– Да, сэр. Пытался меня похитить.
Маг качает головой:
– Никак не додумаются пойти парой. Какое заклинание ты применил?
– Я использовал свой клинок, сэр, – закусив губу, говорю я.
– Отлично.
– А еще «Высоко в воздух!», чтобы очистить место.
– Превосходно, Саймон. – Он смотрит на мою пижаму и босые ноги, потом внимательно вглядывается в лицо. – Что насчет летних каникул? Есть, чем поделиться? Что-нибудь необычное произошло?
– Я бы связался с вами, сэр.
Если появится необходимость, я могу с ним связаться. У меня есть номер его мобильника. А еще могу отправить птицу.
– Хорошо, – кивает Маг.
Еще несколько секунд он смотрит на меня, потом отворачивается к окну, будто увидел достаточно. Его густые каштановые волосы блестят на солнце, и всего на мгновение Маг кажется еще более сумасбродным, чем обычно.
Он одет в форму: темно-зеленые парусиновые узкие штаны, высокие кожаные сапоги, зеленая туника с ремешками и кармашками, а с тисненого пояса свисают плетеные ножны с мечом. Его клинок, в отличие от моего, имеет вполне материальный вид.
Мама Пенни, профессор Банс, говорит, что предыдущие маги носили церемониальную накидку с капюшоном. А другие директора носили мантии и академические шапочки. По ее словам, Маг создал собственную униформу. Точнее, костюм.
Мне кажется, среди тех, кто не является настоящими врагами Мага, профессор Банс ненавидит его больше всех. Отец Пенни повышает голос, лишь когда мать начинает разглагольствовать про Мага: тогда он кладет ладонь на ее руку и говорит: «Хватит, Митали…» А она отвечает: «Приношу извинения, Саймон, я знаю, что Маг – твой приемный отец…»
На самом деле это не совсем так. Маг никогда не называл себя моим отцом или кем-то в этом роде. Даже когда я был ребенком, он относился ко мне только как к союзнику. В первый мой визит в Уотфорд Маг привел меня к себе в кабинет и все рассказал. Про Тоскливиуса Коварного. Про исчезновение магии. Про дыры в атмосфере, похожие на мертвые зоны.
Тогда я с трудом осознавал тот факт, что магия существует, а Маг рассказывал про то, как нечто пытается убить ее – поглотить, погубить – и только я способен помочь.
– Саймон, – говорил он, – конечно, ты еще слишком молод для такого знания. Одиннадцать лет – слишком юный возраст. Но нечестно и дальше утаивать это от тебя. Тоскливиус Коварный – величайшая угроза миру магов за всю историю его существования. Он могущественный и вездесущий. Сражаться с ним – словно перебарывать сон, когда ты валишься с ног от усталости. Однако сражаться с ним – наша святая обязанность. Мы хотим защитить тебя, и клянусь своей жизнью, мы это сделаем. Но, Саймон, ты должен как можно скорее научиться защищать себя сам. Он – наша величайшая угроза. Ты же – наша величайшая надежда…
Я был слишком ошарашен, чтобы как-то ответить или задать вопрос. Слишком мал. Мне хотелось одного: чтобы Маг повторил тот фокус с саморазворачивающейся картой.
Весь первый год в Уотфорде я твердил себе, что сплю. А на следующий – все с точностью наоборот…
К этому времени на меня успели напасть огры, я вдребезги разбил кольцо из каменных столпов и подрос на пять дюймов, и только тогда в моей голове созрел серьезный вопрос.
Почему я?
Почему именно я должен бороться с Тоскливиусом?
За все эти годы Маг отвечал на мой вопрос десятком разных способов.
Потому что я был избран. Обо мне говорится в пророчестве. Потому что Тоскливиус не оставит меня в покое.
Но эти ответы меня не устраивали. Только Пенелопа дала такой ответ, который я смог принять…
– Потому что ты способен на это, Саймон. Кто-то же должен.
Маг смотрит на что-то из моего окна. Думаю, не предложить ли ему сесть. Но не могу припомнить, видел ли его когда в сидячем положении.
От малейшего движения кровать подо мной скрипит.
– Сэр?
– Саймон…
– Тоскливиус… вы его нашли? Что я пропустил?
Маг сдавливает подбородок большим и указательным пальцем, потом быстро мотает головой:
– Ничего. Мы не приблизились к тому, чтобы найти его. Были и другие дела, заслуживающие моего пристального внимания.
