- Ни за что. Кто из нас лишний в этой комнате будем решать другим способом, - произносит он, отмечая про себя, что шаги, замерев у двери на мгновение, теперь с поспешностью удаляются прочь, вот черт, сорвалось. – Да чтоб вас, - в сердцах не сдерживается он, - проклятые кошки…
- Простите? – голос Шерлока Холмса сочится ядом. – Это вы о ком?
- Да о вас же… - уже не сдерживается Джон. – Вы мне сегодня испортили настроение своим дурацким советом, обобрали как липку в карты, а теперь еще расстроили свидание.
- Следите за тем, что говорите, - советует Шерлок Холмс, - за оранжерею вы мне спасибо должны сказать, а не хамить по поводу курения, за покер тем более – отличный урок – не уверен, не играй, а уж за сорванное свидание в ногах ползать… Через некоторое время в комнату ворвалась бы сестрица вашей избранницы с родителями и начался бы такой скандал, в результате которого вас выперли бы из академии.
- Да что за бред вы несете, - возмущается Джон. – С чего вы взяли, что сюда придет Сарина сестра?
- Она нашла вашу записку и все рассказала отцу, а тому давно уже не терпится сбыть хоть одну дочь с рук, что невозможно сделать пока вы учитесь в академии.
- Зачем сбывать? – тупо интересуется Джон, все еще не веря словам Шерлока Холмса. – За Сарой столько женихов увивается…
- Ни одной серьезной партии, а ваш батюшка вполне состоятелен, чтобы помочь поправить пошатнувшееся финансовое положение будущего тестя.
- И все это вы узнали, всего лишь посмотрев на них? – сомневается Джон.
- Представьте себе. И если б вы не были таким идиотом…
Тут нервы Джона окончательно сдают, и он начинает стягивать с руки перчатку. Сфинкс наблюдает за ним с изумлением:
- Вы что это делаете? – интересуется он.
- Вызываю вас на дуэль, - яростно отвечает Джон, наконец срывает злосчастную перчатку и швыряет ее в лицо Шерлоку Холмсу, перчатка падает на пол, к ногам сфинкса.
В этот момент дверь в каминную распахивается и на пороге, с криком «Вот они, папочка!», появляется сестра Сары, напоминающая собой фурию, и ее отец, похожий на зажиточного крота из сказки про Дюймовочку. Убедившись, что Сары в комнате нет, все четверо некоторое время молча таращатся друг на друга, а затем банкир первой пятерки, с рычанием отталкивая старшую дочь со своего пути, вылетает из комнаты громко хлопнув дверью. Покрывшаяся пятнами смущения девица бочком протискивается в коридор, и только тогда Джон моргает, вспоминая, что можно дышать.
- Бред какой, - бормочет он ошарашенно, но в этот момент сфинкс наклоняется, подбирая перчатку с пола.
- Как там говорят у вас в дуэльном кодексе, - интересуется он, - я верну вам ее вместе с пулей? Где и когда изволите получить сатисфакцию?
- На рассвете возле развалин античного театра, - автоматически отвечает Джон. – Они на карте города отмечены…
- Я буду там, - холодно отвечает сфинкс, пряча перчатку в карман сюртука, - до встречи.
- А как же секунданты? Кто принесет дуэльные пистолеты? – растерянно интересуется Джон. – Когда можно будет обговорить условия?
- Лично мне свидетели не нужны, - резко отвечает Шерлок Холмс, - мы оба джентльмены, чтобы сомневаться в порядочности друг друга. Выбор оружия и условий дуэли доверяю вам. Прощайте, - и с этими словами он уходит, беззвучно закрыв за собой дверь.
Джон остается один в полнейшей растерянности, чувствуя себя настоящим идиотом.
