Алисе сын казался волчонком, часто замыкался, в себе, тупо уставившись в одну точку на стене. Алиса один раз схватила его за плечи и трясла, пока хватило сил, пытаясь вызвать ответную эмоцию. Ничего, кроме слёз, на детском личике, она не увидела. И даже не пожалела, не приголубила. В материнских руках мальчик походил на сломанную куклу с открытыми глазками, в которых не было ничего кроме злобы и ненависти. Горько ли ей было от этого? Пожалуй, да. Но перечитав кучу умных книжек, решила – перерастёт.
Личной жизни никакой, с сыном нелады, из близких людей мать старушка. Любящего мужчины тоже – нет. Таков итог тридцатилетней жизни, и больше, нечего сказать. Что больше всего огорчало в этом перечне, Алиса не знала, но чётко понимало одно – так дальше продолжаться не может. Может быть, обратиться к психологу или экстрасенсу? Ни первому, ни второму, Алиса не верила, и никогда не прибегала к их услугам. С матерью говорить – бесполезно. Та только укоризненно качает головой и мычит. После последнего инсульта у неё окончательно отняло речь. Она едва передвигалась, в квартире, и Алиса редко её навещала. Отделалась для успокоения совести, сиделкой, и на этом точка. Сердце ей подсказывало, что нужно прибежать к матери, упасть перед ней на колени, и просить прощения, заливаясь горючими слезами. Но когда она приходила, всё застывало внутри, превращаясь в камень, и она не могла посмотреть в добрые и нежные глаза матери. Целенаправленно хамила, делалась грубой, и ни одной слезинки не роняла. Была на всё это особая причина. Ведь знала мать, когда Алиса училась в школе, что отчим систематически насилует девочку. Знала и молчала. И сейчас Алиса не могла простить матери, что та закрывала глаза, и с её молчаливого согласия, отчим испоганил, сломал, девочке жизнь. Годы прошли, Алиса хотела простить мать, но раздавленная гордость мешала.
Получается, что по – настоящему счастлива Алиса была только на месте преступления. Именно там, у неё появлялось звериное чутьё, и тонкие ноздри впитывали с новой порцией кислорода – запах смерти. Она, закрыв глаза, погружалась в реальную атмосферу убийства, и всё видела, как бы со стороны. В отделе знали, если за дело взялась Алиса, то преступление обязательно будет раскрыто. Родственники потерпевших смотрели на неё с надеждой, как на мифическое существо, преступники – как на всевидящее око Провидения.
Всегда подтянутая, с короткой стрижкой жёстких тёмных волос, узкобедрая, словно мальчишка, она мало пользовалась косметикой. Наделённая природной эффектной красотой, с глазами цвета тёмного шоколада, которые имели свойство светлеть, до цвета медового янтаря, особенно в минуты радости, любила быструю езду на собственной спортивной машине красного цвета. Бывало и такое, что спускалась в метро, и ехала среди людей, смешиваясь с толпой, и находя в этом для себя особый смысл в жизни.
Где – то сердито зазвонил телефон, настырно жужжа, повторяя третий раз одну и ту же мелодию, о нелёгкой службе в органах. «Наша служба и опасна, и трудна…». Трубку брать не хотелось. Но липкое чувство тревоги не покидало последние дни, напрягая и щекоча натянутые нервы, новыми страхами и опасениями. Женщина плохо спала, просыпалась, среди ночи, и таращила глаза в потолок. Анализируя, и в сотый раз, повторяя, как мантру, что всё будет хорошо. Причина, вот-вот могла всплыть наружу, и Алиса ждала этого момента, чтобы разобраться, и перевести дыхание.
– Алиса, не спишь?
Звонил прокурор города. Значит, точно, что – то случилось. Алиса прокашлявшись, от сигаретного дыма, сухо поздоровалась.
– Сергей Васильевич, вы же знаете, я ранняя пташка. Жаворонок. Только вы, почему не спите в выходной день?
– Увы, сегодня не до сна.
– Что так? Бессонница.
– Старость – это когда устаёшь не только от работы, но и от отдыха. Поэтому не сплю, думаю.
Прокурор немного помолчал, и тяжело вздохнул. Алиса слышала, насколько этот человек по – настоящему устал, и нуждается в отпуске. Но промолчала, не в её правилах, проявлять заботу, пусть даже о начальнике.
– Алиса, ты не серчай на старика, что тревожу, но надо бы тебе выехать, на место преступления, и своим глазами всё осмотреть, пока не затоптали улики, наши бездельники.
– Убийство?
Алиса почувствовала, как о себе напомнила тревога, не дававшая покоя последние дни.
– Зверское убийство, так сообщил дежурный по городу. В отделение пришёл бомж, весь трясся от страха, как банный лист на ветру. Это он и сообщил. Туда немедленно выехали оперативники и следственная группа. Старшему следователю хватило одного взгляда, чтобы тут же позвонить в Уголовный розыск. Хватило ума, самим не проявлять активность. Оттуда сразу позвонили нам. Подробности уже на месте узнаешь. Но «отцы города» пошли в отказ. Не их рук дело. Так что убийство тут же нам на шею повесили. Поторопись. Машину выслать за тобой?