– Разве есть что-то важнее Тоскливиуса? – не задумываясь спрашиваю я.
– Не важнее. Скорее более срочное. Дело в Старинных Семьях – они испытывают меня. Питчи подкупили троих членов Ковена, чтобы те держались подальше от собраний, и кворум не состоялся. А еще все лето по дороге в Лондон возникали стычки.
– Стычки?
– Засады, драки. Испытание, Саймон, все это испытание на прочность. Ты же понимаешь, что Старинные Семьи сразу же возьмут бразды правления в свои руки, если даже на секунду решат, что я теряю хватку. Они уничтожат все, чего мы добились.
– Они считают, что справятся с Тоскливиусом без нас?
– Да они не видят дальше собственного носа, – говорит Маг, глядя на меня, – их это не заботит. Им нужна власть, и прямо сейчас.
– А меня не заботят они. Если Тоскливиус заберет у нас магию, то не из-за чего будет устраивать склоки. Нам нужно бороться с Тоскливиусом.
– Мы займемся этим, когда придет время. Когда мы будем знать, как одолеть его. Но до этого момента важнее всего защитить тебя. Саймон… – Волшебник скрещивает руки на груди. – Я совещался с другими членами Ковена, кому доверяю. Мы думаем, что, возможно, наши старания имели обратный эффект. Несмотря на заклинания и систему безопасности, у Тоскливиуса, похоже, лучше всего получается добраться до тебя именно здесь, в Уотфорде. В июне он таинственным образом похитил тебя, не задев ни одну из охранных систем.
Я слушаю Мага с растущим недоумением. Складывается ощущение, что я сам во всем виноват, а не Маг или защитные заклинания. Все считают, что я единственный способен одолеть Тоскливиуса. Но когда я наконец получил возможность столкнуться с ним лицом к лицу, то попросту сбежал. Боюсь, без Пенелопы мне не удалось бы даже это.
Маг с силой стискивает зубы. У него очень своеобразный подбородок с вмятиной посередине – глубокой ямочкой, будто высеченной ножом. Я даже завидую этой черте.
– Мы решили, – неторопливо говорит Маг, – что тебе будет безопаснее где-нибудь за пределами Уотфорда.
Не понимаю, к чему он клонит.
– Сэр?
– Ковен подготовил для тебя надежное место. И частного преподавателя. Сейчас я не буду вдаваться в подробности, я сам отвезу тебя туда. Мы очень скоро отправляемся, мне нужно вернуться до заката.
– Вы хотите, чтобы я уехал из Уотфорда?
Маг, сощурившись, смотрит на меня. Он ненавидит повторять свои слова.
– Да. Много вещей брать не надо. Только сапоги, плащ и какие-нибудь артефакты, которые ты хочешь сохранить…
– Сэр, я не могу покинуть Уотфорд. На этой неделе начинаются занятия.
Маг вскидывает голову:
– Саймон, ты уже не ребенок. В Уотфорде тебе больше нечему учиться.
Возможно, он прав. Я безнадежный ученик, и вряд ли этот год способен что-то изменить, но все же…
– Я не могу уехать из Уотфорда. Это мой последний учебный год. – (Маг потирает бородку; его глаза превращаются в две узкие щелочки.) – Просто не могу, – повторяю я.
Пытаюсь придумать причину, но на ум приходит лишь одно слово – «нет». Я не могу покинуть Уотфорд. Я все лето ждал часа, когда попаду сюда. Всю свою жизнь. Когда я не в Уотфорде, то мечтаю здесь оказаться, а в следующем году все изменится – должно измениться, – но пока рано!
– Нет, – говорю я. – Я не могу.
– Саймон, – строгим голосом произносит Маг, – у тебя нет выбора. На кону твоя жизнь. Весь мир магов зависит от тебя.
Мне хочется оспорить этот аргумент: Баз не зависит от меня. И никто из представителей Дома Питчей не верит, что я их спаситель…
Я с силой стискиваю зубы, выпячивая подбородок. Качаю головой.
Маг скрещивает руки на груди и неодобрительно смотрит на меня, как на непослушного ребенка.
– Саймон, а ты не задумывался о том, что Тоскливиус нападает на тебя только здесь?
– Неужели это пришло вам в голову лишь сейчас? – Я сглатываю и с опозданием добавляю: – Сэр.
