Осматриваю зал в поисках Агаты, но не вижу ее. Наверное, не пришла на обед. Не верится, что она может прийти в столовую и не сесть за наш стол, даже учитывая все произошедшее.
Риз и Гарет, мои соседи снизу, уже сидят в дальнем конце стола.
– Все в порядке, Саймон? – спрашивает Риз.
Гарет же на кого-то кричит через весь зал.
– Порядок, приятели, – отвечаю я.
Риз кивает Пенни. У Пенелопы никогда нет времени на других одноклассников, поэтому у них нет времени на нее. Наверное, я бы переживал, если бы меня игнорировали, но ей, похоже, нравится отсутствие внимания.
Иногда я иду через столовую и просто здороваюсь с людьми, а Пенелопа тянет меня за рукав и все время подгоняет.
– У тебя слишком много друзей, – говорит она.
– Вряд ли это возможно. К тому же я не называл бы их всех друзьями.
– Саймон, в сутках не так много часов. Времени хватит лишь на двух-трех человек.
– Пенни, среди твоих близких и то людей больше.
– Знаю. Для меня это вечная борьба.
Как-то раз я начал составлять перечень всех людей, которые мне дороги. На седьмом номере Пенелопа сказала, что либо мне нужно почистить свой список, либо больше не заводить друзей.
– Мама говорит, что в твоей жизни должно быть ровно столько людей, скольких ты сможешь спасти от голодной ракшаси[6].
– Не знаю, что это за существо такое, – сказал я, – но волноваться не стоит: драться я умею.
Я люблю быть среди людей. Близких людей, как, например, Пенни, Агата, Маг, пастушка Эб, мисс Поссибелф или доктор Веллбилав. Или просто знакомых вроде Риза и Гарета. Если бы я последовал правилу Пенни, то никогда бы не собрал футбольную команду.
Пенни равнодушно машет парням, потом занимает место между нами и поворачивается ко мне, чтобы наш разговор не долетел до чужих ушей.
– Недавно видела Агату с родителями. В Дормитории.
Дормиторий – это самое старое и крупное общежитие для девочек, представляющее собой длинное приземистое здание на другом конце территории. Там только одна дверь, а окна совсем крошечные. Должно быть, в 1600 году администрацию школы охватила паранойя, раз они поселили туда девушек.
– Кого ты видела?
– Агату!
– А-а…
– Если хочешь, схожу за ней.
– С каких это пор ты у меня на посылках?
– Я подумала, ты не захочешь в первый раз встретиться с ней при всех. После того, что произошло.
– Все в порядке, – пожимаю я плечами. – У нас с Агатой все в порядке.
Пенни смотрит на меня с удивлением, потом с сомнением. Качает головой, словно сдается.
– В любом случае, – она отщипывает кусочек сэндвича, – после обеда нужно разыскать Мага.
– Зачем?
– Зачем? Сегодня ты решил притвориться тупицей? Считаешь, мне это понравится?
– Что?
Она закатывает глаза:
– Нам нужно разыскать Мага и выяснить у него, что происходило летом. Что он разузнал про Тоскливиуса.
– Маг ничего не разузнал. Я уже с ним говорил.
Пенни замирает с сэндвичем во рту:
– Когда?
– Утром он приходил ко мне в комнату.
– И когда ты собирался рассказать об этом мне?
Я пожимаю плечами и заталкиваю остатки сэндвича в рот:
– Как только ты мне позволила бы.
Пенни снова закатывает глаза. Она делает это постоянно.
– И он ничего не сказал?
– Про Тоскливиуса – нет. Он… – Я смотрю в свою тарелку, потом оглядываюсь по сторонам. – Он говорит, что Старинные Семьи доставляют неприятности.
Пенни кивает:
– Мама говорит, что они хотят организовать голосование о недоверии к Магу.
– Это возможно?
– По крайней мере, они пытаются. А еще все лето шли дуэли. Сэм, друг Примала, попал после свадьбы в разборку с одним из кузенов Гримм, и теперь он под следствием.
– Кто?
– Гримм.
– За что?
– За незаконные заклинания. Запрещенные слова.
– Маг считает, что я должен уехать.
– Что? Куда уехать?
– Он считает, мне следует покинуть Уотфорд.
Пенни широко раскрывает глаза:
– Чтобы бороться с Тоскливиусом?