Все оставшееся время Джон проводит рядом с матушкой и Гарри. Он старается больше улыбаться, шутит изо всех сил, проявляет заботу и внимание к родным. Нет, Джон не отрабатывает свой долг перед близкими из-за страха близкой смерти. Будучи курсантом военно-космической академии, он всегда готов к смерти за Родину и императора. Больше всего он переживает за родных, для которых его смерть окажется настоящим ударом. Матушку это, безусловно, подкосит, да и отец, не дай бог, сляжет с сердечным приступом. Кто же присмотрит за Гарри и выбьет всю розовую дурь из ее головы? Надо будет написать завещание и указать список долгов. Тут Джон перестает паниковать, не понимая, а с чего это он с жизнью прощается? Да, утром они стреляются со сфинксом, да, по правилам дуэльного кодекса он, как оскорбившая сторона, стреляет последним, и, следовательно, шансы выжить заметно снижаются. Но, тем не менее, Шерлок Холмс может промахнуться. Не стоит начинать терять уверенность в себе. Джон вспоминает любимую отцовскую присказку, позаимствованную от прапрадеда-картежника – надейся на лучшее и готовься к худшему, и воспринимает ее как указание к действию. Теперь главное, дожить до окончания бала, а дальше он все сделает правильно. Слава богу, матушка не задает вопросов про сапфировый перстень, наверное, Джон тогда просто сорвался бы, но, избегая щекотливой темы, семейству Ватсонов удается выстоять императорский бал до конца. Они покидают дворец в числе последних. Гарри без прежнего энтузиазма рассказывает о том, с кем и сколько раз танцевала и какие ужасы рассказывали политические эмигранты с Та-Кана, матушка просто дремлет, откинувшись на мягкие кожаные сидения автомобиля. Джон, делая вид, что внимательно слушает, послушно кивает и восторженно цокает в нужных местах. По крайней мере, привычная проницательность Гарри, подточенная усталостью, дает сбой, и она оставляет без внимания неискренность брата. Джон жалеет, что так и не пообщался с Мюрреем. Он видел его несколько раз на балу, но что-то все время проводило их разными дорогами друг от друга, и теперь Джон переживает, что не сможет лично попрощаться с лучшим другом. Дома, поцеловав уставшую матушку и мягко пожурив за болтливость сестру, он желает всем спокойной ночи и сбегает в свою комнату. Отец задерживается на работе, и Джон может позволить себе дать волю чувствам. Для начала он устраивает настоящий обыск, чтобы найти засунутую в дальний угол платяного шкафа коробку с дуэльными пистолетами. Их давно не смазывали и уж тем более их ни разу не использовали по назначению. Джон тратит драгоценное время на то, чтобы привести оружие в порядок, чистит, смазывает, заряжает и любовно укладывает обратно в коробку. Вообще дуэли в последнее время стали выходить из моды, вот во времена отца Джона аристократы стрелялись чуть ли не каждый день по любому поводу. Джон задумывается, а можно ли считать нормальным поводом тот, из-за чего стреляется он сам. С одной стороны, идиотом он не позволил бы себя называть никому и на дуэль тоже вызвал бы неминуемо, если бы оскорбитель не принес свои извинения, но в данном случае Джон даже не дал Шерлоку Холмсу шанса извиниться, а кроме того, выходит, в свете произошедшего, что Джон действительно идиот. Глупо получилось. Но Джон не из тех, кто берет свои слова обратно. Раз решил драться, нужно идти до конца. Он достает лист бумаги и тщательно перечисляет всех, кому должен, с указанием сумм. Приходится запустить руку в родительские деньги. Джон пишет небольшое прощальное письмо Мюррею, назначая его распорядителем своих долгов в академии, и длинное, с извинениями и объяснениями письмо отцу. С денежным вопросом, можно сказать, решено. Теперь Джон прощается с матушкой и сестрой. Письмо Гарри дается особенно нелегко. Как объяснить пятнадцатилетней дурочке, что ее горячо любимый брат тот еще осел? Это практически невозможно. Джон просто не знает, что написать, да и моралистом