ко мне. И в ладонях их уже не тает белый снег... [2]», отчего-то пришло на ум стихотворение Розенбаума, когда-то услышанное. Вот ведь, лежу, наверное, уже, снегом припорошенный. И в ладонях их уже не тает белый снег... А зачем жить, если нет любви?
Внезапно снег стих, и из темноты навстречу вышел какой-то невзрачный паренёк в круглых очках. Казалось, что он аж светится насквозь.
«Ты кто такой?»
«Серёгой звали при жизни. А ты?»
«Гарри Джеймс Поттер... тоже при жизни».
«Во дела... Я ж про тебя книжку читал когда-то, Бог весть когда...»
«Обо мне написали книгу?»
«Да, и не одну, а аж семь. И вокруг них во времена оны та ещё читательская истерия была».
«Какие ещё времена? Откуда ты взялся такой, что говоришь обо всём, как о давнем прошлом?»
«Из две тыщи шестнадцатого от Рождества Христова, ноября месяца, тридцатого числа».
«А здесь тысяча девятьсот девяносто пятый, июль, было накануне двадцать восьмое. Канун моего дня рождения... впрочем, это уже неважно.
«В каком смысле неважно? Ничего не понимаю».
«Потому что я, Гарри Джеймс Поттер, не пережил столкновения с дементорами у себя дома в Литл-Уингинге».
«Так, а прогнать их ты что, не смог?»
«Не смог, потому что кузен Дадли сломал мою палочку, а без неё я ничего не могу. Вот дементоры и подошли. Того, что осталось от моей души в этом теле, уже едва ли хватает для поддержания жизни... потому я скоро уйду насовсем. А ты как здесь оказался?»
«Не выдержала душа расставания с той, которую любил. Какой-то сраный мажор с полным кошельком и пустым сердцем отбил Её у меня. Вот и всё, собственно. Ещё недавно клялась в любви, пожениться ведь собирались, дни до свадьбы считали... а сейчас стала холодной и чёрствой, как снег. Снегом меня и завалило».
«Любовь? Что это такое? Я не знал её».
«Жаль, ты бы меня понял. Когда появляется девушка, которая становится для тебя самым близким на свете человеком, жить без Неё не можешь, а рядом с Нею безмерно счастлив... вот, что это такое.
«Жаль, мне уже никогда это не узнать. Меня ведь уже почти нет... а того, что осталось от моей души, едва хватит, чтобы передать тебе мою старую память. Раз уж в моё тело забросило тебя, кто бы ты ни был».
«Стоять, что значит – «в твоё тело»?
«Ты сейчас находишься в моём теле, точнее, оно теперь твоё. Надеюсь, что тебе повезёт больше, чем мне».
«Ничего не понимаю. По-прежнему».
«Дементоры... после них в теле не остаётся души. От меня так же...», Гарик судорожно всхлипнул. «Тебя притащило на опустевшее место, а как это произошло – я и сам не понимаю. Проснёшься, спроси у знающих людей».
«Уговорил, спрошу».
«Хорошо. От меня остались воспоминания, вся моя память... разберись в ней. Теперь ты умеешь колдовать... и сможешь разобраться со своими обидчиками. И с моими тоже».
«Ох, и разберусь, кровью умоются. Собственные яйцы жрать заставлю».
«Если повезёт, я смогу на это посмотреть. Оттуда. А теперь прощай, преемник, кто бы ты ни был, теперь я – это ты, и я надеюсь, что тебе повезёт больше, чем мне. Удачи!»
«Так, стоять, а ты куда?»
«Я ведь уже сказал тебе. Я не пережил столкновения с дементором, высосавшим почти всё. Ты пришёл на моё место, и я теперь ухожу. Надеюсь, что мои родители меня Там встретят. А теперь прощай. Моё время вышло».
Внутренний голос исчез, оставив меня самого наедине со своими проблемами. Выходит, что аз есмь, грешный, неизвестно каким образом загремел в тушку Гарика, мать его, Потцера, незадолго до этого лишившегося души в столкновении с очень добрыми и ласковыми тварями, которые этими самыми душами закусывают. И от прежнего остались только обрывки воспоминаний, как остаются в компьютере старые файлы после полной перестановки системы.
Что ж мы имеем с этого гуся, окромя звиздюлей от дедушки? А имеем мы вот что: объект «Гарик», то бишь с сегодняшнего дня аз есмь, грешный, обитает на клятых Оловянных островах, они же Велико-мать-ее-за-ногу-Британия, к настоящему времени успел окончить четыре курса обучения в школе чародейства и волшебства под названием «Хогвартс», находящейся где-то в Шотландии. Где именно – прежний хозяин воспоминаний в географии силён не был, потому сказать не мог. Зато оставил мне развёрнутый список всего того, что изучил и из изученного запомнил. Сваренные зелья, разученные заклинания, особенности колдовских жЫвотных, далее по тексту. С этим ещё разбираться…
И политическая обстановочка в этом мире аховая. Совсем недавно при непосредственном участии Гарика в виде подопытного кролика произошло воплощение обратно в жизнь местного бесноватого фюрера, известного под кличкой «Волдеморт». И эта самая волчья морда очень сильно желает Гарика ухайдакать. Положение усугубляется наличием у этой самой морды большого количества жополизов в виде достопочтенных и не очень членов британского магического общества, список прилагается, короче, мочить – не перемочить. И у этих самых аристократических шишек имеются сыновья, с коими Гарик имеет несчастье учиться в школе и неоднократно нарываться на разборки, заводилой у них – Малфой-младший, сыночек весь в папашу. Такой же любитель приставать ко всем и задирать нос выше головы, вопя на всю округу про «чистоту крови».
Далее. Список друзей... Н-да. Таких бы друзей за нос да в музей, в раздел «ужасы и ночные кошмары средневековья». Номер раз. Объект «Рыжий», в миру Рональд Уизли, ленивец патологический шахматно-квиддичный. В прошлом году, во время печально известного Турнира, когда Гарика как мешком по лбу огорошили необходимостью в оном турнире участвовать, предал и неоднократно клеветал, чтобы потом приползти на брюхе и просить прощения. Ну-ну, может, Гарик и прощал, я же не уверен.
Номер два. Объект «Заучка», она же Гермиона Грейнджер, столь же патологически властолюбива и доверчива ко всему, что сказано власть имущими. По-видимому, гражданка всерьёз полагает, что сможет этим самым меня привлечь. Ну-ну, я ещё в прошлой жизни наслушался таких, кто лучше всего прочего народа знает, как этому самому народу жить. Так что на фиг, на фиг.
Эти двое, несмотря на то, что прежний Гарик считал их своими лучшими друзьями, сами дружбу эту воспринимали достаточно своеобразно. Вот, как пример, за всё последнее лето от возвращения из школы и до недавних событий не написали Гарику ни единого письма. В то время как он сам писал им чуть ли не каждый день, но ответа не получил ни разу. Эти же всё время сидели вдвоём... и не удивлюсь, если они там УЖЕ стали парой, вот только я сам об этом типа ещё не в теме, потому что им, дескать, «Дамблдор не разрешил писать письма». Как угодно сие можно назвать, только не дружбой.
Дальше. Номер три и номер четыре. Объекты «Двое из ларца – одинаковы с лица». Фред и Джордж Уизли, старшие братаны-близнецы Рона и, по-видимому, единственные толковые ребята из этой семейки. Великие специалисты по части устройства мелких и крупных пакостей ближним своим, что в создавшихся условиях более чем ценно.