– Нет. – Я качаю головой. – Просто… уехать. Он считает, что в другом месте я буду в большей безопасности. И что после моего отъезда все, кто здесь, тоже будут в безопасности.
Ее глаза округляются еще больше.
– Саймон, и куда ты поедешь?
– Он не сказал. В какое-то тайное место.
– Убежище?
– Наверное.
– Но как же учеба?
– Он считает, сейчас это не так важно.
Пенни фыркает. Ей кажется, что Маг сильно недооценивает пользу образования. Особенно классику. Когда он убрал курс лингвистики, Пенелопа даже написала гневное письмо в совет факультета.
– Так чего же он хочет?
– Чтобы я уехал. Был в безопасности. Тренировался.
Она скрещивает руки на груди:
– На высокой горе. В компании ниндзя. Как Бэтмен.
Я смеюсь, но лицо Пенни по-прежнему серьезное. Она подается вперед:
– Саймон, ты не можешь вот так уехать. Он не будет прятать тебя в норе всю твою жизнь.
– Я и не поеду. Я отказался.
Пенни опускает подбородок:
– Отказался?
– Я… просто я не могу оставить Уотфорд. Это же наш последний год.
– Согласна… но ты правда отказался?
– Сказал, что не хочу никуда ехать! Не хочу прятаться в ожидании, когда меня найдет Тоскливиус. На план это мало похоже.
– И что сказал Маг?
– Не слишком много. Я расстроился и начал…
– Я так и знала! В твоей комнате будто костер разводили. О боже! Ты сорвался на Мага?
– Нет. Я сдержался.
– Серьезно? – Кажется, Пенни мои слова впечатлили. – Отличная работа, Саймон.
– Думаю, я напугал его.
– Меня бы это тоже испугало.
– Пенни, я…
– Что?
– Ты считаешь, что он прав?
– Я же сказала, что нет.
– Я про другое… про то, что я представляю угрозу для Уотфорда. Угрозу для… – Я перевожу взгляд на стол первогодков. Все малыши отложили сэндвичи и принялись за огромные миски пудинга с вареньем. – Для всех.
Пенни снова отщипывает от сэндвича:
– Конечно нет.
– Пенелопа!
Она вздыхает:
– Ты ведь утром сдержался, так? Когда ты причинял вред кому-то, кроме себя?
– Дым и зеркала, Пенни! Мне список составить? Тогда начну с обезглавливания. А лучше – со вчерашнего дня!
– Это же сражения, а они не в счет.
– А мне кажется, как раз наоборот.
Пенелопа снова скрещивает руки:
– Это совсем разные вещи.
– Да не в этом даже дело. Просто… я мишень, так ведь? Тоскливиус нападает на меня только в Уотфорде и нападает на Уотфорд, только когда здесь я.
– Ты не виноват.
– И что?
– Ты ничего не можешь с этим поделать.
– Могу. Я могу уехать.
– Нет!
– Пен, назови вескую причину.
Трясущимися руками я намазываю масло на третью булочку с ветчиной и сыром.
– Нет, Саймон, ты не можешь просто уехать. Не должен. Если ты мишень, то я рискую больше всех. А я провожу с тобой почти все время.
– Да знаю я!
– И посмотри на меня – я в порядке. – (Я так и делаю.) – Саймон, я в порядке! Даже Баз в порядке, а он просто прикован к тебе.
– Мне кажется, ты приукрашиваешь. Вспомни все те случаи, когда чуть не погибла только потому, что была рядом со мной. Несколько месяцев назад Тоскливиус похитил меня, а заодно и тебя.
– И слава Моргане!
Пенелопа смотрит мне в глаза, и я стараюсь не отвернуться. Иногда я даже рад, что Пенни носит очки: взгляд у нее свирепый, так что преграда совсем не помешает.
– Я отказал Магу, – повторяю я.
– Хорошо. Не забывай напоминать ему об этом.
– Бабуля!
Наш разговор прерывает возглас маленькой девочки, и я автоматически шепчу формулу призыва меча. В дальнем конце столовой девчушка – со второго или третьего курса – бежит к мерцающей фигуре возле двери.
– Ого… – пораженно вздыхает Пенни.