– Спасибо, не надо.
Алиса шумно выдохнула и закрыла глаза. Всё сходилось в одну точку. И тот страх, что не давал ей последние дни покоя, выползал, как змея на солнышко, погреться.
– Сама доберусь.
Аккумулятор не подвёл, хотя в последние дни, с ним это часто случалось. С третьей попытки, мотор заурчал, чем вызвал довольную улыбку на лице женщины. Алиса медленно выехала из двора, быстро проскочила центр, в это время он был практически пустой, и немного заблудилась, среди узких дворов и улочек, прежде чем нашла нужную улицу. Притормозила возле заброшенного дома, и с унынием в глазах насупилась. Если бы не парочка служебных машин, то подумала, что дали не тот адрес. Давно заброшенный дом готовился под снос, и встретил Алису унылым скрипом прогнивших досок, кошачьими испражнениями и мусором. Немой укор прошлой жизни, советского периода, с разбитыми окнами, ржавой крышей, и покосившимся навесом.
Рядом с ним, во всей красе, на другой стороне улицы, сверкали новенькие высотки, частные дома, с ухоженными заборчиками, цветной плиткой, камерами на фасадах, высокими фигурными фонарями, и Мерседесами бизнес класса.
Алиса медленно поднялась на последний этаж по захламленной лестнице. То, что предстало перед её глазами, повидавшей огромное количество трупов, повергло в некий ступор. Женщина, когда – то очень давно поняла; смелость – это движение вперёд, несмотря на все существующие страхи. Кровь. Слёзы. Убийства.
Страх, шаг назад, неуверенный, робкий. В самом начале её карьеры, разница между трусом и смельчаком была не так уж и велика. Тогда Алиса жутко боялась, и мышь, либо огромный паук, мог заставить её биться в истерике. Сейчас нет. Усилием воли смогла перебороть в себе малодушие, и внутренний стержень, с каждым годом работы, окреп, превращаясь в монолит. Быть может, это была всего лишь театральная маска. Но маска, не обычная, картонная, нет. Выкованная из меди. Кузнецом. Мастером восемнадцатого века. Ярко блестевшая на солнце, привлекающая восторженные, иногда завистливые взгляды друзей и врагов, чем особенно гордилась её обладательница. После минутного замешательства, которое никто не заметил, из коллег, она взяла себя в руки.
Все стены комнаты были забрызганы кровью. Кровавый след вёл на кухню. На кровати среди груды белья лежало истерзанное тело девушки. Следственно – оперативная группа стояла с каменными лицами в полном составе.
– Чем порадуете ребята? Что – то интересное нашли?
Алиса открыла чемоданчик, вытащила резиновые перчатки, жёлтого цвета, слегка надула их, и натянула на тоненькие пальчики.
– Пока не нашли ничего, кроме трупа. Отпечатков пальцев в квартире, достаточно, после убийства, их никто не вытирал. Убивал, либо профессионал, либо дилетант. На полу следы крови и блевотины. Убийца из робкого десятка. Не выдержал. Однозначно, работал без перчаток, и наследил, – отозвался эксперт, маленького роста мужчина, пузатый, в светлой рубашке, с жёлтыми пятнами от пота под мышками.
– Следов взлома двери нет. Замок открыли ключом. По всей видимости, потерпевшая впустила убийцу в квартиру. Её одежда разбросана возле ванны. Другой одежды не обнаружили. Никаких документов, устанавливающих личность, убитой, не найдено.
– А чемоданы? Что в них?
– Ничего. Хлам всякий, – пожал плечами эксперт, и поморщился.
Алиса осмотрелась, не находя ничего примечательного.
– Так. Что мы имеем? Девушка впустила в квартиру мужчину. Хотя вывод не верный.
– Это ещё почему? – пробурчал эксперт, и вытаращил водянистые глаза.
– Девушка могла быть лесбиянкой. И вариант с мужчиной, сам по себе отпадает.
– Ну, знаете ли, уважаемая Алиса, я понимаю, что сейчас однополые браки и союзы явление распространённое, но не до такой же степени.
– Тогда докажите обратное. Что приходил мужчина. Девушка была проституткой. Готовы?
– Это не моя работа, доказывать. Увольте, – ответил мужчина и отвернулся, явно обидевшись.
– Судя по беспорядку, и отсутствию других вещей, она здесь не жила. Приходила, с мужчиной или женщиной. Ночевала. Чем занималась, непонятно. Без комментариев. Проститутка? Эту версию нужно проверить, ребята. Откуда у неё ключ от этой квартиры?
– Найдена бутылка виски, – подсказал оперативник. – Отпечатки пальчиков имеются.
– Что с телом?