– Я не понимаю! – повышая голос, восклицает Маг. – Раньше ты не ставил под сомнение мои решения.
– Раньше вы не просили меня уехать из Уотфорда!
– Саймон, – сурово смотрит на меня Маг, – мы на войне. Разве я должен напоминать об этом?
– Нет, сэр.
– А в военное время всем приходится идти на жертвы.
– Но мы постоянно находимся в состоянии войны. Столько, сколько я здесь учусь. Нельзя отказаться от жизни только потому, что у нас война.
– Правда? – Маг теряет терпение и кладет руку на эфес меча. – Саймон, посмотри на меня. Ты хоть раз видел, чтобы я баловался прелестями обыденной жизни? Где же моя жена? Мои дети? Где мой загородный дом с уютным креслом и упитанным кокер-спаниелем, который приносил бы мне тапочки? Когда я бываю в отпуске? Когда отдыхаю? Когда я делаю хоть что-то, кроме подготовки к предстоящей битве? Нельзя забывать об обязанностях только потому, что нам стало скучно.
Я роняю голову, будто Маг ударил меня по ней.
– Мне не скучно, – бормочу я.
– Говори громче.
Я поднимаю голову:
– Мне не скучно, сэр.
Наши взгляды встречаются.
– Одевайся. Собирай вещи…
Каждый мускул в моем теле напрягается. Каждая связка.
– Нет.
Я не могу! Я же только приехал. А это лето выдалось хуже некуда. Меня подпитывали лишь мысли о поездке в Уотфорд, но хватит с меня. Больше не могу так. Мои внутренние ресурсы иссякли, а Маг даже не хочет сказать, куда собирается отвезти меня. И что с Пенни? И с Агатой?
Я мотаю головой. Слышу, как Маг раздраженно набирает воздух в легкие, а когда я поднимаю взгляд, между нами висит красная дымка.
Черт побери! Нет!
Маг отступает от меня на шаг.
– Саймон, – говорит он, вытаскивая волшебную палочку. – Не кипятись!
Я нащупываю свою палочку, перебирая известные мне заклинания:
«Держи себя в руках! Соберись! Успокойся! Подожди!»
Но заклинания требуют магии, а стоит мне сейчас обратиться к своей силе, как я вытащу ее на поверхность. Красный туман между нами сгущается. Я закрываю глаза, словно пытаясь исчезнуть. Не думать ни о чем. Вновь падаю на кровать и роняю палочку на пол.
Когда я обретаю способность мыслить трезво, то вижу склонившегося надо мной Мага. Он приложил ладонь к моему лбу. Пахнет паленым – наверное, от простыней.
– Простите, – шепчу я. – Я не хотел…
– Знаю, – говорит Маг с тревожным видом.
Он убирает волосы с моего лба, потом проводит тыльной стороной ладони по моей щеке.
– Прошу, не заставляйте меня уезжать, – молю я.
Маг пристально смотрит мне в глаза, словно пытается заглянуть в душу. Вижу, как он колеблется, потом сдается.
– Я поговорю с Ковеном, – произносит Маг. – Возможно, время еще есть…
Он поджимает губы, над которыми видна тонкая полоска усиков, точно нарисованных карандашом. Баз и Агата все время шутят по этому поводу.
– Саймон, но нас беспокоит не только твоя безопасность… – Маг все еще нависает надо мной; кажется, дым вытеснил из комнаты весь воздух. – Я поговорю с Ковеном, – повторяет волшебник, пожимая мое плечо и выпрямляясь. – Тебе нужна медсестра?
– Нет, сэр.
– Позови меня, если что-нибудь изменится. Или если увидишь что-нибудь странное – проявления Тоскливиуса, да что угодно… необычное.
Я киваю.
Широким шагом он покидает комнату, держа руку на эфесе меча – жест этот значит, что Маг погрузился в свои мысли, – и плотно закрывает за собой дверь.
Я переворачиваюсь на бок, чтобы проверить, не горит ли кровать в самом деле. Потом проваливаюсь в сон.
Глава 8
Слишком уж густой туман.
Глава 9
Когда я снова просыпаюсь, за моим столом сидит Пенни и читает книгу толщиной с ее руку.
– Уже перевалило за полдень, – говорит она. – В приюте ты превратился в настоящего лежебоку: я напишу жалобное письмо в «Телеграф».