Фигура то проявляется, то блекнет, как голограмма принцессы Леи. Когда девочка приближается к силуэту – пожилой женщине в белом брючном костюме, – та опускается на колени и встречает ее. Некоторое время они обнимаются, сидя в арочном проеме. Потом фигура полностью исчезает. Девочка встает, вся дрожа, а кто-то из ее друзей подбегает, прыгая вокруг.
– Так классно! – говорит Пенелопа, потом поворачивается ко мне и видит меч. – Великие змеи, Саймон, спрячь его!
Я не двигаюсь.
– Что это было?
– Ты не знаешь?
– Пенелопа!
– К ней пришел Гость. Повезло девчонке.
– Что? – Я спрятал клинок. – Что еще за гость?
– Саймон, поднимается Завеса. Ты должен знать. Мы проходили это по магической истории.
Скорчив мину, я снова сажусь и пытаюсь понять, закончил ли я с обедом.
– «И на двадцатом круге, – говорит Пенни, – на исходе года, когда день и ночь разделят трапезу в гармонии, тогда поднимется Завеса. Любой, кто свет в себе несет, способен будет пересечь границу, но лишь на время. Встречай их с радостью и верой, ведь их уста, хоть боле неживые, глаголят истину».
Пенелопа изменила голос, как всегда делает, цитируя древние тексты.
– Мне это не очень помогло, – говорю я.
– Завеса поднимается, – повторяет Пенни. – Каждые двадцать лет усопшие могут общаться с живыми, если им есть что сказать.
– А-а… – протянул я, – может, я и слышал об этом, но счел всего лишь мифом.
– Спустя семь лет даже странно слышать от тебя такое.
– Да откуда мне было знать? Нет ведь такой книги «Все магические штучки, которые правда существуют, и все, что только чушь собачья. Как ты и думал».
– Ты единственный волшебник, не воспитанный среди магии. Никому, кроме тебя, такая книга не нужна.
– Санта-Клауса не существует, а вот Зубная Фея – напротив. И как здесь разобраться!
– Что ж, Завеса существует. Она сдерживает души мертвых.
– Но сейчас она поднимается… – Я готов снова достать меч.
– Близится осеннее равноденствие, когда день и ночь сравняются. Завеса станет тоньше, а потом поднимется – это что-то вроде тумана. Оттуда приходят люди, чтобы рассказать нам разные вещи.
– Всем нам?
– Хотелось бы. Возвращаются лишь те, кому нужно сказать нечто важное. Нечто истинное. Вроде как дать показания.
– Звучит… впечатляюще.
– Мама рассказывала, как двадцать лет назад вернулась ее тетя, чтобы рассказать о спрятанном сокровище. И теперь мама надеется, что она явится и в этот раз, чтобы рассказать еще что-нибудь.
– И что это за сокровище?
– Книги.
– Ну конечно.
Я решаю доесть сэндвич. И вареные яйца с тарелки Пенни.
– Но иногда дело доходит до скандала. Люди возвращаются, чтобы разоблачить тайные связи. Убийства. Существует теория, что больше шансов пересечь границу у тех, чье послание связано с правосудием.
– Откуда это известно?
– Это лишь теория. Но если тетя Берил придет ко мне, я буду забрасывать ее вопросами, пока она не исчезнет.
Я снова смотрю через зал:
– Интересно, что той девочке сказала ее бабушка.
Пенни смеется и составляет тарелки в стопку:
– Возможно, секретный рецепт ирисок.
– Значит, Гости… они не зомби?
Лучше это уточнить…
– Нет, Саймон. Они безобидны. Если, конечно, ты не боишься правды.
Глава 10
Я должен был заставить его уехать. Я мог это сделать.
Он больше не ребенок, но он бы послушался моего приказа.
Я обещал позаботиться о нем!
Но как сдержать подобное обещание? Позаботиться о ребенке, который является величайшей силой на свете…
И что значит позаботиться о силе? Нужно ли использовать ее? Сохранить? Уберечь от злого умысла?
Я думал, что окажусь более полезным Саймону, особенно к этому моменту. Помогу ему обрести силу. Контролировать ее. Должно же быть для него особое заклинание… Магические слова, которые смогут сдержать эту силу. Ритуал, благодаря которому с ней можно будет справиться. Пока я ничего не нашел, но это не значит, что выхода нет. Что его не существует!
И если я найду его…
Достаточно ли сдерживать силу, если я не могу совладать с мальчишкой? Такого в пророчествах нет: ничего про своенравных детей.