Алиса медленно подошла ближе к кровати. Тонкие ноздри подрагивали, втягивая противный воздух. Труп девушки лежал бесформенной, окровавленной массой. Голова, неестественно вывернутая, смотрела в потолок одним глазом. Дырка в черепе.
– Не знаю, кем это надо быть, чтобы такое сделать.
Судмедэксперт, повидавший и не такое на своем веку, всё же едва подавил рвотный рефлекс.
– Женщине нанесли множество ударов. Глаз выколот острым предметом. Даже не вооружённым глазом видна трепанация черепа. Приблизительное время смерти, три часа утра. Ковырялись у неё в голове основательно. Разрезы чёткие, ровные. Возможно, ритуальное убийство.
– Дом заброшен. Нашёл тело бомж. Пришёл видимо переночевать.
– У бомжа есть ключ от квартиры?
Алиса удивлённо посмотрела на оперативника.
– Нет, он обычно спал под дверью. Квартира на последнем этаже. В ней никто не жил.
– Поэтому и странно, что девушка пришла сюда. Надо постараться установить личность.
Алиса склонилась над телом. Поддела ручкой кисть девушки.
– Судя по маникюру – девушка ухоженная. У неё гель лак на ногтях. Видно, что маникюр сделала день, два назад.
– Где этот бомж? Хочу допросить.
– В отделение, отсыпается. Мы его задержали, больше для формальности. Он и рад этому, пожрёт, поспит, – отчитался молодой оперативник, усмехаясь в тоненькие усики.
– Ясно.
Алиса прошла на кухню, внимательно осматривая пол. Кровавый след тянулся сюда из комнаты. На полу увидела отпечаток босой ноги. Алиса позвала оперативника, и ткнула пальцем.
– Аккуратнее! Видите, этот след?
Оперативник присмотрелся, по направлению пальца Алисы.
– Нет, ничего не вижу.
– Смотрите внимательнее. Это отпечаток от босой ноги.
Алиса наклонилась и измерила отпечаток маленькой линейкой.
– Размер ноги сорок два, сорок три. Явно, не женский, мужской. Девушка, была не одна, с мужчиной. Судя по размеру ноги, мужчина ростом не ниже метр восемьдесят. Не полный, стройного телосложения. Вот место, где он сидел, прислонившись спиной к стене. После убийства, прошёл на кухню или приполз. Навряд ли он её убивал на кухне, и потом приволок в комнату. Хотя если задуматься…
Алиса бормотала под нос, нахмурив брови.
– Если он вернулся в комнату. Потоптался. Видимо думая, что делать с трупом. Потом принял душ. Хотел смыть кровь. Дверь не закрыл, торопился, хотел быстрее сбежать. Но куда? Куда он направился? Неужели не увидел, что дом заброшенный? Может это он её сюда пригласил? Странно.
Мир Алисы словно качнулся, как маятник. Она видела оперативников, которые осторожно ступая, искали малейшие зацепки, собирали пятна крови, мочи, чтобы идентифицировать, схватить лютого зверя, устроившего кровавую мясорубку. Их голоса она слышала сквозь плотную толщу времени, мысленно абстрагируясь от действительности.
Заброшенный дом, с унылой грязной квартирой, запах пыли, нищеты и суровой безнадёги. И девушка, которую не просто кто – то убил, истязал, кромсал. Ей показалось, что она прикасается к страшной, ужасающей тайне, с леденящими кровь подробностями.
Алиса помотала головой, отгоняя кошмарные видения. Надо допросить бомжа. Не мог же он быть здесь один. Возможно, кто – то другой, тоже облюбовал заброшенный дом, и другие квартиры для ночлега. Больше здесь делать нечего. Отчёт оперативников она прочитает, как только он будет готов.
– Ребята, всем спасибо. Я в отделение. Допрошу свидетеля. Как будет готов отчет экспертов, пришлите.
– Будет сделано, Алиса Алексеевна.
Алиса неслась по улицам города мимо прогуливающихся прохожих, крепко вцепившись в руль спортивной «Мазды». На работе ей многие завидовали и недолюбливали. Ещё бы, мужской коллектив. За дерзкий, пытливый ум, красоту, везение там, где им даже не пахло, неприступность и женский эгоизм. Она не обращала внимание. Не пробивала себе место под солнцем причинным местом. Не виляла задом, перед начальством, и не проводила вечера, в компании любвеобильного начальника отдела. Честно делала свою работу и неоднократно задавала себе вопрос – почему она выбрала не женскую профессию?
Алиса повертела в руках мобильный телефон. Надо бы позвонить сыну. Но сердце кольнула острая игла, останавливая. Она знала, что не позвонит. Потому что лаконичные ответы сына да или нет, её только злили и портили настроение до конца дня. Нет сильнее яда, чем чувство вины. Это чувство Алиса не могла ничем не запить, не заесть. И спрятаться не получалось. Чувство вины сжирало её будто серная кислота, поглощая новые клетки, и делая раны, открытыми.