быть не хочется, в конце концов, он просто советует ей прислушиваться к своему сердцу. Сам Джон, по крайней мере, так и делает. Закончив письма родным, он долго размышляет, писать ли Саре. Совет прислушаться к сердцу дельный, насладившись тишиной, Джон с ужасом понимает, что оно молчит. Выходит, что все это томление, нежность, страсть, это было всего лишь увлечение, вроде восторга перед крошкой Мими, когда Джон очнулся после первого оргазма с женщиной и собрался сделать ей предложение руки и сердца (хорошо, что не поторопился, вскоре желание прошло, а вместе с ним и восторг так называемой любви). Выходит, сердце Джона было предназначено не Саре. Забавно умереть, так и не узнав, кто же его пара. В академии каждый курсант втайне мечтает встретить свою единственную, которая будет его ждать с войны и растить их общих детей. Джон не исключение, до последнего времени он надеялся, что эта единственная – Сара. Значит, Саре писать не стоит, сказать ей абсолютно нечего. Вздохнув, он берется за самую тяжелую часть прощания – завещание. На самом деле, он не так уж и богат. Все состояние семьи, доставшееся от предков, принадлежит пока отцу. Сам же Джон владеет маленьким имением, приносящим небольшой, но стабильный доход, который капитализируется на будущее (так делала тетка, от которой оно и досталось в наследство, и сам Джон ничего не менял). Имение он завещает отцу, понимая, что если завещает Гарри, та, чего доброго, скоренько его продаст и на вырученные деньги еще и сбежит со своей ненаглядной Кларой куда-нибудь на нейтральную планету со свободными нравами. Отец же и за имением присмотрит, и дочь нищей не оставит – все равно ей все останется рано или поздно. Столичную квартиру, доставшуюся Джону в наследство от дедушки по маминой линии, Джон завещает матушке, пусть и у нее будет свой небольшой доход, заначка на черный день. Ларец с драгоценностями (в основном перстни да подвески и кулоны) Джон завещает Гарри, а коллекцию оружия Мюррею. Вот теперь, и правда, все. Джон подписывает завещание, ставит на листе свою личную печать и оставляет на столе, на видном месте, с набором ключей от ящиков стола и сейфа. Часы показывают два ночи. Машина отца полчаса как подъехала, по-хорошему, надо бы спуститься, переговорить с ним как мужчина с мужчиной, но Джон банально трусит. Не сняв мундира, он ложится на кровать и тупо пытается заснуть, но в голову все лезут и лезут назойливые мысли о смерти. В конце концов, плюнув на все, Джон решает ехать к античному театру и ждать Шерлока Холмса там. Он вызывает такси к воротам особняка, подхватывает коробку с пистолетами и выбирается из дома через окно. Мягко приземлившись на клумбу с матушкиными гортензиями, Джон в последний, как ему кажется, раз идет по родной, доставшейся от предков, земле. С лаем навстречу вылетают два сторожевых пса Трезор и Тарантас, но, узнав хозяина, весело виляют хвостами и прыгают лапами на грудь. Джон кивает привратнику и дожидается в его сторожке такси. Привратник Маркус неловко прячет наливку, предлагая молодому хозяину чая на смородине и мяте. Джон вытаскивает из нагрудного кармана пустую флягу.
- Ты мне лучше наливочки своей отлей, - просит он, расстраиваясь, что не догадался забраться в отцовский погреб за чем-нибудь покрепче.
Маркус наливает от души, не жалея, плотно завинчивая крышечку. Порывшись в карманах, Джон оставляет ему две серебряных монеты. Опять накатывает печаль – слишком уж символично получилось. Подъехавшее такси не дает возможности предаться меланхолии. Джон садится в кар, охваченный предчувствием, что сюда он больше никогда не вернется. Прислонившись к стеклу, провожает печальным взглядом отчий дом, в глазах начинает щипать, но Джон – мужчина, и с не прошеными слезами справиться может. Когда кар опускается на посадочную площадку перед античным театром, часы показывают три. Подождать чуть больше часа и начнет светать – летом Солвейг встает рано.