Я мог бы спрятать Саймона от самого Тоскливиуса.
Мог бы спрятать его от всего, к чему он еще не готов.
Я мог бы – нет, я обязан! Я прикажу ему уехать, он сделает это. Послушает меня.
Но что, если нет…
Саймон Сноу, неужели я навсегда потеряю тебя?
Глава 11
Услышь меня.
Он был первым из своей семьи в Уотфорде, первым, у кого хватило сил пройти испытания. Он приехал сюда сам, на поезде, от самого Уэльса.
Дэвид.
Мы звали его Дэйви. А некоторые – просто дураком.
У него не было друзей – думаю, и раньше тоже. Наверное, и я не была ему другом, по крайней мере поначалу. Лишь единственным слушателем.
– Мир магов, – говорил он. – Какой еще мир, скажи мне, какой такой мир? Это даже не школа – в школе людей учат, школа возвышает людей, понимаешь?
– Я получаю образование, – сказала я.
– Правда? – Его голубые глаза сверкнули; в них всегда таился огонь. – Ты получаешь силу. Тайный код. Потому что он был у твоего отца или бабушки. Ты состоишь в клубе.
– Как и ты, Дэйви.
– Лишь потому, что я слишком сильный и они не могли отвергнуть меня.
– Верно. Теперь ты в клубе.
– Повезло мне.
– Ты это серьезно?
– Повезло мне, – повторил он, – а всем остальным нет. В этом месте не делятся знаниями. Знание держат в своих руках богачи.
– Ты имеешь в виду самых могущественных.
– Это одно и то же, – фыркнул он. Он всегда так делал: глаза сверкали, а изо рта брызгала слюна.
– Значит, ты не хочешь быть здесь? – спросила я.
– А ты знала, что раньше церковь проводила службу на латыни, потому что не доверяла прихожанам слово Божье?
– Ты говоришь про христианство? Я ничего про него не знаю.
– Люси, зачем мы здесь? Ведь многим другим отказали.
– Потому что мы самые могущественные. Нам важно научиться управлять магией и использовать ее.
– Это так важно? Разве не важнее обучить менее могущественных? Помочь им развить то, что у них есть? Разве только поэты должны уметь читать?
– Я не понимаю, чего ты хочешь. Ты здесь, Дэйви. В Уотфорде.
– Я здесь. И может, если я встречу нужных людей, если буду кланяться и расшаркиваться перед каждым Питчем или Гриммом, они научат меня самым изощренным заклинаниям. Выделят мне место за своим столом. И тогда я смогу жить так, как они, буду из кожи вон лезть, чтобы никто не отобрал у меня этого.
– Я поступлю со своей магией совершенно не так.
На секунду он перестал брызгать слюной и прищурился:
– И что ты станешь делать, Люси?
– Посмотрю мир.
– Мир магов?
– Нет, просто мир!
Мне так много нужно сказать тебе.
Но время на исходе. А Завеса такая тонкая. Чтобы заговорить, нужна магия, нужна душа.
Глава 12
С Агатой мы встречаемся все-таки наедине.
Я лежу на Поляне, вспоминая первый раз, когда приехал сюда, – трава была столь чудесной, что я думал, по ней нельзя ходить.
В джинсах и полупрозрачной белой блузке Агата поднимается ко мне по холму, постепенно затмевая собой солнце, и на секунду над ее светлыми волосами появляется ореол.
Она улыбается, но заметно нервничает. Интересно, искала ли она меня. Я сажусь, и Агата опускается на лужайку возле меня.
– Привет, – говорю я.
– Привет, Саймон.
– Как прошло лето?
Агата смотрит на меня так, словно я задал самый ужасный вопрос на свете, но в то же время она не против поговорить о пустяках.
– Хорошо, – говорит она, – спокойно.
– Путешествовала?
– Ездила на соревнования.
Агата занимается конкуром. Участвует в состязаниях. Думаю, она мечтает когда-нибудь выступить за Великобританию. Прыгнуть… а может, прокатиться верхом… Я совершенно ничего не смыслю в лошадях. Как-то Агата пыталась усадить меня на лошадь, и я струсил. «Саймон, ты не должен бояться лошадей. Ты же зарубил дракона!» – «Что ж, зарубить ее я не боюсь. Но ты хочешь, чтобы я прокатился на ней!»