– Нельзя вот так заходить ко мне в спальню без стука. – Я сажусь и протираю глаза. – Даже если у тебя есть магический ключ.
– Это не ключ, и я стучалась. Ты спишь как убитый.
Я прохожу мимо нее в ванную, Пенни чихает и закрывает книгу.
– Саймон, ты снова сорвался?
– Вроде того. Долгая история.
– На тебя напали?
– Нет. – Я закрываю дверь в ванную и повышаю голос: – Расскажу позже.
Пенни точно вспылит, когда я расскажу, что Маг хочет отослать меня.
Смотрюсь в зеркало и думаю, стоит ли принять душ. Сбоку мои волосы прилипли к голове, а на макушке встали колом – я всегда ужасно потею, когда теряю над собой контроль. Словно весь покрываюсь сажей. Внимательно смотрю на подбородок в надежде, что мне нужно побриться, но это, как всегда, не так. Если бы я мог, то отрастил бы такие же усики, как у Мага. Баз наверняка стал бы надо мной изгаляться, ну и пусть.
Я снимаю рубашку и провожу ладонью по золотому кресту на шее. Я вовсе не религиозен, это просто талисман. Он многие поколения передавался в семье Агаты в качестве защиты от вампиров. Когда доктор Веллбилав отдал его мне, крест был черным и обугленным, но я отчистил его до блеска. Иногда, задумавшись о чем-нибудь, я его покусываю. Хотя, наверное, не стоит так поступать со средневековой реликвией. Летом мне не обязательно носить крест, но стоит привыкнуть к антивампирскому амулету, и снять его уже немыслимо.
Ребята из приютов считают меня верующим. А еще что я выкуриваю в день по пачке сигарет, потому что от меня всегда несет дымом.
Снова смотрюсь в зеркало. Пенни права. Я слишком худой. Даже ребра выпирают. А на животе проступают мышцы, и не потому, что я фактурный, скорее толком не ел последние три месяца. По всему телу у меня родинки, которые выглядят как следы от оспы, даже когда я не страдаю от недоедания.
– Я в душ! – кричу я.
– Поторопись, мы опоздаем на обед!
Забираюсь под душ и слышу, как Пенни ходит по комнате. Потом она останавливается возле двери и говорит:
– Агата вернулась. – (Я включаю воду.) – Саймон, ты меня слышал? Агата вернулась!
Я прекрасно ее слышал.
Как нужно разговаривать со своей девушкой через три месяца после того, как видел ее держащейся за руки с твоим заклятым врагом? За обе руки. Баз и Агата сидели лицом друг к другу. Будто собирались вместе спеть песню.
Наши отношения с Агатой запутались еще до того, как я застукал ее в Лесу с Базом. Она вела себя тихо и отстраненно, а когда в марте меня ранили (кто-то пытался взломать мою палочку), Агата просто закатила глаза. Будто я сам навлек беду на свою голову.
Кроме Агаты, у меня никогда не было девушек. Мы вместе уже три года, с пятнадцати лет. Но мечтать о ней я стал задолго до этого. С первого раза, как увидел ее, – Агата шла через Большую Поляну, ее длинные светлые волосы развевались на ветру. В тот момент я подумал, что не видел ничего более прекрасного. А еще что к такому красивому и изящному созданию невозможно приблизиться. Как ко льву или единорогу. Ты не можешь прикоснуться к нему, потому что вы живете в разных мирах.
Даже сидя рядом с Агатой, я чувствую себя неуязвимым. Одухотворенным. Будто греюсь в лучах солнца.
Представьте, каково мне встречаться с ней – словно этот свет всегда со мной.
С прошлого праздника зимнего солнцестояния у меня сохранилась совместная фотография. Агата стоит в длинном белом платье, а в сливочно-золотистые волосы мама вплела ей омелу. Я тоже весь в белом. Тогда мне казалось, что я выгляжу глупо, но на фото получился очень даже ничего. Я стою рядом с Агатой в костюме, который одолжил мне ее отец… Похож я как раз на того, кем и должен быть.
В столовой сегодня довольно многолюдно. Завтра начинается новая четверть. Сидя на столах или стоя широким кругом, ученики делятся новостями.
На обед подают ветчину и сырные булочки. Пенелопа берет для меня целую тарелку масла, заставляя меня улыбнуться. Если бы я только мог, то ел бы масло. Ложками. На первом курсе я так и делал, когда раньше всех спускался на завтрак.