Джон ложится на одну из многочисленных скамеек театра, уцелевшего чудом после набега варваров пару тысячелетий назад. От самого театра остался только каменный арочный остов входа, да ряд скамеек, амфитеатром спускающихся к протекающей внизу речушке, на берегу которой любят стреляться столичные аристократы. Проверенно безлюдное место, равноудаленное и от императорского двора, и от полицейского управления. Джон лежит на одной из скамеек, заложив руки за голову, смотрит в небо и тихонько насвистывает марш курсантов императорской академии. Жаль, что все так быстро заканчивается. Он не успел толком насладиться полетом, ни в одной войне не поучаствовал, не говоря уж о гонках. Ректор обещал в следующем году отправить его на соревнования международного класса, которые проводятся на Латанге, окраинной планете с жарким пустынным климатом и горным ландшафтом. У Джона есть все шансы взять первое место, он так много тренировался весь этот год. Сам доводил до ума учебный кар, ввел кое-какие усовершенствования. Жаль. Джон смотрит в начинающее светлеть небо, пытаясь угадать звезды. Вон та, яркая, Альтаир, а эта - Симеттриона, она светит планете Батрейн, родине сфинксов. Джону кажется, что Симеттриона подмигивает, и это выглядит форменным издевательством. Он обиженно поворачивается на живот и принимается наблюдать за вяло ползущими по скамейке муравьями. Во фляжке есть наливка Маркуса, и Джон колеблется, выпить или нет. С одной стороны, подбодрить себя очень хочется, а с другой стороны, вдруг повезет и до него дойдет очередь стрелять, не хотелось бы, чтоб рука дрожала, как у завзятого алкоголика. Да и обоняние у этих самых сфинксов наверняка как у кошек, еще подумает, что Джон пьяница. Джон с тоской смотрит на флягу, все еще не решаясь сделать глоток, когда рядом раздается тихое покашливание, от которого Джон кубарем скатывается со скамейки. Сфинкс стоит в трех шагах, заложив руки за спину, наверняка уже давно. И что это он разглядывал с таким интересом? Джон начинает бояться за свой тыл, кто этих сфинксов знает, кого они предпочитают в сексуально-гастрономическом плане (отчего-то в голове Джона их образ колеблется где-то между черной вдовой и богомолом). Но мистер Шерлок Холмс не делает попытки напасть или проявить себя как-то агрессивно. Его поза расслаблена и говорит о полной уверенности и контроле над ситуацией. Джон прочищает горло, поднимаясь с земли, отряхивает форменные брюки и достает из-под скамейки ящик с пистолетами.
- Вот, можете проверить, смазано, почищено, заряжено, - сообщает он и с интересом наблюдает, как сфинкс по очереди достает из ящика пистолеты и весьма профессионально их осматривает - рассчитывать на его неопытность в обращении с оружием не приходится.
- Все хорошо, - заключает тот, - можем стреляться.
- Да, минут через двадцать окончательно рассветет, и приступим, - соглашается Джон. – У вас есть какие-то особые условия?
Шерлок Холмс пожимает плечами:
- У нас дуэль считается атавизмом, поэтому целиком и полностью доверюсь вам, - голос спокоен, а сам он выглядит безупречно в своем неизменном сюртуке, Джон даже забывается на мгновение, зависая взглядом на стройном и изящном теле.
- Эхм, да, конечно, - приходит он в себя, - тогда расстояние в тридцать шагов, вы стреляете первым, поскольку вызывал я. Ну и пистолет выбираете тоже вы. Даю слово чести, что они не пристрелены.
Сфинкс хмурится:
- Это больше похоже на убийство, - заявляет он, - я убью вас без вариантов. Давайте бросим жребий, кому стрелять первому.
- Но по дуэльному кодексу… - возражает Джон, но сфинкс лишь отмахивается.
- Кому интересны все эти правила? Что за идиоты их писали? – он наклоняется, срывает две травинки, откусывая от одной ровно половину, и Джон не может оторвать взгляда от совершенно очерченных губ и ряда ровных белых зубов. – Тяните, короткая травинка – первый выстрел, - Шерлок Холмс зажимает травинки в кулаке, выставив наружу два одинаковых кончика.
Джон, словно под гипнозом, вытаскивает травинку. Шерлок Холмс разжимает кулак и сравнивает их – короткая достается Джону.
- Вот видите, - самодовольно заявляет он, - становится уже интереснее. Идиоты, которые…
- Я вас умоляю, - останавливает его Джон, - воздержитесь при мне от этого слова, хотя бы на сегодня. А то до греха доведете.
- Какие мы нервные, - усмехается сфинкс. – Ну что, к барьеру?
Тяжело вздохнув, Джон кивает и начинает спускаться к речке. На берегу они подходят к черному камню, служащему отправной точкой для дуэлянтов.
- Я в эту сторону, вы в ту, если не возражаете, - говорит Джон и раскрывает ящик с пистолетами: - Берите!
Сфинкс выбирает пистолет и примеряется к нему, Джон забирает оставшийся. Ящик так и остается лежать на валуне.
- Ну что ж, расходимся в разные стороны, отсчитываем шаги и останавливаемся. Я стреляю первым, после меня вы, - Джон дожидается кивка от сфинкса и начинает отсчет шагов.
На расстоянии фигура сфинкса кажется маленькой, будто фарфоровой, как собачки на будуарном столике матушки. Джон искренне не хочет попасть в него и даже подумывает выстрелить в сторону, но это будет слишком явно. За то время, что они знакомы, этот человек успел вызвать весь спектр эмоций в Джоне, от ярого неприятия и раздражения до искренней симпатии. Но обнажать свои истинные чувства перед соперником на дуэли не комильфо, Джон честно прицеливается куда-то в область над плечом сфинкса и нажимает на курок. На мгновение выстрел оглушает, Джон моргает, наблюдая неподвижную фигуру в черном. Вздох облегчения успевает вылететь из Джона прежде, чем он видит, как тот, покачнувшись, падает на колени, схватившись за правое предплечье. Бросив пистолет, Джон бежит к Шерлоку Холмсу. Рука у того вся в крови, ею пропитывается не только рукав, но и брюки, и даже песок под ногами. Сфинкс бледен, на лбу блестят капельки пота и похоже, он вот-вот грохнется в обморок. Кажется, Джон попал в артерию, но все равно, откуда ТАК много крови?
- Черт, черт, черт… - ругается он. – Я же не хотел, думал мимо попасть, как раз целился над плечом… - бормочет он, расстегивая мундир. – Простите, ради бога… Сейчас я жгут наложу.
- Ты все же идиот, - с хрипом выталкивает из себя слова сфинкс, - там же крылья, - Джон растерянно смаргивает, поднимая взгляд, и на мгновение действительно видит за плечами Шерлока Холмса огромные крылья, одно из которых залито кровью, потом видение пропадает. – Они ментальные, когда мы люди, - поясняет сфинкс шепотом, - попало туда, а оказалось в предплечье. Дьявол… Надо чем-то зажать, - он пытается закрыть рану рукой, но алая кровь течет сквозь пальцы.
Джон окончательно расправляется с пуговицами, скидывает с себя мундир и стягивает нательную рубашку.
- Сейчас, сейчас… Я зажму, перевяжу, затяну, - бормочет он, укладывая сфинкса на траву и принимаясь расстегивать сюртук, под которым обнаруживается обыкновенная черная шелковая рубашка.
Вспоминая правила оказания первой помощи при огнестрельных ранениях, Джон делает из своей нательной рубашки что-то вроде жгута и затягивает его выше раны, надеясь, что анатомия у человека и сфинкса схожа.